Жил-был воробей, или Зачем нужно ходить в школу - Бессонова Алёна. Страница 6
Однажды Алексей позвал боцмана на капитанский мостик:
– Смотри, боцман, – сказал капитан, вглядываясь в серую прибрежную дымку, – сейчас за поворотом появится скала…
– Появится! – кивнул боцман, он тоже знал реку, как свои пять пальцев. – Куда же ей деться? Она здесь испокон веков стоит.
– На ней будет стоять собака, – продолжал капитан. – Третий рейс её вижу. Стоит, как памятник, не шелохнётся. На голове у собаки сидит птичка. Совсем маленькая, еле видная, наверное, воробей.
– Может, ждёт кого? – предположил боцман. – Собаки верные бывают, вернее людей…
– Знаешь, боцман! – начал вспоминать Алексей, – на военном корабле, где я юнгой служил, держал наш капитан, вопреки всем запретам, собаку, Сайдой звали. Огромная была, красивая. Порядок любила, всех крыс на корабле вывела. Матросы её, как огня, боялись. Чуть что не так, она и укусить могла. Маяк в ночи первой видела. Если Сайда залает, значит, берег близко. Однажды ощенилась тремя кутятами. Старпом наш в это время со службы уходил, одного кутька забрал, назвал Лютым, в честь корабля. Мне тогда сильно щеночка хотелось, но нельзя было двум собакам на одном судне. Остальных кутят тоже по кораблям растащили. Лютый был особой собакой, у него между ушами большое белое пятно, красавец! Жаль только, старпом, как на берег со службы вышел, так в скорости и помер…
– Эх, ты! – с сожалением воскликнул боцман. – А собака?
– Я к нему в дом заходил – хотел собаку забрать. Он ведь одинокий был – ни жены, ни детей. Да не вышло. Соседка его, злая такая бабка, даже за ворота меня не пустила. Дверь прямо перед носом закрыла, а в щёлочку прошипела, что сдох у старпома щенок.
– Ты поверил? – огорчённо спросил боцман.
– Не поверил. А что делать? Не силой же у старухи щенка отбирать. Смотри, боцман, скала!
Действительно, скала появилась, как только русло реки круто повернуло. На скале, не шелохнувшись, стояла большая лохматая собака с белым пятном между ушей. На этой отметине, также, не шелохнувшись, сидела маленькая птичка, по виду воробей.
– Позови её, Алексей, – прошептал боцман. – Может, встрепенётся…
– Лютый, Лютый! – закричал что было мочи капитан.
Собака встрепенулась и, недолго думая, бросилась со скалы в воду. Вынырнув из чёрной воды, подождала, пока воробей усядется между её ушей – поплыла к кораблю.
– Стоп, машина! – приказал капитан, – Собака за бортом, будем брать!
Так началась новая жизнь Лютого и его друга воробья Сеньки. Не на море, правда, на реке. Так ещё не вечер, жизнь длинная, всё ещё может быть!
Когда друзья обустроились на корабле, Лютый заметил:
– Хорошую, однако, книгу читала учительница! Ты не запомнил, как она называется?
– Как не запомнил? «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова, – задумчиво ответил воробей. – Не дорос я ещё до неё. Вот перейду в старшие классы, обязательно прочту. Её первую и прочту…
Команда теплохода неразлучную парочку полюбила и всячески баловала, да и пассажиры тоже вниманием не обделяли. Сеньке с Лютым на корабле было хорошо.
Однажды, когда воробей на очередной стоянке отлучился в город и опоздал, Алексей задержал рейс. Сеньке, конечно, попало, но не очень. Он же не просто так в город отлучался, он в школу летал учиться. Школу воробей искал просто – где много ребятни, там и школа. Садился на подоконник и слушал.
– Что ты в эту школу летаешь? – недоумевал Лютый, – Не лень тебе таскаться по жаре. Ты и так умный!
– Глупый ты, Лютый! – отвечал ему Семён, – Я умный, потому что учусь! Сейчас я языки разные изучаю!
– А это тебе зачем? – засмеялся пёс.
– Два раза глупый ты, Лютый! – рассердился воробей. – Знаешь, какая самая большая мечта у нашего капитана? Водить суда по морям – океанам. Позовут его скоро на такой корабль. Обходим мы с ним все страны. А как разговаривать будем? Например, в Марселе с французскими воробьями или в Ливерпуле с портовыми английскими собаками. Вот! – поднял вверх указательное пёрышко Сенька.
