Смерть этажом ниже - Булычев Кир. Страница 13

– Я тебе отдам десятку, – сказал Шубин.

– Глупо, – сказала Эля. – Вы же за ужин платили. Больше.

– Сравнила. Сколько я зарабатываю, сколько ты!

– А я сегодня больше червонца заработала, пока вы там лекцию читали.

– Ты не была?

– Вы лучше кофе сделайте. Обещали ведь.

Шубин достал банку с кофе и кипятильник.

Эля взяла банку и стала рассматривать.

– Я такого не видела, – сказала она. – С собой привезли?

– С собой. Только у меня ничего сладкого нет.

– Ну и не надо.

– И выпить мы ничего не взяли.

– С меня хватит. Я завтра работаю.

Шубин налили в стакан воды, вложил в него кипятильник. Поставил на письменный стол. Эля стояла совсем рядом. Он ее волос пахло мылом. Шубин взял ее за плечи и притянул к себе. Поцелуй был таким долгим, что, когда Эля вдруг рванулась и воскликнула громким шепотом: «Стакан лопнет!» – Шубин не сразу сообразил, что вода в стакане закипела.

– Ты хочешь кофе? – спросил от тоже шепотом, выключив кипятильник.

– Не знаю, – сказала Эля и сама приблизилась к нему, подняв голову и отыскивая губами его губы.

– Я запру дверь? – сказал Шубин.

– Да.

...Эля лежала, уютно вписавшись в тело Шубина, голова мягко давила на выемку под плечом.

– Я такая счастливая, – шептала она. – Очень счастливая. Ты не думай, я не навязываюсь. Я и не думала, что пойду к тебе. Ты, наверное, думаешь, что я со всеми такая – без мужа, шоферка.

– Я так не думаю.

– А у меня грудь красивая, да?

– Очень красивая.

– Я мороженое ела и боялась, что ты сейчас скажешь, что спать хочешь, а то мне уходить пора.

– Я не хотел, чтобы ты уходила.

Шубин поправил подушку, он любил, чтобы голова была высоко. Эля приподнялась, чтобы ему было сподручней это сделать. Он увидел светящееся небо за окном. Зеленоватое с синими и черными провалами. В здешнем небе была всегдашняя тревога. На улице заверещала сирена «скорой помощи».

– Кипяток, наверное совсем остыл, – сказал Шубин.

– Я сейчас согрею, – сказала Эля, но не двинулась. Шубин почувствовал, как она считает секунды, которые ей остались. Он прижал ее к себе теснее, и она принялась быстро и нежно целовать его руку.

Такая сладкая и горькая нежность к этой женщине одолела Шубина, что сдавило в груди от неминуемого конца этой встречи.

– Я думала, что ты на меня даже не посмотришь.

– Глупо. Ты красивая и знаешь об этом.

– У меня ноги не очень длинные.

– Я не смотрел.

Кто-то тронул дверь. Толкнул. Как будто человек, неверно шагавший по коридору, ударился о нее плечом.

Так сначала Шубин и подумал, но потом раздался стук.

Часть вторая. ПОСЛЕ ПОЛУНОЧИ

– Ошиблись номером, – сказал Шубин шепотом.

– Она не придет, – сказала Эля. – Она червонец взяла.

Стук повторился. На этот раз он был громче и требовательнее.

– Может, телеграмма? – спросила Эля. – Тебе из Москвы не могут телеграмму прислать?

– Лежи, – сказал Шубин, поднимаясь. Коврик у кровати поехал, и Шубин с трудом удержал равновесие. В дверь ударили так, словно хотели ее сломать.

– Погодите! – крикнул Шубин. – Сейчас открою.

Босиком он подошел к двери.

– Кто там? – спросил он.

– Откройте, телеграмма, – послышался мужской голос.

– Ну вот, – сказала Эля за спиной Шубина. – Я же говорила.

Шубин оглянулся. Эля сидела на кровати, ее силуэт был черным на фоне светящегося неба.

Что-то удерживало Шубина от того, чтобы открыть дверь. Может, голос был не нетелеграфный.

– Откуда телеграмма? – спросил он.

– Из Москвы, – ответили из-за двери.

– Знаете что, – сказал Шубин, – я уже сплю. Суньте ее под дверь.

Была пауза, и Шубину показалось, что за дверью шептались.

– А расписаться? – спросил голос.

– Завтра распишусь.

– Нет, возьмите телеграмму и распишитесь.

