Обреченное королевство - Сандерсон Брэндон. Страница 126

— Нет, не помешали, я всегда рада видеть вас, Ваше Величество, — сказала Джаснах. Она должна была удивиться не меньше Шаллан, но не показала ни неудовольствия, ни тревоги. — В любом случае у нас скоро ленч.

— Я знаю, Ваша Светлость, — сказал Таравангиан. — Надеюсь, вы не будете против, если я присоединюсь к вам. — Слуги принесли стол и начали ставить на него еду.

— Вовсе нет, — сказала Джаснах.

Слуги быстро накрыли круглый стол двумя разными скатертями, чтобы разделить полы во время еды. Две полукруглые материи — красная для короля, синяя для женщин — и тяжелая перегородка в центре. Появились закрытые крышками тарелки: холодная рыба с тушеными овощами для женщин, остро пахнувший бульон для короля. Жители Харбранта любили на ленч есть суп.

Шаллан с удивлением увидела, что они приготовили место и для нее. Отец никогда не ел за тем же столом, что и дети, — даже ее, его любимицу, отправляли за отдельный стол. Как только Джаснах уселась, она последовала ее примеру. Ее желудок заворчал опять, и король махнул им рукой — начинайте. Рядом с грациозной Джаснах его движения казались грубыми и неловкими.

Шаллан ела с удовольствием — изящно, как и подобает женщине: безопасная рука на коленях, свободная насаживает на маленький шампур куски овощей или фрукты. Король чавкал, но не так громко, как большинство людей. Почему он решил посетить их? Не было бы более приличным формальное приглашение на обед? Конечно, она знала, что Таравангиан не был знатоком этикета. Скорее народный король, любимый темноглазыми за свои больницы. Светлоглазые считали его не самым блестящим.

Однако не дурак. К сожалению, в политике светлоглазых быть человеком средних способностей — далеко не преимущество. Они ели молча, и постепенно молчание стало просто неловким. Несколько раз король глядел на Джаснах так, как если бы хотел что-то сказать, но каждый раз возвращался к своему супу. Похоже, Джаснах его пугала.

— Как ваша внучка, Ваше Величество? — наконец спросила Джаснах. — Она пришла в себя?

— Да, благодарю вас, — сказал Таравангиан, очевидно обрадованный, что можно начать говорить. — Хотя до сих избегает узких коридоров Конклава. Я хочу поблагодарить вас за помощь.

— Всегда готова к услугам, Ваше Величество.

— Простите меня за мои слова, — сказал король, — но арденты не очень хотят ваших услуг. Я понял, что это очень щепетильная тема. Возможно, я не должен упоминать об этом, но…

— Чувствуйте себя свободно, Ваше Величество, — сказала Джаснах и съела маленькую зеленую лирну. — Я не стыжусь своего выбора.

— Тогда вы простите любопытство старика?

— Я всегда прощаю любопытство, — сказала Джаснах. — Я считаю его одной из самых искренних эмоций.

— Тогда где вы нашли его? — спросил Таравангиан, кивая на Преобразователь, который Джаснах закрывала черной перчаткой. — И как вам удалось уберечь его от девотариев?

— Кое-кто нашел бы ваши вопросы опасными, Ваше Величество.

— Приветствуя вас здесь, я уже приобрел несколько новых врагов.

— Вас простят, — сказала Джаснах. — Независимо от девотария, который вы выбрали.

— Простят? Меня? — Старик, казалось, развеселился, но на мгновение ей показалось, что в его выражении мелькнуло глубокое сожаление. — Вряд ли. Но это кое-что другое. Совсем другое. Пожалуйста. Я настаиваю на своем вопросе.

— А я настаиваю на том, чтобы не отвечать, Ваше Величество. Мне очень жаль. Я прощаю ваше любопытство, но не вознагражу его. Это моя тайна.

— Конечно, конечно. — Король откинулся на спинку стула, выглядя очень смущенным. — Сейчас вы полагаете, что я устроил этот ленч только для того, чтобы узнать о фабриале.

— А есть и другая цель?

— Видите ли, я слышал, что у вашей подопечной совершенно невероятный художественный талант. Я подумал, что, может быть… — Он улыбнулся Шаллан.

— Конечно, Ваше Величество, — сказала Шаллан. — Я буду счастлива нарисовать ваш портрет.

