Смерть этажом ниже - Булычев Кир. Страница 12

Когда они вернулись после танца за стол, командировочные уже доели суп и Миша расставлял тарелки – с котлетами для командировочных и с подобными же котлетами, но украшенными зеленью, маринованными сливами и дольками лимона, для Эли с Шубиным.

Один из командировочных вынул из кармана плоский калькулятор и принялся жать на кнопки.

– Должно быть по четыре сорок с носа, – сказал он горбуну.

– Ага, – горбун загадочно улыбнулся, а Шубин понял, что они уже точно рассчитали, сколько должны заплатить и готовятся к обману, обсчету, скандалу и жалобам. Симпатии Шубина были на стороне Миши, но, правда, не настолько, чтобы предупреждать его о намерениях клиентов.

Молодой человек с оттопыренными ушами вернулся к столу Гронского и, склонившись, шептался с ним. Шубин решил, что если Гронский или молодой человек в ходе разговора посмотрит на него, значит, их разговор и уход шестерки как-то связан с ним. Но никто не Шубина не смотрел. И он сказал вслух:

– Мания преследования.

– Что?

– Ничего, Эля, давай еще выпьем. Не пропадать же доброму напитку?

Эля протянула под столом руку и дотронулась до колена Шубина.

– Вы очень добрый, – сказала она. – Честное слово.

– С чего ты так решила?

– Я чувствую людей. Я как увидела вас утром, так вы мне понравились. Честное слово.

Котлета была теплой. Мишино расположение не распространялось на качество пищи.

Шубин смотрел на Элю. Она была удивительно хороша. Грубоватой, чуть восточной, чистой красотой лани. Конечно же, лани – даже это идиотское платье не может скрыть гибкости и крепости ее фигуры, о чем, с танца, помнили его пальцы.

Оркестр, молчавший уже несколько минут, вдруг оживился, пианист вышел к микрофону и объявил:

– По просьбе друзей Руслана Квирикадзе, отмечающих его день рождения, исполняется песня «Сулико».

Песню «Сулико» оркестр умудрился исполнить в том же громовом ключе, как и прежние композиции.

– Будете танцевать? – спросила Эля.

– Давай доедим сначала, – сказал Шубин.

Мимо проходил Миша, один из командировочных поймал его за рукав, и по движению его губ Шубин понял, что тот требует счет. Второй держал руку в кармане – Шубин знал, что там ждет своей минуты бесстрастный калькулятор.

– Я рад что тебя встретил, – сказал Шубин, наклонившись к уху Эли. Она кивнула, прожевывая кусок котлеты. Прожевала и крикнула:

– Я тоже! Просто счастлива. Спасибо.

Оркестр застонал, завершая песню. Грузины с длинного стола громко хлопали в ладоши. Миша положил перед командировочными счет, и те впились взорами в итог. Миша обернулся к Шубину и спросил:

– Что еще будем?

Шубин отрицательно покачал головой. Он следил за командировочными.

На лицах их было написано отвращение.

Они вынули из карминов бумажники и принялись выкладывать деньги, потом искали мелочь. Значит, Миша обманул их чаяния – посчитал все правильно.

Миша стоял рядом, делая вид, что его интересует лишь Шубин.

Он спросил:

– Как котлета, понравилась?

– Очень вкусно, – сказала Эля. – Спасибо, Мишенька.

Командировочные сложили деньги на скатерти, и горбун подвинул их к официанту.

– Здесь точно? – спросил Миша, подчеркивая свой триумф.

Командировочные не ответили. Грозно и шумно отодвинув стулья, они поднялись и пошли к выходу.

– Ты тоже видела? – спросил Шубин.

– Конечно, с самого начала. И Миша видел.

– Да мне от кухни было видно, как они с калькулятором играют, – сказал Миша. – Я им на шестнадцать копеек меньше посчитал. Для страховки. Так ведь не сознались.

Он сгреб деньги и, не считая сунул в боковой карман пиджака, как бы отделяя их этим от остальных, более благородных.

– Кофе будем? – спросил Миша.

Эля выжидательно посмотрела на Шубина. Он понимал, что ей не хочется уходить отсюда.

– Несите, – сказал Шубин. Теперь они с Мишей были почти друзьями.

– А вашей даме мороженое, хорошо? – спросил Миша.

– Ну уж и даме! – сказала Эля.

Ей было очень смешно.

– Здесь, наверное, кофе никуда не годится, – сказал Шубин.

