Где живут счастливые? - Сухинина Наталия Евгеньевна. Страница 23

Время мечтаний прошло.Мне указано было моё место. Всё сразу как-то и задалось. Хорошо, когда знаешьсвоё место. Чужое оно и есть чужое. Конечно, работу мою легкой не назовёшь, ноона моя, я к ней шла непросто, сами знаете. Теперь это моя судьба, свет мой.Свет мой...

Она часто повторяет этислова.

Свет мой, - обращаетсяона к маме больного лейкозом десятилетнего мальчика — вы обязательно должныприйти на нашу встречу. Вам будет с кем поговорить, выберитесь, прошу вас.

А мне можно прийти? —спрашиваю.

Конечно. Мы ведь такиевстречи проводим часто. Представляете, четыре стены и больной ребёнок,капризный, слабенький. Для мамы там, за стенами, жизни нет. Она опускает руки,замыкается в себе, начинается депрессия. А на встрече такие же, как и она.Кто-то уже пережил депрессию, кто-то вышел из неё достойно, кто-то вообще можетдать по жизни толковый совет.

А дети, дети-то какведут себя на этих встречах?

Да как все дети! Бегают,шалят и обожают подарки. Мы уж стараемся хоть книжечку, хоть наборкарандашей...

Это она о фонде, которыйтак и назвала «Свет мой». И президентом которого стала. Все её долгие,мучительные размышления, её задумки, планы, её видение проблемы под разнымуглом зрения - всё сконцентрировалось в этом благотворительном фонде снеобычным названием. Только в Москве, оказывается, двенадцать тысяч детей больныхлейкозом. Эти дети хотят жить, хотят расти, вырастать и быть полезными. Многиеи вырастают, и живут. Сейчас около семидесяти процентов лейкозных детейизлечиваются            от этого недуга. Статистика, очень удивившая меня иобрадовавшая. Ведь для нас слово «лейкоз» страшное, оно, скорее, приговор, чемдиагноз. А страшно оно для родителей, когда, впервые услышанное, в одно-часьеменяет шкалу жизненных ценностей, когда при- печатывается к душе намертво, иболь душевная становится каждодневным фактом, а со временем даже фактомпривычным.

Сейчас все силы своиНадежда Тимофеева отдаёт созданию в Москве хосписа для лейкозных ребятишек.Конечно, в больнице их лечат, за ними ухаживают, наблюдают. Но больничныестены, разговоры, обстановка для больного ребёнка тяжелы. В хосписе всё будетпо-другому. И упаси Бог относиться к хоспису по-западному - как к месту, гдеждут своего последнего часа безнадёжно больные.

Это неправильно. Хоспис— от английского house peace — «дом мира». А мир там, где живут. Мы нередкокопируем что-то, не глядя, с западного варианта, вот и хоспис тоже. А у нас укаждого ребёнка будет надежда. Именно надежда и поможет ему одолеть недуг. Аодолев недуг, он сможет быть полезным человеком. И об этом здесь позаботятся.Ребёнка научат какому-то ремеслу, помогут не растеряться перед жизнью.

Да, у неё большие планы.Ей так хочется помочь всем. Больным детям, их родителям, медсестрам и нянечкам.Детям излечиться, родителям не опустить рук, сёстрам и нянечкам уметь прятатьсобственную боль, достойно терпеть капризного ребёнка и раздражённого родителя.

...А на встрече той былоочень славно. Пятилетняя Нина ни за что не хотела идти сюда с мамой, ещё бы: запять лет болезни она видела только больницу и дом, она не знала, что такоевстреча. Может, это неприятно, может, это больно... А встреча - это,оказывается, хорошо. Дети водили хороводы, пели песни. Ниночка крепко держаламамину руку, хороводов не водила, песен не пела. А потом вдруг выдернулаладошку и...

Я вам хочу балетпоказать, можно?

Можно! Несколько разнеловко подпрыгнула, взмахнула руками. Устала. Села, прижалась к маме. А у мамыслёзы радости: её Ниночка и балет!

Два мальчика сражаютсяна шпагах.

Это у нас дуэль.

Для дуэли всегда естьпричина. А вы из-за кого?

Мальчики растерянносмотрят по сторонам. Один

из них останавливаетвзгляд на безмятежно спящей под роялем кошке.

А из-за кошки, —объясняет он, поигрывая шпагой, — кошка, она ведь почти женщина.

Потом пили чай. Потомкаждый получил по красивой книжке. Потом стали расходиться. Последней мамаувела Ниночку, она плакала и не хотела, чтобы встреча заканчивалась.

