Девственная селедка - Вильмонт Екатерина Николаевна. Страница 8
— Никаких!
— Да ты что? Стареешь, Родька!
В этот момент друзья увидели, что в зал входит Лали с молодым человеком.
— Наш пострел везде поспел, — проворчал Олег.
— Да это ее сын, — улыбнулся Родион.
— Сын? Ты уверен?
— Да. Она мне сама сказала. Черт, какие ноги у нее.
Тут к столу вернулась Вавочка.
— Киска, а ты знаешь, этот красавчик ее сын, — радостно сообщил жене Олег.
— Сын? Не может быть!
— Почему?
— Он ее на руках носит. Буквально.
— Ну и что? Он просто любит свою маму.
— Да? Это ты, Родя, выяснил?
— Я. А что?
— А еще что-нибудь узнал?
— Вавочка, почему она тебя так интересует?
— Если она и вправду его мать, то…
— То что?
— То надо этого парня познакомить с нашей Настей. Красивый, хорошо воспитанный, вон, с мамой отдыхать приехал… Наверняка, дельный… Чистенький, опять же, приличный… Насте понравится… Родя, а кто там отец, не знаешь?
— Знаю только, что он умер.
— Да? Поэтому она все время в черном? А по-моему, носить траур на курорте глупо. Черные шорты, это по-вашему, траур? Знаете, на что это похоже? Есть такая категория баб, которые мужиков на кладбище ищут. Вдовых.
— Вавочка, ты не права, — рассмеялся Родион, — если ты хочешь пристроить Настю за этого парня, тебе надо прежде всего подружиться с его матерью, а не говорить о ней гадости.
— Думаешь, я не понимаю? Но как с ней дружить, когда она задирает нос? Что ж мне, напрашиваться?
— Успокойся, Вавочка, они не москвичи, — вдруг заявил Олег.
— С чего ты взял?
— Я видел, как она давала портье свой паспорт, я не разглядел, чей он, но явно не российский.
— Надо же… Ну и черт с ним. Маменькины сынки не лучший товар на рынке женихов.
— Боже, как ты непоследовательна, Киска.
— Олежек, тебе фруктов принести?
— Два куска арбуза.
— Вавочка, будь другом, захвати мне одну грушу.
— Какие вы наглые, мужики. Нет чтобы даме фрукты принести.
— Ты сама предложила!
— Да, вам лишь бы на шею сесть… — проворчала Вавочка.
— Родька, она тебя отшила? — шепотом спросил Олег.
— Практически, да. Но я не отступлюсь. Я предложил ей дружбу.
— Она согласилась?
— Она усомнилась.
— Но подала надежду?
— Нет.
— Тогда на что ты рассчитываешь?
— На то, что она молодая красивая женщина. И рано или поздно ей понадобится мужик.
— А ты тут и подвернешься? Да?
— Именно.
— А ты так уверен, что мужик ей понадобится как раз во время вашего тут пребывания?
— Нет. Ни минуты.
— Тогда что? Она же живет в другой стране?
— Ничего, я добьюсь своего. Чего бы мне это ни стоило, и где бы она ни жила, хоть в Аргентине.
Тут вернулась Вавочка с фруктами.
— Жрите, захребетники.
После завтрака, она сказала:
— Родь, Олег после завтрака ходит пешком, ты ему не составишь компанию? А то я вчера ногу стерла…
— Да с превеликим удовольствием.
— Вот и отлично. А потом я жду вас на пляже. И займу для тебя лежак рядом с нами.
— Спасибо, благодетельница, — Родион поцеловал Вавочку.
— Старик, мы не договорили… — начал Олег.
— О чем?
— О Лали. Ты что, всерьез втюрился?
— Похоже на то.
— А может, ты просто привык к легким победам, а она тебя отшила?
— Нет. Я был готов, что она меня пошлет… Но в ней есть что-то такое… необычное. Я хорошо знаю баб, чувствую их, что ли, а тут ничего не понимаю… Знаешь, она мне без всякого кокетства, игры, вдруг заявила, что безумно любила покойного мужа и была с ним абсолютно счастлива… И в голосе и в глазах была настоящая боль…
— И что?