– Синтетика, – сказала Эля. – Из бочки.

– У меня растворимый есть. Хороший, настоящий. И кипятильник.

– Где?

– В номере.

– Вы принесете, да?

– Зачем? Пойдем ко мне, выпьем кофе. Потом я тебя провожу.

– Ой, что вы! Уже скоро одиннадцать. Они не пропустят.

– Мы ее попросим.

– Да вы что! Здесь строго.

– А им можно? – спросил Шубин, указывая на стол Гронского.

– Им все можно.

– Жалко, – сказал Шубин. – Я люблю справедливость.

Эля положила пальцы на руку Шубина и погладила:

– Не расстраивайтесь. Мы попробуем. Я тогда скажу Мише, что кофе не надо.

Она не успела встать, как подошел Миша с мороженым. Пока Шубин расплачивался с ним, Эля быстро ела мороженное. Уголки губ стали белыми.

– Я ужасно мороженое люблю, – призналась она.

– Ты не спеши.

Шубин посмотрел на стол Гронского. Человек, похожий на Хрущева, смеялся, тыча пальцем в сидевшую напротив статную даму.

– Пошли, – сказала Эля. – Пошли, а то автобус ко мне перестанет ходить.

Когда они вышли в холл, Эля сказала:

– Вы по лестнице идите. И отвлекайте ее разговорами.

Шубин пошел к лестнице. У стойки администраторши толпился народ – наверное, пришел поезд или самолет. Шестерка с оттопыренными ушами, перегнувшись через стойку, говорил по телефоне.

– А ты?

– Я на лифте выше поднимусь и потом вниз по лестнице.

Так и сделали. Дежурная была занята беседой с кем-то из постояльцев, она кинула на Шубина равнодушный взгляд, тот миновал ее стол и пошел по коридору. Коридор был пуст. Он остановился у своей двери, достал ключ, повернул его. И увидел, что по коридору быстро идет Эля. Обошлось. Обошлось, черт возьми.

И тут за спиной Эли в конце коридора возникла фигура дежурной.

– Это ты куда? – грозно спросила она, и голос ее ядром пролетел по коридору.

Эля пробежала еще несколько шагов и замерла, словно ждала следующего выстрела в спину.

Шубин пошел навстречу ей.

Дежурная спешила по коридору, переваливаясь, словно утка.Она догнала Элю и схватила ее за руку. Эля рванула руку, но остановилась. Шубин подошел к ним.

– Это ко мне, – сказал он, стараясь произнести эти слова официальным тоном, но язык не послушался его.

– Вижу, что к вам, – сказала дежурная. – Время одиннадцать, а к нему идут. Я же предупреждала.

– Но мы же на минутку, – сказал Шубин.

– Я книжку в номере оставила, – сказала Эля.

– Вот и вынесет он твою книжку.

– Ну что за безобразие! – не выдержал Шубин. – Почему я должен все время чего-то просить, чего-то нарушать, перед кем-то унижаться! Мне нужно, чтобы эта девушка зашла ко мне в номер. Она зайдет и выйдет совершенно целая.

Голос Шубина, помимо его воли, повышался, в нем появились визгливые нотки. Эля втиснулась между ним и дежурной, уже готовой к большому скандалу, и заговорила быстро, тихо и напористо:

– Вы не сердитесь, все тихо, все нормально.

И Шубин вдруг увидел, как Эля сует в руку дежурной красную бумажку, и чуть было в справедливом гневе вырвал эту бумажку, но Эля и тут успела остановить его – будто понимала все,что в нем клокочет. Она отстранила его другой рукой, и он отступил на шаг.

– Только чтобы быстро, – сказала дежурная. – Взяла книгу – и быстро. Поняла?

Она и не смотрела больше на Шубина.

Они были в номере.

– А ты чего хотел? – спросила Эля. – Чтобы я не пришла?

– Противно все это.

– Я к тебе в номер не просилась.

– Да я не о том...

– Ты бы радовался, что обошлось.

Она поцеловала его в щеку.

– Разве в других местах не так?

– В Швейцарии не так.

– Но мы же не в Швейцарии. Нам и здесь хорошо.

Шубин понял, что гнев его вымирает, и в самом деле – все хорошо. Они вдвоем. Дверь закрыта. За окном вокзальная площадь чужого города. Дежурная заработала свой червонец. И это даже к лучшему, потому что она куплена и не сунется. Мы не в Швейцарии.