Братья по крови - Робертс Нора. Страница 48

Кэл сгорал от нетерпения. Не наслаждаться, а брать. Он перекатился на спину, чтобы она могла сесть на него верхом, сжал ее бедра. Куин уже приподнялась, принимая его в себя. Потом наклонилась, и ее волосы, словно занавес, закрыли их лица. Ее тело, ее аромат, ее энергия. Его пальцы скользнули по ее спине, по линии бедер, а она ритмично раскачивалась, доводя наслаждение до безумства.

Куин выгнула спину, и перед глазами у него поплыл туман, но он все так же завороженно смотрел на нее.

Она уже перестала себя сдерживать, полностью растворилась в ощущениях. Удары сердца, громом отдававшиеся в ушах, скользкие тела, слепящий ритм. По резкому движению его бедер она поняла, что он достиг вершины, и радость пронзила ее. Она заставила его первым потерять контроль, победила его. И использовала эту радость, эту силу, чтобы самой взлететь на сияющую вершину.

Затем она медленно опустилась на него, и они лежали, разгоряченные и оглушенные, пока их дыхание снова не выровнялось. И тогда Куин рассмеялась.

— Боже, мы как пара подростков. Или кроликов.

— Кроликов-подростков.

Куин приподнялась и с любопытством посмотрела на него.

— Ты часто развлекаешься у себя в кабинете подобным образом?

— Ну…

Надевая бюстгальтер, она ткнула в Кэла пальцем.

— Смотри у меня, непредсказуемый.

Он подал ей блузку.

— Я в первый раз так развлекаюсь в рабочее время.

— Очень хорошо, — улыбнулась Куин, застегивая пуговицы.

— И давно не чувствовал себя кроликом-подростком, с тех пор как был им.

— Еще лучше. — Не вставая с пола, она натянула джинсы. Кэл последовал ее примеру. Куин взяла ботинки, надела один. — Кажется… Нет, слово «кажется» — это уход от ответственности, трусость.

Вздохнув, она резким движением натянула второй ботинок и посмотрела Кэлу прямо в глаза.

— Я тебя люблю.

Сначала был шок — словно резкий, беспощадный удар в солнечное сплетение. Потом липкий, обволакивающий страх.

— Куин…

— Только не говори «мы знакомы всего две недели» или нечто подобное. И я не желаю слышать: «Я польщен, но…» Можешь ничего не отвечать. Я сказала тебе просто для того, чтобы ты знал. Во-первых, продолжительность нашего знакомства не имеет никакого значения. Я себя знаю, причем очень хорошо, и способна разобраться в своих чувствах. Во-вторых, то, что тебе оказали честь, — это само собой разумеется. И не стоит волноваться. Ты не обязан чувствовать то же самое, и я не жду от тебя этого.

— Куин, мы… все мы… в непростой ситуации. Мы даже не знаем, удастся ли нам дожить до августа. И нельзя…

— Совершенно верно. Никто этого не знает, но у нас больше причин для тревог. И поэтому… Кэл. — Она обхватила его лицо ладонями. — Важно то, что с нами происходит сейчас. Мы должны наслаждаться настоящим. Сомневаюсь, что в других обстоятельствах я бы тебе призналась, хотя могу быть импульсивной. Наверное, ждала бы, пока ты созреешь. Надеюсь, со временем это произойдет, но мне хорошо и так.

— Ты должна знать, я…

— Только не говори мне, что я тебе не безразлична. — В ее голосе впервые проступило раздражение. — Инстинкт заставляет тебя поизносить банальности, к которым обычно прибегают в такой ситуации. Они меня только злят.

— Ладно. Хорошо. Тогда позволь мне задать тебе один вопрос — но не злись. Ты не задумывалась, что твои чувства могут иметь отношение к тому, что произошло с нами на поляне? То есть они являются отражением чувств, которые испытывала Энн к Джайл-зу Денту.

— Задумывалась, и ответ отрицательный. — Она встала, надела свитер. — Тем не менее вопрос хороший. А хорошие вопросы меня не злят. То, что чувствовала Энн, а через нее и я, было мощным и всепоглощающим. Я не буду сравнивать с этим свои чувства к тебе. Но там присутствовали боль и горечь. За радостью скрывалась печаль. С тобой не так, Кэл. Никакой боли нет. Я не чувствую печали. Поэтому… Может, ты спустишься в бар и пообедаешь с нами, раз уж мы с Сиб и Лейлой зашли сюда?

