Нет дыма без огня - Браун Сандра. Страница 50

— Тише, пожалейте себя. Не надо. — Он поднял ее на ноги. Обнял.

Лаура уцепилась за его рубашку, прижалась лицом к его груди.

— Я никогда не смогу этого забыть. Но что-то очень важное я не могу вспомнить. Как если бы из фильма вырезали несколько кадров, а в них-то и заключен весь смысл. Я напрягаю память, но у меня ничего не получается. Иногда я просто на грани разгадки, но она опять от меня ускользает. Словно боюсь узнать правду.

— Шш. Все в порядке. Все кончилось, вам ничто больше не грозит.

Эти слова он шептал, уткнувшись в ее волосы, потом его губы прижались к ее лбу. Как хорошо, когда тебя обнимает кто-то сильный. У нее не было никого, с кем бы она могла поделиться своим горем. Родители ставили ей в вину все, даже смерть Эшли. Друзья покинули ее, как только ее имя замелькало на первых полосах газет. Любовница сенатора Такетта. Годы она несла этот крест одна. Какое неожиданное счастье хотя бы на мгновение найти опору, переложить на чьи-то плечи часть груза.

Кей кончиками пальцев приподнял ее подбородок и слегка прикоснулся губами к ее губам.

— Перестаньте плакать, Лаура. — Она чувствовала его дыхание. — Не надо. — Снова он скользнул губами по ее губам. — Не плачьте.

И поцелуй, продолжительный, жаркий, влажный.

У Лауры невольно закрылись глаза. Ее закружило в теплом водовороте. Она с готовностью отправилась в чувственное путешествие, где главным стало одно: слияние. Губы, прижатые к губам, язык к языку, мужчина к женщине. Лаура и не догадывалась, что в ней живет такая примитивная потребность.

Ее реакция была инстинктивной. Руки жадно ухватились за его плечи. Она выгнулась, прижимаясь к его телу чисто женским движением, молчаливой просьбой о близости.

Словно издалека Лаура услышала его негромкое проклятие, потом почувствовала, как его руки соскользнули с ее плеч на спину, потом ниже, на бедра, подтягивая ее к себе. Ближе. Еще ближе.

Возможно, прикосновение к его телу или неожиданное возвращение здравого смысла и ощущение близкой опасности вернули ее из чувственного мира обратно в холодную действительность.

Она вырвалась из его рук и повернулась к нему спиной. Оперлась на стол. Несколько раз глубоко вздохнула, безуспешно пытаясь справиться со вспыхнувшим желанием.

— Отвезите меня туда.

Кей молчал.

Она повернулась к нему лицом.

— Отвезите меня туда! Я должна знать, что случилось с моим ребенком. Я должна увидеть свидетельство о ее смерти, притронуться к земле, в которой она похоронена. Я должна…

Его лицо ничего не выражало.

— Последняя встреча, последнее прости — я даже этого лишена. Мы устраиваем церемонию похорон, произносим надгробные слова, устраиваем поминки — все это важно для живых.

Он по-прежнему молчал.

— Скажите что-нибудь, черт бы вас побрал!

— Значит, вы не блефовали. Вы действительно хотите туда попасть.

— Да. И вы меня туда отвезете.

Он сложил руки на груди.

— Почему вы считаете, что я пойду на подобную глупость?

— Да потому, что вы понимаете мою правоту. Кларк способствовал назначению Рэндалла в Монтесангре. Моя дочь лишилась жизни из-за трусливых политических махинаций вашего брата.

— Это еще надо доказать, — ответил он. — И чтобы меня убедить, вы решили добавить к аргументам пару пламенных поцелуев?

У нее загорелось лицо.

— Это разные вещи, — возразила она.

Кей насмешливо хмыкнул.

— Знаете, док, вы оправдали все мои ожидания. Можно сказать, даже их превзошли. — Он тихонечко свистнул, одновременно помахивая рукой, как если бы обжегся о что-то горячее. — Один поцелуйчик, и вы готовы, крошка. — Он снова ядовито хмыкнул, оглядывая ее, и направился к двери. — Ищите себе другого дурака. Я не собираюсь проводить свой отпуск в зоне военных действий. И заметьте себе, я не намерен пользоваться объедками после моего брата.

