Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе - Рождественский Роберт Иванович. Страница 28

«До самого горизонта мерцает зовуще и вечно…»

А. Балтакису

До самого горизонта
                            мерцает зовуще и вечно
лунная дорога,
сделанная из слюды…
А мы шагаем по дюнам.
Мы вышли в четыре вечера.
За нами остаются
                        глубокие следы…
Когда же
мы устанем?
Никогда не устанем!
Когда ж мы остановимся?
Тоже никогда!..
Гул от нашей походки
                             ширится,
                                         нарастает,
и эхо ударяется
в грядущие года!..
Дышит в наши лица
                            то зноем,
                                        то холодом,
тяжело ворочается
шар земной…
А мы шагаем дальше!
И там,
        где мы проходим, —
следы остаются
за нашею спиной.
Следы остаются —
                         великие и простые.
За нами
          в небо ввинчиваются
                                      синие дымы.
Следы остаются
в тундрах и пустынях
садами,
          городами,
                       хорошими людьми…
Следы
остаются!
Остаются строки.
Остается свежесть
                         песенной воды…
И если мы пойдем
                         по лунной дороге,
то и на ней останутся
наши следы!

«Вы как хотите…»

Ю. Марцинкявичусу

Вы как хотите,
а я за сказкой пойду…
Там
     разъяренное солнце
                                пьют, как лекарство.
В сказке живу я отныне.
И Нерингу [2]
               жду.
Скоро домой возвратится
                                  моя великанша.
Скоро она затаенным взором
                                       мир озарит.
Дюны замолкнут.
Зашепчутся травы дремотно.
Левую руку
я положил на залив.
Правой рукою
глажу Балтийское море.

«Отволнуюсь. Отлюблю. Отдышу…»

Отволнуюсь.
                 Отлюблю.
                              Отдышу.
И когда последний час
грянет, звеня, —
несговорчивую смерть попрошу
дать пожить мне.
Хотя б два дня.
И потом
           с нелегким холодом в боку —
через десять тысяч
                         дорог —
на локтях,
изодранных в кровь,
я сюда
себя
приволоку!..
Будет смерть за мною тихо ковылять.
Будет шамкать:
                    «Обмануть норовишь?!»
Будет, охая, она повторять:
«Не надейся…
Меня
       не удивишь…»
Но тогда я ей скажу:
                           «Сама смотри!»
И на Ниду,
как сегодня,
как всегда,
хлынут
          бешеные краски зари!
Станет синею-пресиней
                                вода.
Дюны вздрогнут,
круто выгнув хребты,
будто львицы,
                  готовые к прыжку.
И на каждую из них с высоты
упадет
        по голубому цветку.
Пробежит по дюнам ветер,
и они
замурлычут,
                перейдя на басы.
А потом уснут,
в закат уронив
желтоватые
               мокрые носы.
Задевая за тонкие лучи,
будут птицы над дюнами звенеть…
И тогда —
              хотите верьте или нет —
закричу не я,
а смерть закричит!
Мелко-мелко задрожит коса в руке.
Смерть усядется,
                      суставами скрипя.
И заплачет…
Ей,
    старухе,
              карге,
жизнь понравится
больше
себя!

Так и надо

Не поможет здесь
                       ни песня и ни ласка.
В доме все воспринимают без обид:
лишь тогда,
когда качается коляска,
мальчик спит…
Слышно:
за стеной соседи кашляют.
Слышно:
ветер
       снег сдувает с крыш.
Я не знаю,
              что врачи на это скажут,
но, по-моему, отлично,
                              что малыш,
только именем одним еще отмеченный,
примеряющийся к жизни еле-еле,
ничего пока не видевший,
трехмесячный, —
и уже стоянки
не приемлет.
Так и надо —
он увидит страны разные!
Так и надо —
задохнется на бегу!..
Я с коляски тоже
                      начал странствия —
до сих пор остановиться
не могу.
вернуться

2

Неринга – героиня народных литовских легенд. (Прим. авт.).