За волшебной дверью - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 16

Классик ли Стивенсон? Несомненно, это громкое слово. Классическим вы называете произведение, которое навсегда вошло в национальную литературу. Как правило, вы узнаете ваших классиков, лишь когда они уже лежат в могиле. Кто предполагал, что По или Борроу классики? Римско-католическая церковь канонизирует своих святых лишь через сто лет после их смерти. Подобным образом обстоит дело и с нашими классиками. Приговор зависит от наш внуков. Но я не думаю, что мальчишки, здоровые нравственно и физически, когда-либо позволят приключенческим книгам Стивенсона затеряться в неизвестности. Я, кроме того, не считаю, что такую короткую историю, как „Дом на дюнах“, и такое замечательное иносказание, как „Странная история д-ра Джекиля и мистера Хайда“, когда-либо перестанут ценить читатели. Прекрасно помню, с каким нетерпением и восторгом я читал эти первые повествования в журнале „Корнхилл мэгэзин“, которые печатались там в конце 70-х — начале 80-х годов. Согласно старому и несправедливому правилу, они оставались неподписанными. Однако человек, хоть мало-мальски чувствующий прозу, не мог не видеть, что все они созданы одним и тем же автором. Но лишь годы спустя я узнал, кто этот автор.

Есть у меня и собрание стихотворений Стивенсона, вон там, в небольшом шкафу с выдвижными полками. Ах, если бы Стивенсон подарил нам больше своих стихотворений! Основная часть их — это всего лишь шутки прихотливого ума. Но одно, несомненно, принадлежит к числу классических, поскольку, как мне представляется, это лучшая повествовательная баллада нашего века. При условии, конечно, что „Старый моряк“ появился в самом конце XVIII века. Первое место я отдаю tour de force ^[16] Кольриджа с его мрачной фантазией. Но я не знаю другого стихотворения, которое по своему романтическому обаянию, языку и поэтической легкости могло бы сравниться со стихотворением „Тикондерога“. Есть еще и бессмертное „Завещание“ Стивенсона. Лишь два этих стихотворения обеспечивают ему достойное место в английской поэзии, точно так же, как его образ занимает достойное место в наших сердцах. Нет, я никогда не встречался с ним. Но среди моих самых дорогих реликвий есть несколько писем, которые я получил с Самоа. Из этой далекой башни он неусыпно следил за тем, что происходит в среде писателей, и одним из первых протягивал руку помощи таланту, поскольку мог мгновенно оценить и преисполниться сочувствием к работе другого человека, не скупясь на самые добрые советы.

А теперь, мой очень терпеливый друг, пришло время нам расстаться, Я надеюсь, что мои скромные поучения не слишком утомили вас. Если я указал вам на те книги, с которыми вы еще не знакомы, прочитайте их, но не останавливайтесь на этом пути. Если же я рассуждал о том, что вы уже знаете, то особого вреда тут нет, за исключением того, что я сделал это напрасно, потратив свое красноречие и ваше время. Возможно, в моих словах имеется немало спорного. Но разве цитировать неточно не является привилегией любителя поговорить? Мои взгляды могут очень во многом расходиться с вашими, а симпатии претить вам. Но даже просто думать и беседовать о книгах полезно уже само по себе.

Волшебная дверь еще закрыта. Вы все еще находитесь в чудесной стране. Но, увы, хотя вы и закрыли эту дверь, вы не можете запечатать ее наглухо. Все еще слышится дребезжание дверного колокольчика, раздается телефонный звонок, призывающий нас к прозаическому миру труда, людей, повседневной борьбы. А это прежде всего и есть реальная жизнь. Здесь же лишь ее имитация. И теперь, когда портал перед нами широко распахнут и мы вместе минуем его, не взглянем ли мы более смело в лицо ожидающей нас судьбе, поскольку за Волшебной дверью мы узнали, что такое покой, мир и доброе товарищеское согласие.

[17]