– Да открой, ты, – сказала Эля. – Может, что дома случилось?

Шубин повернул ключ в двери и приоткрыл ее, протягивая руку, чтобы взять телеграмму.

– Давайте, – сказал он.

С той стороны дверь пихнули так, что Шубин, не ожидавший толчка, потерял равновесие и ударился спиной о вешалку. Дверь распахнулась. Яркий свет ударил в лицо из коридора.

Тут же загорелась лампа в прихожей – поднимаясь, Шубин увидел, что перед ним стоит молодой человек с красной повязкой и лицом неандертальца, которому положено охранять вход в гостиницу. Он держит руку на выключателе.

– Это что такое? – взъярился Шубин.

Дежурный с красной повязкой шагнул вперед, но Шубин загородил путь в номер.

– А ну, пропустите, – сказал неандерталец, – я при исполнении.

Шубин ощутил такое взрыв злобы, что с силой оттолкнул дежурного, и тот, чтобы не упасть, вцепился сильными пальцами в майку Шубина. Майка с треском разорвалась.

– Драться? – закричал неандерталец. – Мало ему разврата, он еще драться!

И тут же, словно его подтолкнули в спину, в дверях появился молодой милиционер в мокрой шинели и мокрой фуражке.

– А ну, бери его, – сказал дежурный. – И в отделение.

Шубин отскочил в номер, но милиционер был резвее – он рванул за плечо и тут же заломил ему руку за спину.

Пролетным, неверным взглядом Шубин успел увидеть Элю. Она стояла возле дивана, завернувшись в простыню.

– Не смейте! – крикнула она, но не могла двинуться, потому что была как бы прикована к месту длинной простыней.

Левой рукой Шубин цеплялся за вешалку, дверь в туалет, за свою куртку, но милиционер лишь сильнее давил на руку,уверенный, что Шубин подчинится, и было так больно, что Шубин вынужден был подчиниться. Он вылетел в коридор, и милиционер толкнул его к стене лицом.

Дежурный тут же ударил его в бок. Милиционер сказал:

– Ну, это лишнее.

– Он на меня напал, – сказал неандерталец. – Приезжают тут хулиганить.

– Я его не пускала, – услышал Шубин испуганный и потому визгливый голос дежурной по этажу. – Вижу, что пьяный, и не пускала.

– Выходи, – сказал неандерталец, и Шубин понял, что это относится к Эля. Но повернуться не мог.

– Я оденусь, – сказала Эля.

– Умела блядовать, умей и ходить, в чем мать родила, – сказал неандерталец.

– Слушай, – сказал милиционер. – Не тебе разбираться. Пускай оденется.

– Тебя вызвали, ты исполняй.

Дежурный подогревал себя, злился, был на грани истерики, как уголовник, нарывающийся на драку.

– Отпустите, – сказал Шубин милиционеру. – Вы что, хотите меня в трусах тащить?

– И потащим, сука, – сказал дежурный. – За избиение меня при исполнении потащим. При свидетелях.

– Одевайтесь, – сказал милиционер.

Хватка ослабла. Шубин выпрямился. Дежурная по этажу отошла подальше. Неандерталец стоял рядом и тяжело дышал, от него пахло чесноком.

– Только без шуточек, – сказал милиционер, входя в номер следом за Шубиным.

Эля уже была в платье, она надевала сапоги.

Шубин увидел на кресле свои брюки. Там же валялась скомканная рубашка. Было стыдно, что чужие люди смотрят на его вещи.

– Вы бы отвернулись, – сказал Шубин. – Здесь женщина.

За окном взвизгнула еще одна «скорая помощь». Загудел паровоз. Гудок его коротко оборвался.

– Блядь, а не женщина, – сказал дежурный.

Милиционер сразу же сделал шаг к Шубину, отрезая его от дежурного. Эля сказал тихо и зло:

– Ты у меня кровавыми слезами будешь плакать.

– Не пугай.

Шубин сказал:

– Товарищ милиционер, вы свидетель оскорблениям, которым нас подвергают.

– Одевайтесь, одевайтесь, – сказал милиционер, глядя в окно.

– И я вас предупреждаю: завтра же я буду у вашего секретаря горкома.

– Разберемся, – сказал милиционер.

– То-то он тебя примет, – сказал неандерталец.

– Оделись? – спросил милиционер. – Тогда следуйте за мной. В отделение.

– Почему? Вы обязаны мне сказать, в чем вы меня обвиняете.

– В нарушении режима гостиницы, – сказал милиционер.