По дороге к любви - Редмирски Дж. А.. Страница 72

Марна смотрит на меня, склонив голову в сторону, ждет, что я скажу. Мне ужасно не хочется обидеть ее, чувствую себя неловко.

— Спасибо большое, — говорю я, — но я пока совсем не проголодалась. Ни капельки, честное слово.

Ее улыбка становится еще мягче.

— Тогда, может, хотите чего-нибудь выпить?

— Да, было бы хорошо. Чая, если можно.

— Ну конечно можно. С сахаром или без, с лимоном, персиковый или с малиной?

— Просто с сахаром, пожалуйста. — Сажусь посередине дивана с темно-красной обивкой.

— А тебе, милый?

— То же, что и Кэмрин.

Эндрю садится рядом со мной, а она перед тем, как выйти на кухню, с задумчивой тихой улыбкой окидывает нас обоих взглядом.

Я быстро поворачиваюсь к Эндрю:

— Что ты ей говорил про меня?

Эндрю усмехается.

— Да ничего особенного, — небрежно отвечает он, но меня сейчас этим не проведешь. — Ну, просто, что встретил хорошую девушку, жутко красивую и сексуальную, которая ругается как сапожник и у которой на левом бед ре симпатичная крохотная родинка.

Я пинаю его ногой. Он улыбается еще шире.

— Нет, конечно, детка. — На этот раз Эндрю говорит серьезно. — Сказал, что познакомился с тобой в автобусе и что с тех пор мы с тобой вместе. — Он успокаивающе гладит меня по ноге.

— Маловато для того, чтобы она меня вдруг так полюбила.

Эндрю только пожимает плечами, но тут возвращается его мама с двумя стаканами чая. Она ставит их перед нами на журнальный столик. На стенках стаканов нарисованы маленькие желтые подсолнухи.

— Спасибо, — говорю я, пробую чай и осторожно ставлю стакан обратно. Ищу глазами на столике какую-нибудь подставку и не нахожу.

Марна опускается на стул напротив нас:

— Эндрю говорил, вы из Северной Каролины?

Ага… Ничего не говорил, значит? Так и слышу, как он про себя ухмыляется, причем громко. Понимает, я не могу сейчас грозно взглянуть на него, не могу шлепнуть или сделать еще что-нибудь, что позволяю себе в нормальной обстановке. Сижу и улыбаюсь как дура, словно его нет рядом.

— Да, — отвечаю я, — родилась в Нью-Берне, но почти всю жизнь прожила в Роли. — Делаю еще глоточек.

Марна скрещивает ноги и кладет руки на колени. На ней скромные украшения — по два простых колечка на каждой руке, в ушах маленькие золотые сережки и к ним небольшое ожерелье поверх застегнутой на все пуговицы белой блузки.

— Правда? Моя старшая сестра прожила в Роли шестнадцать лет перед тем, как переехать обратно в Техас. Прекрасное место.

Я с улыбкой киваю. Догадываюсь, что этот разговор она затеяла из вежливости, чтобы разрядить обстановку и предоставить мне возможность не чувствовать себя скованной, потому что в комнате повисло неловкое молчание, и она то и дело поглядывает на Эндрю. А он сидит и молчит. И это молчание порождает во мне странное чувство, будто я здесь единственный человек, который не понимает, какие мысленные токи незримо проходят между остальными.

— Скажите, Кэмрин, — говорит Марна, отводя глаза от Эндрю, — куда вы ехали, когда познакомились с Эндрю?

Вот это да! Такого вопроса я никак не ожидала. Врать мне не хочется, но говорить правду… Это не тот разговор, который можно затеять за чашкой чая с едва знакомым человеком.

Эндрю делает большой глоток и ставит стакан обратно на столик.

— Мы с ней оказались в одинаковом положении, — приходит он мне на выручку, и я облегченно вздыхаю. — Я ехал по своим делам, она — по своим, и наши дороги случайно пересеклись.

В глазах Марны загорается огонек любопытства. Она смотрит на меня, потом снова на Эндрю, а потом на нас обоих. На ее добром лице светится нечто загадочное, в нем нет и следа скептицизма, которого я ожидала.

— Знаете, Кэмрин, я хочу, чтобы вы знали: я очень рада, что вы встретились. Кажется, ваше общество помогло Эндрю пережить непростое для него время.