— Ну… конечно.

— Отлично. Встретимся там. Я только заскочу в ванную и немного приведу себя в порядок.

— Куин, — неуверенно произнес Кэл. Она обернулась с порога. — Я никогда ни к кому такого не испытывал.

— А вот это уже лучше.

Улыбнувшись, она исчезла в коридоре. Куин знала, что он говорит искренне. По-другому Кэл не умеет. Бедняга, подумала она. Даже не подозревает, что влип.

С севера старое кладбище загораживала густая роща. Кладбище тянулось на восток, к нему вела грунтовая дорога, такая узкая, что на ней едва могли разъехаться две машины. Поблекшая от времени и непогоды табличка указывала, что здесь некогда стояла первая церковь «благочестивых», разрушенная ударом молнии и последующим пожаром 7 июля 1652 года.

Куин уже читала об этом событии, но совсем другое дело — стоять здесь, на ветру и холоде, представляя, как все произошло. На месте церкви потом построили маленькую часовню, которая была повреждена во время Гражданской войны и постепенно разрушилась.

Теперь тут остались только таблички, камни и многолетние сорняки. За низкой каменной оградой начинались могилы. Кое-где виднелись цветы, яркими пятнами выделявшиеся на унылых серых камнях и бурой зимней земле.

— Нужно было принести цветы, — тихо сказала Лейла, разглядывая простое маленькое надгробие с краткой надписью: «ЭНН ХОУКИНС».

— Они ей не нужны, — возразила Сибил. — Могильные плиты и цветы — это все для живых. У мертвых другие заботы.

— Оптимистично.

— Я действительно так думаю. — Сибил пожала плечами. — Мертвым не скучно. Тебе не кажется любопытным, что тут нет дат? Ни даты рождения, ни даты смерти. И надписи тоже нет. У нее было три сына, но они вырезали на могильной плите только имя. Хотя сами похоронены здесь же, вместе с женами и, как мне кажется, с некоторыми из детей. Куда бы ни занесла их жизнь, они вернулись домой и упокоились рядом с Энн.

— Может, знали или верили, что она вернется. Может, Энн рассказала им, что смерть — это не конец. — Куин нахмурилась, вглядываясь в камень. — А может, просто хотели краткости, хотя теперь, после твоих слов, я думаю, что они сделали это намеренно. Ни начала, ни конца. По крайней мере до…

— До этого июля, — закончила Лейла. — Еще одна оптимистичная мысль.

— Ну вот, поскольку настроение у нас поднялось, я немного поснимаю. — Куин достала фотоаппарат. — А вы пока запишите имена. Потом проверим, нет ли среди них прямых…

Попятившись, она споткнулась и с размаху села на землю.

— Ай! Черт. Проклятье. Прямо на синяк, который я заработала сегодня утром. Замечательно.

Лейла бросилась к ней, помогая подняться. Сибил, едва сдерживавшая смех, последовала ее примеру.

— Заткнитесь, — простонала Куин. — Земля тут вся в кочках, и некоторых могильных плит просто не видно. — Она потерла бедро и хмуро посмотрела на надгробие, о которое споткнулась. — Ха. Забавно. Джозеф Блэк, умер в тысяча восемьсот сорок третьем. — Раздражение мгновенно прошло. — Однофамилец. Конечно, у меня распространенная фамилия. Если не учитывать, что этот человек обнаружился именно здесь и что я споткнулась о его могилу.

— Скорее всего, родственник, — согласилась Сибил.

— И родственник Энн? — спросила Лейла.

— Не знаю. — Куин покачала головой. — Кэл составил генеалогическое древо Хоукинсов, и я его видела. Конечно, кое-какие старые записи утеряны, или мы их просто не нашли, но ни он, ни я никак не могли пропустить ветви с моей фамилией. Придется заняться Джо.

Отец ничем не мог ей помочь, но звонок домой растянулся на сорок минут, заполненных семейными сплетнями. Потом Куин позвонила бабушке, которая вспомнила, что ее свекровь упоминала о каком-то родственнике, возможно, двоюродном дедушке или кузене, который родился среди холмов Мэриленда. Или в Вирджинии. Известен он тем, что сбежал с певичкой из салуна, бросив жену с четырьмя детьми и прихватив все семейные сбережения, хранившиеся в жестянке из-под печенья.