Ты не виноват - Нивен Дженнифер. Страница 18

Наконец, мне становится понятно, что выбора не остается, и я должен как-то прервать Брен:

– Она попала в жуткую катастрофу в прошлом году в апреле вместе со своей сестрой. Помнишь, когда машина сорвалась с моста?

– Боже мой! Так это была она?

– И ее старшая сестра.

– Вот черт! – Брен ощупывает свой подбородок и стучит по нему пальцем. – Послушай, может быть, тебе стоит подстраховаться? – Голос у нее становится более мягким. – Вспомни Райана Кросса. Как он одевается? Надо было пойти в «Олд нэви» или «Американ игл», а еще лучше – точно! – «Аберкромби» в Дейтоне.

– Но я уже пробовал восьмидесятые.

– А современный стиль еще нет.

– Она на него не клюнет, – уверенно произносит Чарли, обращаясь к Бренде. – И не важно, во что он оденется. Только без обид, старик.

– А я и не думал обижаться. И пошел этот Райан Кросс на… – Я впервые в жизни громко и отчетливо произношу то слово, куда именно посылаю Кросса. Внутри у меня рождается чувство свободы, и мне хочется начать бегать по магазину. – Пошел он на…. – Я тут же прихожу к выводу, что новый Финч будет ругаться, как хочет и когда хочет. Это такой Финч, который может встать на крышу высокого здания и думать о том, чтобы спрыгнуть с него только потому, что его ничто не пугает. Он самый настоящий раздолбай.

– В таком случае – вот. – Чарли срывает с вешалки куртку и поднимает ее над головой. Она тоже выглядит по-раздолбайски. Кожаная, потертая. Такое впечатление, что ее мог носить Кит Ричардс в молодости.

Похоже, это самая крутая куртка из тех, что я видел в своей жизни. Я надеваю ее, и Брен вздыхает, потом уходит куда-то и неспешно возвращается, неся в руке пару огромных черных сапог в стиле «Битлз».

– Самый большой размер, который только бывает, но, наверное, к пятнице они уже станут тебе маловаты.

К обеду я стараюсь вжиться в образ Финча-раздолбая. Главное, что он, похоже, нравится девчонкам. В школьном коридоре меня встречает какая-то малявка и вежливо спрашивает, не может ли она мне чем-то помочь. Наверное, она только что переехала сюда и в нашей школе – новенькая, потому что и понятия не имеет, кто я такой. Она интересуется, не из Лондона ли я, я приветствую ее, соглашаюсь с ее предположением и тут же выдаю с настоящим (как мне кажется) лондонским акцентом «сосиски и пюре». Девчонка хихикает, поправляет прическу и провожает в столовую.

Так как в нашей школе учится около трех тысяч ребят, для того, чтобы в столовой никто не толкался, нас поделили на три смены. Поэтому Бренда решила прогулять урок, чтобы поесть вместе со мной и Чарли. Я приветствую их новыми словечками, которыми, как мне кажется, обмениваются между собой лондонские подростки. Сюда входят грубые ругательства и прочая фигня. Брен удивленно моргает, переводя взгляд с меня на Чарли и обратно. Потом она обращается к Чарли:

– Скажи хоть ты ему, что на британца он никак не катит.

Но мой верный друг упрямо молчит и лишь неопределенно пожимает плечами.

Остальную часть обеда я рассказываю им о своих любимых местах в родном городе, то есть, другими словами, я просто перечисляю магазины, где продают пластинки, которые я постоянно посещаю и где просаживаю час за часом. Потом я перехожу к описанию своей ирландской подружки Фионы, настоящей стервы, но при этом очень сексуальной, не забываю поведать им и о своих лучших друзьях – Тэму и Нэтцу. К концу обеда получается, что я успел во всех деталях создать новую вселенную. Я даже вижу ее. Перед моим мысленным взором возникает комната, которую мы снимаем пополам с Фионой. На стене плакаты «Секс пистолс» и «Джой дивижн», я покуриваю косяки, а дым выдыхаю в открытое окошко. По вечерам я играю в нескольких барах, а иногда записываю новую песню на студии «Эбби-роуд», где рождаются все мои диски. Когда звенит звонок на урок и Чарли опускает меня на землю фразой «Пошли, ушлепок», я уже начинаю тосковать по Лондону – по своему вымышленному Лондону.

