Боричев Ток, 10 - Левитес Ирина. Страница 9

Очень печальная история. Но, оказывается, даже в печальных историях могут вдруг появиться радостные моменты. Для равновесия. Чтобы не было так грустно. Причем совершенно неожиданно. Представьте: Алик женится! Кажется. Потому что завтра придет в гости его знакомая девушка. Он так и сказал:

— К нам завтра Света зайдет. Моя сотрудница.

Ага, сотрудница, как же! Сотрудницы просто так по домам не ходят. Всем сразу понятно, какая это сотрудница. Лена разволновалась и давай советоваться с Аликом: что бы такое на ужин приготовить?

— Рыбу фаршированную. С утра на рынок пойду, поищу щуку. А вдруг не найду? Может, на Бессарабку поехать?

— Лена, какая разница? Купи треску.

— Из трески только котлеты… — сомневается Лена. — Слишком просто.

— Я не понимаю, у нас что? Банкет? — начинает сердиться Алик.

— Банкет не банкет, но сотрудница… — морщит лоб Лена. — Ив гастроном зайду. Может, селедку выбросили? Тогда перекручу форшмак.

— Делай что хочешь, — отмахивается Алик.

— Или мясо? Кисло-сладкое… — размышляет Лена. — Но это на любителя. Может, рыбу?

— Нет, это невыносимо! — не выдерживает Алик. — Куплю «Киевский» торт на Крещатике — и все!

— Алик! Как это все? Когда в дом приходит человек — я не понимаю! Что человек подумает? Что мы не в состоянии?

И так продолжается до тех пор, пока Алик, хлопнув себя по лбу, не вспоминает, что у него абсолютно неотложное дело. И сбегает.

Утром Лена уходит в поход за продуктами. С чем она возвращается, неизвестно, но, когда Нина, отпросившись с продленки пораньше, прибегает, в кухне уже все шипит, пыхтит и шкварчит. Ух ты! Лена затеяла прием. Она колдует над плитой. Все четыре конфорки зажжены, а на них подпрыгивают: утятница — раз! чугунок — два! кастрюлища — три! и сковорода — четыре! Лена помешивает, переворачивает, подсыпает, подливает, нюхает, пробует. Очень хочется помогать, но Лена отмахивается:

— Иди, с Аликом стол накрывай.

Алик нервничает. Достает из комода не ту скатерть. Лена сердится и находит ту. Взмах! Белоснежное полотно летит над столом.

— Не делай ветер, — машинально напоминает Лена и убегает к плите.

Алик в задумчивости стоит перед буфетом. Вспоминает, зачем раскрыл дверцы и что ему там нужно. Вот и пригодилась Нина! Она хладнокровно сохраняет спокойствие и тащит на стол тарелки. Парадные: белые с голубовато-серой каймой. Маленькую вниз, а среднюю сверху.

— Лен, а бульон будет? — кричит она в кухню. Вдруг еще глубокие нужны?

— Ох! Надо бульон? Алик, что ты скажешь? Надо было бульон?

— Лена! Какой бульон, я не знаю! Зачем тебе бульон? — пугается Алик.

— А я тебе вот что скажу. Сядь. — Лена выходит из кухни и скорбно смотрит на племянника. Глаза ее наполняются слезами. — Сядь. А фаршированную рыбу она умеет готовить?

— Это принципиально? Лена, я не понимаю, при чем тут рыба? Когда человек просто идет в гости?

Алик снимает очки и яростно протирает стекла, словно собирается выдавить их из оправы. Он так всегда делает, когда сердится.

— Когда девушка не умеет готовить фаршированную рыбу… — разводит руками Лена.

— Ай… — безнадежно машет рукой Алик и убегает. Встречать сотрудницу Свету возле фуникулера. Они так договорились. На шесть часов. Сейчас еще только без пятнадцати пять. Дверь с треском захлопывается, и слышно, как Алик сбегает по деревянной лестнице.

— Мышигас! — сердится Лена. — Нервы! У всех нервы! Что я такого сказала? Спросила, умеет ли сотрудница готовить фиш. И все! Это что — преступление? Когда девушка не умеет готовить фиш… И где его глаза? Ой, уже все подгорело!