В следующий раз мыпопросим тебя спеть. Танцуешь ты красиво, а вот поёшь-то как? Время есть,репетируй, - Надежда Константиновна погладила девочку по голове. Тауспокоилась.

Все ушли. Надежда усталоопустилась на стул. С утра на ногах. Книги тащила на себе в двух большихспортивных сумках, торты к чаю тоже сама, гостей приглашала, обзванивала.Конечно, президент фонда - слово обязывающее, но для неё оно сводится кчерновой работе. Много ходит по разным кабинетам. Не будем говорить сегодня отех, кто смотрит на президента благотворительного фонда «Свет мой» оловяннымиглазами, не понимая никак: и что это она так суетится? Ну болеют дети, нуумирают...

Говорят, от тюрьмы и отсумы не зарекаются. А еще от болезни. Думается, каждый, кто имеет, слава Богу,здорового ребёнка, посочувствует тем, у кого ребёнок больной. И - поможет, чемв состоянии. Книгами, карандашами, кексами к чаю, фруктами в подкрепление,деньгами, а то и словом добрым, руками ловкими.

В фонде-то рук нехватает. У президента их «сего две, а этого количества при грандиозных планахнедостаточно.

Помогают, многопомогают. Оловянные глаза - это исключение. Люди российские - сердобольные,жалостливые. Ко многим обращалась, и все с готовностью предлагают помочь.

Да, больные тяжёлымнедугом дети очень нуждаются в нашей помощи. Вот и ещё статистика: издвенадцати тысяч больных лейкозом в Москве ежегодно умирают около стапятидесяти. Наверное, эту цифру можно сократить, если каждому будет дело доэтой статистики. Ведь это очень страшно, когда умирают дети.

Много лет назадвыпускнице второго медицинского института Надежде Тимофеевой пришлось заплатитьвысокую цену за свою неспособность отгородиться от детской боли.Непрофессионально? Так что же тогда профессионализм? Хороший врач, наверное,именно потому и редкость, что непросто, мучительно взваливать на себя чужуюбеду как она есть, целиком и переживать её, как свою. И страдать, нестерпимострадать, наблюдая, как день ото дня гаснет взгляд ребёнка, слабеет тоненькаяручка, едва удерживающая почти незаметный уже пульс.

Тётя Надя, все говорят,я умру скоро, а как это, что такое умру? — бледная девочка на больничной койкедоверчиво смотрит в её глаза.

~ Понимаешь, - онаприсаживается на краешек кровати, — у нас в отделении есть тихий час. Это когдаДети обязательно должны отвернуться к стенке и поспать. Ты же знаешь, что такоеспать? Знаешь. Вот и здесь так же. Ты уснёшь, это такой тихий час. Очень тихийчас...

— Понятно, — девочкаоблегчённо улыбается, - это просто тихий час.

Тихий час. Маленькийангел дождётся своего тихого часа, и ничто не изменится на земле. Великиекатаклизмы и великие подвиги, великие интриги и великие предательства - всёбудет идти своим чередом, в спешке, в неразберихе, в календарном калейдоскопебудней и праздников. Только место маленькой любознательной девочки в больничнойпалате займёт другая маленькая девочка и тоже обратит к тёте доктору своидоверчивые глаза. И доктор станет бороться за её жизнь, забыв про отдых, про собственноездоровье, про собственные силы и про то, что «так нельзя и такнепрофессионально

Есть люди дляпраздников. Их пребывание в этом мире тоже похоже на праздник. К ним тянутся,они желанны и очень благополучны. Но ведь сплошным праздником не прожить никому.Беда не обходит наши дома, не скроешься от неё, не убережёшься. Поэтому естьлюди для беды. Вернее, для того, чтобы этой беде не поддаться, чтобыпротивопоставить ей мужественное сердце и крепкую волю. Люди эти - лоцманы вжитейских бедах, и каждый раз, ведя нас по курсу беды, они и сами могутналететь на мель или подводный нежелательный риф.

Редкая человеческаяпорода. Надежда Тимофеева из неё. Нет в этом никакого сомнения. Её делоблагородно, необходимо и очень хлопотно. Никто не будет делать его за неё, азначит, с неё и спросится.

Весенний праздник.Поздравления, пожелания... Поздравить и пожелать звоню и ей, радуюсь, чтоуслышу сейчас звенящий голос-колокольчик. Но слышу приглушённое, тихое «Алло».