Байки на бис - Дуров Лев Константинович. Страница 36

Нечего и рыбу пугать…

Однажды, отдыхая у своих родственников в среднерусской деревеньке, я случайно услышал такой разговор.

Старуха отчитывала парня за то, что тот взялся точить косу, да плохо это сделал.

Она ему:

– Плохо наточил.

Он:

– Нет, не плохо.

– Плохо.

– Не плохо.

И так они препирались несколько минут, пока старуха окончательно не разозлилась, плюнула и сказала:

– Не умеешь в воду пердеть, нечего и рыбу пугать!

Бесплодный эрудит

Однажды случилось так, что мне пришлось заночевать в одной деревеньке под Рузой. Уезжая, режиссер попросил председателя колхоза устроить меня в какой-нибудь «чистой» избе, – чтоб, стало быть, без клопов и тараканов.

– Есть такая! – сказал председатель. – Я вас отведу к профессору. Кстати, ему приятно будет поговорить с настоящим москвичом. А то он говорит, что мы, серые, его не понимаем. Он у нас эрудит.

Мне показалось неудобным стеснять какого-то профессора.

– Да какой он профессор! – засмеялся председатель. – Это его наши деревенские так прозвали. А на самом-то деле он бывший секретарь сельсовета.

Через полчаса я уже был в чистенькой небольшой избе с горницей и спаленкой. Хозяин, похожий на киношного деда Щукаря, очень даже обрадовался, когда узнал, что у него будет ночевать настоящий московский артист.

– Вот подарочек-то! Вот как хорошо! А то ведь в этой Амазонии и поговорить-то не с кем.

– Я вас не стесню? Как вы себя чувствуете? – спросил я, потому что хозяин слегка поморщился и почесал поясницу вилкой.

– Я себя чувствую, но плохо, – и он показал мне в улыбке оставшиеся зубы. – В метафоре я представляю собой мешок с болезнями. Я не старый на вид, но трухлявый на здоровье. Был бы я полноценным мужчиной, как было бы хорошо и мне и окружающим. А так я ушел в свои болезни целиком, даже перестал платить страховку.

– Вы один живете?

– Как перст. Кому я нужен? У нас ведь всегда невостребованность в умах. Хотите, изложу вам свое реноме по этому поводу? Так вот, лет десять назад, а может, двадцать, у меня перестал работать сексуальный аппарат, и с тех пор он у меня в летаргическом состоянии. Да что ж это я! – спохватился вдруг хозяин. – Я ведь чай собирался пить. Вот вкупе и попьем.

Он засунул вилку за пояс, быстро накрыл стол, и мы стали чаевничать. А он все говорил, говорил и говорил, не переставая:

– Я думал, что страдаю половой слабостью по месту жительства. Ан нет! На периферии у меня тоже ни с кем не получалось анатомической близости. А до того мне врачи дали диагноз, что я не могу иметь детей. Мой знакомый кожевенный врач сказал, что это потому, что я носил безразмерные трусы. Жене мое бесплодие не понравилось, потому как ей уже начали сниться дети. Я хотел достать искусственные зародыши хорошего качества и проросшие. Да разве найдешь их в наших аптеках! И со стороны жены на меня начались разные гонения. Она стала оскорблять меня алкогольными прилагательными полового значения. А ведь раньше и слов-то нецензурных не знала. Это, говорила, оттого, что ее мучают адские боли в области человека и личности. А я думаю, что это от отсутствия у нее правильного полового воспитания. Я посоветовал ей ставить прививки от полового сношения или обратиться к врачу по головному мозгу. Тогда она брякнулась, и ее стало бить. А когда пробило, она встала и заявила, что если я не перестану чесаться и храпеть, то она уйдет из родного очага. Ей нужно было найти причину, а следствие она уже придумала. У меня действительно привычка чесаться, причем не рукой, а вилкой. Но я ж никому не мешаю! А чтоб не храпеть, я обращался к врачу нос-глаза, пробовал спать в противогазе – ничего не помогло. И она ушла. Этот ее поступок осветил красной нитью весь лейтмотив ее жизни. Хочу вот найти какую-нибудь старушку, попутчицу по жизни, но никто не реагирует на мой зов, который я периодически испускаю во все концы. Долготерпение отчаяния – вот оригинальный портрет мой жизни! Хорошо еще, что я не дал нервному потрясению полную свободу действий. А бывшая моя похудела, осунулась и вся ушла в плечи. Совсем потеряла свои очертания. А ведь когда-то Лаперузой ходила и была не только носителем красоты и кокетства. Правда, я ей мою любовь никогда наружно не показывал… Да разве мало было в жизни элементов сожаления! И не надо теперь доказывать ху есть ху. Поздно! Конечно, дети – это клевреты в оранжерее нашего общества, которое должно их любить и ухаживать. Но что поделаешь, если мы всегда испытываем неуверенность в отсутствии ясности! Это беда всего русского характера…