Лена бросается в кухню. Грохочет, роняет, звякает, гремит. Ого, сколько наготовила! Кисло-сладкое. Рыбные котлетки. Форшмак. Паштет из куриной печенки. Шейки. Блинчики, фаршированные мясом. Блинчики, фаршированные творогом. Блинчики, фаршированные повидлом. Яйца, фаршированные сами собой. Злополучная фаршированная рыба. И что-то еще. И еще. Нина бегает в комнату, ставит на стол вазочки, салатницы и блюда. Быстрее, а то не успеем! Еще Лене надо снять передник и байковый халат, надеть приличное платье, заколоть спиральки волос. А сережки надевать не надо. Они всегда при ней: оранжевые бусинки с золотой капелькой. Дрожат и покачиваются в ушах.

— Стучат! — испуганно кричит Лена из маленькой комнаты и путается в рукавах тесноватого платья.

Нина открывает дверь. На пороге стоит Валерик. Нашел время!

— Ты чего пришел? Иди отсюда, — прогоняет его Нина.

— Мне нужен пластилин! — Брат спрыгивает с высокого порога в кухню и громко добавляет (для Лены): — И я голодный! Меня там совсем не кормят!

— Глупости какие, — морщится Нина. — Мой руки и садись. Сейчас борщ налью.

— Не! Борщ я уже ел. Только что. И котлеты.

— Вот поросенок! — возмущается Нина, но вовремя спохватывается. Криком от младшего брата ничего не добьешься. Надо по-хорошему. Тем более что времени мало. Вот-вот Алик с сотрудницей Светой появятся.

— Валерочка, ну иди уже к Оле. А я тебе потом пластилин принесу.

— Не-а!

— Ну Валерочка, ну миленький, ну хорошенький. Уходи.

— Не-а!

— А хочешь, я тебе страшную тайну открою?

Валерик оживляется. Тайны он уважает. Когда их не хватает, придумывает сам. Его огромные глаза делаются еще больше, и он восторженно смотрит на сестру.

— Только никому не говори, понял? — Нина шепчет брату на ухо: — К нам в гости идет невеста.

— А лепить она умеет? Из пластилина?

— Пока не знаю. Ее никто не видел. Только не забудь, что это тайна. Наш Алик женится.

Валерик, потрясенный тем, что ему доверили страшную взрослую тайну, на цыпочках уходит, тихонько притворяя за собой дверь. Опасается, что тайна может выскочить и убежать. Но потом до него доходит. Тайна растет, разбухает и вырывается наружу. Валерик кубарем скатывается во двор и, набрав побольше воздуха, истошно вопит:

— Наш Алька женится!

С крыши беседки срываются голуби и суматошно хлопают крыльями.

Вздрагивает старый дом, распахивает удивленные окна, из них выглядывают толстая Бася, Мира Наумовна, дедушка Сема и даже бабушки Лиза и Века.

Подпрыгивает скамейка, вскакивают тетя Фира и тетя Голда.

Звенят старые тазы, ведра и корыта в сарае, сыплется труха, и высовывается дядя Петя рыбак.

Останавливается тетя Маша, роняет тяжелые сумки, хватается за сердце.

Падает с велосипеда Славик.

Замирают на ступеньках, ведущих с Боричева Тока во двор, Алик и незнакомая девушка.

А Валеркин крик летит над двором, отзывается эхом в подворотне, вырывается на улицу:

— Ура! Наш Алька женится!

Кому нужны эти эксперименты?

За сутки случились кража, почти что бандитское нападение и скупка краденого. На закуску. И кто это придумал, что Боричев Ток — тихая улица, на которой ничего не происходит? Все носились прямо как гангстеры в Чикаго. Только не стреляли. Чего не было — того не было. Не будем придумывать. А все остальное было по-честному.

И зачем только бабушка Лиза пошла на Житний рынок? Сидела бы дома, довязывала Нине берет. Триста лет не выбиралась. Кому, спрашивается, нужны эти эксперименты? Так нет же, пошла. Из принципа. Потому что бабушка Века неправильную смородину купила. Кисловатую. И мелковатую. И грязную. Хотя она тщательно выбирала: все ряды обошла, но отыскала отборную, одна к одной, без мусора. Но эти жулики сверху в ведро насовали самую лучшую, хоть в приданое дочке Рабиновича. А внутри — не пойми что. Три часа перебирали. Всякие веточки-палочки-листики выбрасывали. А давленую в мисочку откладывали — на компот. Или в вареники. Но никакого компота не получилось. Тем более вареников. Бабушка Лиза рассердилась и поставила наливку. В огромной бутыли. Жаль. Наливку детям не дают. Причем совершенно напрасно: она ужас какая сладкая! Только не спрашивайте, откуда Нина про это знает.

Века буркнула:

— Сама покупай. Посмотрим, что тебе подсунут.