Он буквально просиял, когда она встала, оставив наполовину полную тарелку, и быстро собрала принадлежности для рисования. Шаллан посмотрела на Джаснах, но та сидела с непроницаемым лицом.

— Вы бы хотели простой портрет на белом фоне? — спросила Шаллан. — Или предпочитаете более широкий вид, включая окрестности?

— Возможно, — многозначительно сказала Джаснах, — ты подождешь, пока Его Величество не закончит есть?

Шаллан покраснела, выругав себя за чрезмерный энтузиазм.

— Конечно.

— Нет-нет, — сказал король. — Я уже поел. И я бы хотел более широкий портрет, дитя. Как ты хочешь, чтобы я сел? — Он откинулся на спинку стула и стал позировать, улыбаясь, как добрый дедушка.

Шаллан прищурилась, фиксируя образ в памяти.

— Великолепно, Ваше Величество. Вы можете вернуться к еде.

— И тебе не нужно, чтобы я неподвижно сидел? Я уже позировал несколько раз.

— Нет, не нужно, — уверила его Шаллан, садясь.

— Очень хорошо, — сказал он, поворачиваясь к столу. — Я извиняюсь, что заставил тебя выбрать меня предметом своего искусства. Мое лицо не самое впечатляющее из всех тех, кого ты рисовала.

— Глупости, — сказала Шаллан. — У вас именно такое лицо, которое надо художнику.

— Неужели?

— Да, у вас … — Она оборвала себя. Она едва не отпустила очередную остроту.

Да, у вас настолько пергаментная кожа, что получится идеальное полотно.

— …такой выразительный нос и мудрый морщинистый лоб. Черный уголь подчеркнет их еще больше.

— О, хорошо. Действуй. Хотя я все равно не понимаю, как можно рисовать, если я не позирую.

— Ее Светлость Шаллан обладает уникальными талантами, — сказала Джаснах.

Шаллан начала рисовать.

— Еще бы! — сказал король. — Я видел рисунок, который она сделала для Вараса.

— Вараса? — спросила Джаснах.

— Помощник главы коллекций Паланиума, — сказал король. — Мой дальний родственник. Он говорит, что рисунок сделала ваша юная ученица. Как вы нашли ее?

— Неожиданно, — сказала Джаснах, — и нуждающейся в образовании.

Король вздернул голову.

— Я не могу похвастаться художественным талантом, — сказала Джаснах. — Это врожденное.

— А, благословение Всемогущего.

— Ну, вы можете сказать и так.

— А вы нет, я полагаю? — Таравангиан неловко хихикнул.

Шаллан быстро очертила форму головы. Король задвигался на стуле.

— Вам трудно, Джаснах? Болезненно, я хотел сказать?

— Атеизм не болезнь, Ваше Величество, — сухо сказала Джаснах. — Это не сыпь на ногах.

— Конечно, конечно. Но… разве не трудно жить, когда не во что верить?

Шаллан наклонилась вперед, продолжая рисовать, но слушая и разговор.

Ей казалось, что обучение у еретички будет более волнительным. Она и Кабзал — тот самый остроумный ардент, которого она встретила в первый же день в Харбранте, — несколько раз говорили о вере Джаснах. Однако в присутствии самой Джаснах вопрос не поднимался почти никогда. А если такое происходило, Джаснах немедленно меняла тему разговора.

Сегодня, однако, она этого не сделала. Возможно, почувствовала искренность в вопросе короля.

— Я бы не сказала, что ни во что не верю, Ваше Величество. На самом деле я верю очень многим и очень во многое. Моему брату и дяде, моим собственным способностям. Верю в то, чему научили меня родители.

— Но понятие о том, что правда, что ложь… Вы выбросили его.

— Я не принимаю учения девотариев, но это вовсе не означает, что я выкинула веру в правду и ложь.

— Только Всемогущий определяет, что правда, а что нет!

— Какое право имеет кто-то, невидимый, объявлять что-то правдой? Я верю, что моя собственная мораль — отвечающая только перед моим сердцем, — надежнее и правильнее, чем мораль тех, кто поступает правильно исключительно из-за страха возмездия.

— Но это же сущность закона, — смущенно заметил король. — Если нет наказания, наступит хаос.

— Да, если не будет закона, некоторые люди станут делать то, что хотят, — согласилась Джаснах. — Но разве не замечательно, что, имея возможность обогатиться за счет других, многие люди не делают этого и выбирают правильный путь?