– Никак! Если языки знать, со всем миром можно разговаривать, всех понимать, со всеми дружить.
– Ну, ладно! – смилостивился пёс. – Летай в свою школу, изучай языки, может, меня какому научишь…
Навигация на реке подходила к концу. Осень пришла, раззолотила листвой деревья, захрясла лилиями и камышами прибрежные отмели. Вот тогда и случилась на теплоходе беда. Да какая!
Боцман делал плановый обход теплохода, проверял состояние спасательных средств: лодок, плотов, кругов. Откинул брезент и ахнул – днище лодок оказалось в нескольких местах погрызено. Такие посудины не только не спасут, а напротив могут помочь утонуть, причём, очень быстро. Погрызено было и несколько кругов. Боцман кинулся к капитану:
– Алексей, беда! – заголосил боцман. – Лютый лодки, круги грызёт, зубы точит. Надо собаку списывать на берег. Беда сама придёт, если оставишь! Не на чем будет людей спасать, если вдруг, что…
– Типун тебе на язык, боцман! – на ходу крикнул капитан, направляясь к лодкам.
Алексей долго осматривал испорченный инвентарь, качал головой, сокрушался:
– Непорядок! – строго сказал капитан, обращаясь к боцману, – прикажи столяру и плотнику заняться лодками. Только Лютый здесь ни при чём, это крысы. Их с корабля нужно гнать. Этим займётся Лютый. Его мать, Сайда, крыс с корабля гоняла так, что при подходе нашего судна к пирсу даже портовые крысы по щелям конопатились. Не вылезали пока мы опять в море не уйдём…
Собака поняла задачу чётко.
– Останешься здесь, на палубе! – приказал Лютый Сеньке. – А я в трюм!
– Ещё чего! – возмутился Сенька. – Это я умный! Тебе нельзя без меня…
Лютый молча согласился. В трюм они спустились поутру, когда солнце уже встало. Чёрная мгла сменилась на серую.
– Чего пожаловали, гости незваные? – услышали Лютый с Сенькой злобный шелест крысиного голоса.
– Вон она, под скамейкой сидит, – прошептал воробей в ухо собаке. – Огромная какая, глаза как у Филипендулы и голос тоже.
– Тебя Филипендулой зовут? – пошутил Лютый, хотя сердце собаки учащённо забилось, уж очень противной была крыса.
– Меня зовут Зябша! Это знают все! На всех кораблях порта. – Прошипела крыса. – Запомните! Трюм, камбуз, нижняя палуба – моя территория! Чтобы вас с собачьими мордами и воробьиными хвостами, там, где я, не было. А то…
– А то что? – гордо встряхнув хохолком, спросил воробей.
– Загрызу! Тебя первого, серый махор, загрызу!
– Ой-ой! – засмеялся Сенька, переступая с лапки на лапку на голове Лютого, – Не такие как ты звери пытались меня загрызть. Их хвосты до сих пор на заборах болтаются!
Глаза Зябши налились кровью.
– Не знаешь, на кого хвост поднял?! – прошипела Зябша. – Дальше сегодняшнего вечера не доживёшь! Пошли вон!
– Слушай теперь меня, Зябша, – спокойно заговорил Лютый. – Ты погрызла спасательные лодки и круги, навредила людям, и тебе придётся сойти с корабля. Прямо сейчас!
Зябша не ответила. Она поняла – эти просто так не уйдут. Крыса подпрыгнула и с открытой пастью полетела прямо на Лютого. Её целью была шея собаки. Много котов на своём веку победила Зябша, перегрызая им горло. Сейчас она была готова биться до конца. Прыжок крысы был прерван неожиданным ударом по её носу розовой тетрадкой. Это Сенька, вовремя выхватил ее из-под крылышка, и что было силы, шарахнул ею Зябшу по вспотевшему от злости носу.
Крыса шлёпнулась на пол, как подкинутый на сковородке блин. Лютый мгновенно схватил удивлённую Зябшу за хвост. С добычей пёс помчался на верхнюю палубу.
Здесь он, как вентилятор раскрутил за хвост ярящуюся крысу и бросил её в реку далеко по ходу корабля.
Зябша тонула. Её медленно затягивало в воронку омута. Она тонула с открытыми глазами – хотела видеть свой предсмертный миг. Внезапно перед ней возник натянутый стальной трос. На тросе крепился ощетинившийся острыми иголками большой металлический шар.