— Я вдруг подумал… Не сочти меня сентиментальным идиотом… Мне вдруг захотелось, чтобы когда я помру, обо мне кто-то так сказал…
— Ну, старик, ты и загнул… Чтобы так о тебе сказали, надо прожить с женщиной много лет. А ты вообще закоренелый холостяк. К тому же сердцеед, уверен, многие были бы счастливы доказать тебе свою любовь…
— Тебе меня не понять, Олежек… Мне много раз, очень много раз, бабы клялись в любви… Но чтобы вот так… Никогда…
— Знаешь, бабам свойственно идеализировать покойников, особенно русским бабам. Помнишь Вальку Першину?
— Ну?
— Она двадцать лет прожила с мужем. Он был полное говно. Кидал ее, лажал без конца, ставил иной раз в жуткое положение, а как умер… Просто свет в окне. Чуть у нее что случится, она сразу: вот был бы жив Сева, он бы меня в обиду не дал…
— Ты, Олежек, не понял… Тут все на чистом сливочном масле. И если я сумею ее завоевать, я женюсь на ней. Чего бы мне это ни стоило.
Он говорил так серьезно и проникновенно, что Олегу даже стало не по себе. Очень уж это было не в характере его старого друга.
Родители Платона вернулись в Москву. В первый же вечер после вкусного ужина он увел отца в кабинет.
— Пап, надо поговорить.
— Валяй, что ты там опять учудил? — добродушно осведомился Николай Борисович. — Деньги нужны?
— Пап, советскому человеку деньги всегда нужны.
— Думаешь, несоветскому они без надобности? — засмеялся отец. — Сколько?
— Сколько не жалко. Но дело не в том.
— Что-то на работе?
— Нет, пока там все нормально, хотя разговоры всякие ходят.
— Ты меня пугаешь. Неужто жениться надумал?
— Надумал, пап. Она такая…
— Красивая?
— Очень. Ее зовут Ева…
— Ишь ты. Ева… Ну, а родителям поглядеть на будущую сноху не надо?
— О том и речь… Понимаешь, я боюсь, что мама…
— Девчонка из провинции? Жить негде?
— Нет! — возликовал Платон. — У нее своя квартира есть. Двушка, хоть и в хрущобе.
— Что значит, своя?
— Она… сирота, — соврал Платон, прекрасно понимая, что отъезд Евиной матери и отчима в Израиль приведет отца в негодование и здорово напугает.
— Сирота с двухкомнатной квартирой? Но это же почти идеальный вариант. Тогда чего ты боишься? Что твоя Ева не нашего круга? Кстати, сколько ей лет, чем занимается?
— Ей двадцать, учится в Первом Меде.
— А покойные родители кто?
— Отца она не знает, а мать… была художницей откуда-то из глубинки…
— Слушай, Тоник, а у тебя ее карточка есть?
— Да! Вот, смотри.
— Черт побери, хороша! Даже очень. И совсем не вульгарна. Сын, мне твоя девушка нравится. Думаю, и матери тоже глянется. Давай, зови мать. Постой, а ты уже сделал предложение?
— Да. И хотел жениться, не дожидаясь вас, но Ева сказала, что она так не хочет… Что надо познакомиться с родителями…
— Ну надо же… Молодец, девушка. Мне она уже нравится.
— Пап, только она…
— Беременна уже?
— Слава Богу, нет. Просто… Ей тяжело живется, и одета она не очень, если б ты дал еще деньжат…
— А, понял! Святое дело, держи. И купи своей девочке что-нибудь… Правда, я не очень понимаю, что и где здесь можно купить, но она, наверное, знает… Вот, возьми еще. И зови мать.
— Спасибо, папочка.
Смотрины были назначены через неделю. Платон позвонил своей бывшей сокурснице, объяснил ситуацию и та сообщила ему координаты одного парня из ансамбля Моисеева, у которого бывают хорошие и модные вещи.
— Ева, в воскресенье мои родители ждут тебя в гости, — с торжеством сообщил ей Платон.
— Да? На смотрины, значит…
— Зачем ты так… Я рассказал им о тебе, показал фотографию… Ты им очень понравилась. Насчет отца я и не сомневался, но даже мама сказала: прелестная девочка, я хочу поскорее с ней познакомиться… И еще… я хочу сделать тебе подарок…
— Какой?
— Купить красивое платье или костюм, что ты сама выберешь…
— Не надо, Тоник.
— Надо.
— Послушай, а ты… насчет моей мамы тоже сказал своим?
— Нет. И совершенно сознательно. Родители люди старого закала, они не поймут, испугаются… Они…
— Нет, Тоник, я так не могу. А вдруг это как-то отразится на карьере твоих родственников? Отца, брата, мало ли…