Восемь бусин на тонкой ниточке - Михалкова Елена Ивановна. Страница 23
Николаю Михайловичу было очень любопытно, каким растет другой внук, Борис. Но девятнадцать лет назад, когда Раиса сообщила ему, что ждет ребенка, он наговорил ей такого, что дочь ушла и больше никогда не звонила отцу. «И на что она обиделась? – размышлял старый Олейников. – Сказал, что дура? Так это чистая правда, и обижаться не на что. Нехорошим словом назвал? Чего не скажешь под горячую руку. Отправил ее избавиться от ублюдка, не позориться перед людьми? Но ведь не избавилась же. Родила, вырастила… И не звонит уже двадцать лет, не хочет узнать, как ее старый отец поживает. Дрянь такая!»
Восемь лет назад Николай Михайлович позвонил Раисе сам. Он только что выписался из больницы после операции, и врач предупредил, что восстанавливаться Олейникову не меньше месяца. Старик рассудил, что ему понадобится помощь: убраться, приготовить еду, сходить в магазин… Кто лучше годился на эту роль, чем тихая послушная Раиса? Конечно, когда-то он очень сердился на нее за то, что она родила, не посоветовавшись с ним, но это дело давнее. Теперь он ее простил.
Олейников позвонил старшей дочери и бодрым голосом начал излагать свое дело. Как будто не было ни их последнего разговора, ни двенадцати лет молчания… Раиса послушала пять минут – и повесила трубку.
Николай Михайлович опешил. Он перезвонил и злобно осведомился, с какой стати его родная дочь не хочет с ним разговаривать? Что она вообще себе…
Раиса снова бросила трубку. Ни слова не возразила. Он слушал сначала ее молчание – а потом только короткие гудки.
Третий раз Николай Михайлович перезванивать не стал. Его трясло от ярости.
Пришлось на два месяца нанять приходящую женщину, которая помогала по хозяйству. Каждый раз, когда Олейников глядел на нее, ему вспоминались короткие гудки в телефоне, и кровь ударяла в голову.
Но пообщаться с внуком очень хотелось. Может, хоть этот окажется по духу настоящим Олейниковым?
И вдруг Борис нашел его сам. Позвонил, сказал: хочет познакомиться.
Николай Михайлович пригласил внука к себе домой и с волнением ждал его визита.
Борис не разочаровал его: высокий, мускулистый – не то что эта рохля Иннокентий. Выглядит старше своих лет, улыбается так, что видны розовые блестящие десны, а глаза при этом сверлят деда.
В общем, внук Николаю Михайловичу понравился.
Борис не стал ходить кругами и сразу изложил свое дело. Ему нужны деньги. Он вложит их в свой бизнес, сейчас как раз удачное время для этого. А проценты будет возвращать с прибыли.
– Откуда же я тебе возьму деньги? – прищурился старик. – Сказать, какая у меня пенсия?
– У вас гараж стоит в центре города, – невозмутимо ответил Ярошкевич. – Он вам не нужен. Продайте – вот и деньги.
Николай Михайлович крякнул и почесал в затылке. Значит, внук разведал обстановку, прежде чем идти в гости…
– Ну так что? – поторопил его Борис. – Согласны?
– Подумать надо. Не гони коней! – осадил парня старик. – Придешь через неделю – дам ответ. Напиши-ка мне на бумажке, сколько хочешь получить и какие проценты будешь мне отдавать. Да поразборчивей пиши! У меня глаза не казенные.
Через неделю Борис позвонил деду и услышал в ответ, что тот согласен на его предложение. Только ежемесячный процент Николай Михайлович увеличил: не шесть, а десять процентов. Ярошкевич пытался протестовать, но старик оборвал его:
– Будешь платить как миленький! А нет – так иди к лихим людям, занимай у них. Потом пожалеешь, что не у меня взял, а поздно будет!
Борис тут же пошел на попятный. Старик удовлетворенно усмехнулся: куда внуку против него! Мал еще, сопляк.
Судьба гаража была решена, и вскоре Николай Михайлович передал Борису требуемую сумму. Под расписку, конечно же. Составляя документ, Олейников сделал вид, будто задумался на секунду, поднял от бумаги выцветшие глазки и проскрипел:
– А что, Боренька, может, и тринадцать процентов мне дашь? А? Я человек старый, мне деньги не лишние…
И подвинул к себе цепкой лапкой уже приготовленную пачку денег.