Я почувствовал, что медленно сдвигаюсь по фазе. Перед глазами поплыли проросшие зародыши с головами деда Щукаря, старушки, потерявшие свои очертания, кожевенные врачи с гвоздодерами в руках, и я чуть не упал с табуретки. «Еще слово, – подумал, – и я его стукну чем-то тяжелым», но хозяин вдруг замолчал. Наверное, я сменился в лице, потому что он нагнулся ко мне и шепотом спросил:

– Как вы себя чувствуете?

– Я себя чувствую, но плохо, – сказал я, подхватил свою сумку и бросился вон.

Ночевал я в прошлогоднем стогу. Профессора больше не видел.

Кавказское гостеприимство

Запомнились съемки киноленты «Не бойся, я с тобой». В этом фильме осуществилась мечта детства – поучаствовать в приключениях, погонях, скачках. Я играл самого главного каратиста. Снимался фильм в горах Кавказа. Однажды местный житель обидел маленького мальчика, настоящего каратиста, который снимался в фильме, крикнул ему: «Жиденок, зачем приехал?» Съемочная группа собралась и пришла в селение. Режиссер сказал: «Кто-то из вас обидел мальчика, пусть он выйдет». Вышел огромный мужик, сразу было видно, бывший борец. Режиссер попросил его извиниться перед мальчиком. Мужик сказал: «Да пошли вы…» Тогда режиссер произнес: «Кия!». Мальчик подпрыгнул и вмазал мужику в печень. Тот упал и потерял сознание. Режиссер сказал: «Представляете, это сделал мальчик, а что сделают с вами эти…» и показал на нас, актеров. С тех пор каждый вечер местные жители приглашали нас к себе во дворы на ужин. Очень нас уважали, а мы все съемки пировали.

Наш народный герой Штирлиц

Я очень рад, что снялся в фильме «Семнадцать мгновений весны». Это была первая попытка сказать, что мы воевали не с идиотами, а с очень неглупыми людьми. С отлично отлаженной машиной, частью которой и был мой провокатор Клаус. А с другой стороны, этот фильм есть иллюзорное представление о разведке. Вячеслав Тихонов играл «идеального шпиона» – а на самом деле занятие это довольно циничное и включает в себя много всякого разного.

Однажды у нас даже вышел с ним спор на съемочной площадке. Я сказал: «Слава! Ты понимаешь, что в этой сцене мы с тобой играем в разные игры? По твоему лицу сразу видно, что через какое-то время ты меня угрохаешь». Он ответил: «Я играю советского разведчика». Вопрос был закрыт.

Как-то мы с Тихоновым снимались вместе, кажется, в Сухуми. Сидели в гостиничном номере, ждали машину на съемку. И вдруг распахнулась дверь, вбежала взволнованная женщина, стала обнимать Тихонова и кричать: «Внукам расскажу, что обнимала Штирлица!» И еще почему-то: «Вы мой сын!» Тут я понял, что Штирлиц стал нашим народным героем.