Кей так расстроился, что плохо соображал, садясь за руль. Он повел «Линкольн» по шоссе, словно танк, напролом через ночь, презирая опасность. Она его опять вывела из себя, ну и что, в этом нет ничего нового или удивительного.

Удивительно то, что он разозлился на самого себя. Он, который никогда не анализировал свои действия и не извинялся за свои поступки, теперь испытывал чувство вины, потому что желал любовницу своего покойного брата. Если бы обстоятельства изменились, если бы она его поощрила, он бы уже сейчас стаскивал с себя сапоги.

Господи, неужели он такая размазня, что не может устоять перед женщиной, погубившей брата? Джоди совершенно права в отношении его. Кто лучше знает характер ребенка, чем его собственная мать? Он испорчен до мозга костей, как и его отец. Когда речь шла о женщинах, он забывал о стыде и совести. Будь он другим человеком, ему не пришлось бы сейчас обуздывать свои чувства и кое-какие части своего тела и его не мучил бы вкус ее поцелуя.

В детстве и юности они с Кларком пользовались вместе многими вещами, иногда по собственному желанию, иногда по указанию родителей. Они обменивались свитерами, лосьоном для бритья и скейтбордами. Но никогда не обменивались женщинами. Даже благосклонными к ним девочками в школе. Даже шлюхами.

Это молчаливое соглашение родилось давно, возможно, потому, что любовь была единственной ареной, где они не хотели выступать соперниками. Как братья, они становились постоянными объектами сравнения и не хотели сталкиваться с этим хотя бы в сексуальной сфере. Кей никогда не хотел девушку, когда-либо встречавшуюся с Кларком, и, хотя он не мог навязывать брату свои представления, он был уверен, что Кларк ведет себя таким же образом. Вот почему страсть к Лауре Маллори казалась Кею необъяснимой и бесила его. Это — нарушение одной из его собственных заповедей.

Кей знал, что ему лучше побороть этот зуд, потому что все равно не удастся почесаться. Греховно желать женщину, если она запачкала имя брата и разрушила его будущее. Однако греховность поступка никогда не была для него препятствием к его осуществлению. Но он всегда умел вовремя остановиться, если осознавал глупость своего поведения.

Вот в чем заключалась причина его злости. Он, как идиот, распустил слюни, когда Лаура ему плела слезливую историю. А он еще варил ей кофе! Он пошел дальше, он ее обнял. И поцеловал.

— Недоумок. — Кей ударил кулаком по рулю.

Она, наверное, все еще смеется над ним. Как ловко ей удалось разжечь огонь, который вряд ли, он это знал, потушит десяток других женщин. Женщина, позволяющая таким образом целовать себя, наверняка знает, до какого состояния она тебя доводит. Недаром Лаура тут же заговорила о поездке в Центральную Америку. Она думала, что после такого разогрева он согласится везти ее на Марс, не то что в какую-то Центральную Америку.

«Нет уж, дудки», — подумал Кей с усмешкой. Он распалялся от многих женщин, но даже в пароксизме страсти не лишался рассудка полностью.

С другой стороны, если хорошенько подумать, то она не выглядела такой уж довольной, когда он уходил. Наоборот, Лаура казалась растерянной и униженной, как и он сам теперь. Надо также признать, что рассказ о гибели ее дочери очень печальный. Кей не мог ей доверять, но, когда речь шла о смерти Эшли, кто мог заподозрить мать в неискренности чувств? Смерть девочки потрясла ее, и Лаура до сих пор не оправилась.

«Когда я кормила ее грудью, то набиралась какой-то особой энергии».

«И улыбка — как солнышко!»

Лаура обожала девочку и со смертью ее так и не примирилась. Она призналась, что была очень несчастлива в Монтесангре. Только рождение дочери скрасило ее жизнь там. Для нее Эшли стала даром небес, знаком прощения свыше. Всю свою любовь и нежность после потери Кларка она перенесла на Эшли.

Внезапно Кей снял ногу с педали акселератора. «Линкольн» начал замедлять ход. Невидящим взглядом он смотрел в темноту, туда, где на востоке зарождалась заря. Но он ничего не замечал. Он даже не заметил, что «Линкольн» выехал на середину шоссе, где и остановился.