К его удивлению, Ярошкевич согласился, не раздумывая:
– Конечно, дедушка, пишите. Только не тринадцать, а четырнадцать. Тринадцать – нехорошее число.
Николай Михайлович просиял:
– Ай да внучок! Ай да щедрая душа!
– Я еще пока ничего не заработал, – улыбнулся Борис, снова сияя деснами. – Вот заработаю – тогда буду щедрым.
И добавил прочувствованно, поставив подпись на расписке:
– Спасибо, дед!
Олейников светился от удовольствия. Наконец-то в его отпрысках нашелся достойный продолжатель семейных традиций! Чувство гордости не помешало ему выжать из внука все, что можно. Но деньги деньгами, рассуждал Николай Михайлович, а родственные чувства идут в балансе отдельной строкой.
Он спрятал расписку в буфет и приготовился ждать первых поступлений.
Борис сразу пустил деньги в оборот: взял в аренду машину, развозил по ночам ящики с водкой, договорившись с районными ларьками. Где он закупал водку, Борис так и не рассказал деду. Он был скрытен, но зато раз в неделю, а то и чаще, находил время, чтобы заехать к Николаю Михайловичу и привезти продукты, хороший коньяк или просто сигареты.
«Заботится, – умилялся Олейников. – Как же у моей дуры Раисы такой отличный парень вырос? Мои, мои гены!»
И вдруг в один день все оборвалось. Ни визитов, ни звонков… Олейников выждал пару дней, затем позвонил сам. Он готовился объясняться с Раисой, но трубку взял Борис.
– Куда пропал? – спросил Николай Михайлович.
– Извини, сейчас не до тебя, – без всякого почтения ответил внук, проглотив обычное слово «дед». – И не звони мне. Понадобишься – сам позвоню.
Николай Михайлович взбеленился. Никто никогда не позволял себе так разговаривать с ним! Даже глупая овца, его дочь, и та посмела только молча повесить трубку.
– Ах ты, щенок!
Олейников сверился с календарем и перезвонил снова.
– Я же сказал тебе… – начал Борис, но старик перебил его.
– Платить пора! – визгливо выкрикнул он. – Ясно тебе? Срок подошел по расписке. Чтобы сегодня же был у меня с деньгами, пакость ты эдакая!
Внук помолчал немного.
– По какой еще расписке?
– Хорош дурачка корчить! – взвился Николай Михайлович. – По твоей расписке, по которой ты мне денег должен! С процентами!
– Дед, – дружелюбно сказал Ярошкевич. – Ты бредишь. Иди проспись.
– Верни деньги!
– Какие деньги? Я тебе ничего не должен. Завязывай с выпивкой, иначе крыша съедет окончательно.
Швырнув трубку, Николай Михайлович ринулся к буфету. Там, в ящике, лежала заветная расписка. Он прижмет этого подлеца к ногтю! Он покажет ему, как хамить деду!
Олейников выдвинул ящик, перерыл бумаги и замер. Где расписка? Она была здесь, он положил ее под книжку с рецептами…
Где же она?
И вдруг старик вспомнил, что всего неделю назад Борис привез ему лекарства. Перед глазами его встала картина: Ярошкевич, ссутулившись над ящиком, раскладывает таблетки, приговаривая: «Сиди, дед, сиди, я сам!»
Олейников сообразил, что за несколько месяцев внук незаметно изучил всю его квартиру, обшарил все ящики до единого. У него не было повода исследовать буфет, но старик сам предоставил ему такую возможность, попросив разложить лекарства и рецепты по местам.
– Спер у меня расписку, сволочь! – взвизгнул Николай Михайлович.
Теперь ему стала ясна и причина удивительной покладистости Бориса, и его готовность к помощи. Деда затрясло от бессильной злобы. Как?! Его обманули?! Провел какой-то мальчишка, сопляк?!
Старик отчетливо осознал, что всю операцию Ярошкевич задумал еще тогда, когда пришел к нему первый раз. Вор, паршивый вор!
«Паршивый вор» в этот момент сидел в кресле, с усмешкой разглядывая расписку. Вовремя же он ее раздобыл! Борис уже начал бояться, что старик оказался умнее, чем он думал, и не хранит документ в квартире.
Он представил лицо деда в ту секунду, когда тот обнаружил пропажу бумажки, и расхохотался. Жаль, что нельзя сыграть второй раз шутку со старым козлом.