По лицу ее пробегает тень, и краем глаза я замечаю, что Эндрю бросает на нее настороженный взгляд. Я предполагаю, он означает, что она сказала довольно, или, может быть, он тревожится, как бы она не сказала чего-нибудь такого, что заставит его смутиться передо мной.

Я чувствую себя не в своей тарелке, похоже, есть между ними что-то такое, что мне неизвестно, но ради его матери я заставляю себя улыбнуться.

— Да, вы правы, мы действительно очень помогли друг другу, — говорю я и улыбаюсь еще шире, потому что мои слова — это больше, чем просто правда.

Марна легонько хлопает ладонями себя по коленям, улыбается счастливой улыбкой и встает:

— Мне надо срочно позвонить. — Она неопределенно машет рукой. — Совсем забыла сказать Эшеру про мотоцикл, который он хочет купить у мистера Сандерса. Лучше сейчас, а то опять забуду, извините меня, я скоро. — Она украдкой еще раз смотрит на Эндрю и выходит.

Им, верно, и в голову не приходит, что я ничего не знаю о каких-то событиях, о которых мне, очевидно, не полагается знать. Может, все-таки я ей не понравилась и она хочет скрыть это и разыгрывает передо мной спектакль, чтобы не ставить Эндрю в неудобное положение? Или здесь скрывается что-то еще, что-то совсем другое? Эти мысли сводят меня с ума. Я уже чувствую себя не так покойно и непринужденно, как вначале, когда я с ней только познакомилась.

И действительно, через несколько секунд после ее ухода Эндрю тоже встает.

— В чем дело? — беспечно спрашиваю я. — Что-нибудь случилось?

Он глядит на меня сверху вниз, и я вижу, он понимает: я не стану вечно делать вид, что ничего не замечаю. Пора ему понять, что девушка-то перед ним, оказывается, куда более наблюдательная, чем ему хотелось бы.

На этот раз он не улыбается, просто смотрит на меня, как на человека, с которым готов сейчас распрощаться. Потом наклоняется и целует меня.

— Ничего не случилось, детка, — говорит он, словно вдруг снова решил стать прежним, улыбчивым и веселым Эндрю, которого я так хорошо знаю… но меня не обманешь.

Я понимаю, что он лжет, и ничего не могу с этим поделать. Конечно, я могу сделать сейчас вид, что ничего не замечаю, но потом… потом от меня так легко не отвертишься.

— Сейчас вернусь, — говорит он и идет вслед за матерью.

ЭНДРЮ

Глава 36

Наверное, не следовало приводить сюда Кэмрин. Девочка сообразительная, можно было догадаться, что от нее не укроются самые тонкие нюансы нашего разговора. Да и мама сильно облегчила для Кэмрин эту задачу. Но им обязательно надо было познакомиться, это очень важно, и я сделал то, что должен был сделать.

Иду по коридору в спальню мамы. Она меня уже поджидает. В глазах слезы.

— Мама, не надо, прошу тебя.

Я обнимаю ее, прижимаю голову мамы к груди.

Она всхлипывает, тяжело вздыхает и пытается сдержать рыдания.

— Эндрю, ты не мог бы просто сходить на прием и…

— Нет, мама. Послушай… — Я осторожно отстраняю ее и гляжу ей в лицо, держа обеими руками за плечи. — Слишком давно все началось. Я затянул с этим, ты же в курсе. Да, сознаю, надо было принять меры еще восемь месяцев назад, но я этого не сделал, и теперь уже поздно.

— Откуда ты знаешь?

Слезы текут по ее щекам.

Пытаюсь говорить как можно мягче, но понимаю, что она не станет слушать и никакие, самые убедительные доводы на нее не подействуют.

— Стало только еще хуже, — говорю я. — Послушай, я хочу, чтобы ты поближе познакомилась с ней, больше ничего. Она для меня много значит. Вы обе для меня много значите в жизни, и я считаю, что вы должны поближе сойтись…

Мама машет на меня рукой.

— Я не могу это обсуждать, — задыхаясь, говорит она. — Не могу, и все. Ради тебя я готова на все… Послушай, сынок, я уже успела полюбить ее. Я же вижу, она чудесная девушка. Вижу, как она отличается от всех девушек, которые у тебя были раньше. Она и для меня много значит, не только потому, что ты ее любишь, но и потому, что она много дала тебе.

— Спасибо, мама, — говорю я и сам пытаюсь подавить слезы.