Конечно, сэр, я уже иду.

Двигаясь по школьному коридору, я понимаю, что сам не могу заранее сказать, на что способен этот британец Финч. Он может захватить школу, город, да весь мир, в конце концов. Это будет мир сострадания и сочувствия, где сосед полюбит соседа, а ученик ученика. Ну, или, по крайней мере, ученики начнут относиться друг к другу с чувством уважения. Там не будет ни осуждений, ни жестокости. Никаких обидных прозвищ. Их больше попросту не будет. Никогда.

К тому времени как я добрался до кабинета географии, я и сам почти поверил в то, что такой мир уже существует, поэтому постарался как можно глубже проникнуться выбранным мною образом. Пока не замечаю Райана Кросса, всего такого в золоте, плавно текущего. Он положил руку на спинку стула Вайолет, как будто он здесь бесспорный хозяин и властелин. Он улыбается ей и что-то говорит, и она улыбается в ответ. При этом рот ее закрыт, серо-зеленые глаза очень серьезны, и это хорошо заметно сквозь стекла очков. Я становлюсь прежним Теодором Финчем, рожденным в Индиане, обутым в поношенные сапоги. Такие парни, как Райан Кросс, сразу напоминают тебе, кто ты такой есть на самом деле, причем даже тогда, когда ты совершенно не нуждаешься в подобных напоминаниях.

Я пытаюсь перехватить взгляд Вайолет, но она поглощена разговором с Кроссом, часто кивает ему и все так же внимательно слушает. Здесь же неподалеку устроились и Роумер, и Аманда Монк. Она пристально смотрит на меня, потом небрежно бросает:

– Ну и на кого мы так пялимся?

Эта парочка полностью загораживает мне Вайолет, и я вынужден просто смотреть на то место, где она только что находилась.

Звенит звонок, вместе с ним в кабинет входит, сопя и посвистывая, мистер Блэк. Он сразу же интересуется тем, не возникли ли у нас какие-либо вопросы относительно предстоящего проекта. Вверх поднимается море рук, и он, вызывая учеников одного за другим, разбирается в появившихся проблемах.

– Выбирайтесь из дома… и просто знакомьтесь со своим штатом. Отправляйтесь в музеи… в парки… в исторические места. Приобщайтесь… к культуре… и когда вы покинете свой штат… вы можете забрать кое-что с собой.

– Только кое-что? – осведомляюсь я, стараясь изобразить английский акцент.

Вайолет смеется. Но она смеется в полном одиночестве. Потом резко замолкает и поворачивается к стене.

Звенит звонок. Я прохожу мимо Райана Кросса и Аманды Монк и приближаюсь к Вайолет настолько, что начинаю ощущать аромат ее цветочного шампуня. Беда с этим Финчем-раздолбаем состоит еще и в том, что он ни чуточки не боится таких парней, как Райан Кросс.

– Тебе помочь? – пищит Аманда, имитируя голос первоклашки.

Я обращаюсь к Вайолет, оставив на время британский акцент:

– Пора начинать путешествия.

– Куда? – В ее глазах скользит холодок и настороженность. Она будто боится, что я утащу ее в далекие края прямо сейчас, не выжидая больше ни минуты.

– Ты была на горе Хузир?

– Нет.

– Это самое высокое место в штате.

– Я слышала об этом.

– Мне кажется, что тебе там может понравиться. Только если ты не боишься высоты. – Я задираю подбородок вверх.

Взгляд ее стекленеет, но очень скоро она снова приходит в себя, уголки губ приподнимаются, и вот уже на ее лице возникает идеальная, хотя и поддельная, улыбка.

– Нет, с этим порядок.

– Она ведь спасла тебя, и ты не стал прыгать с колокольни, верно? – спрашивает Аманда. Она машет мне телефоном, и мне удается разглядеть даже заголовок переснятой статьи из «Бартлетт дерт».

– Может быть, тебе стоит все же вернуться туда и попробовать еще разок? – бормочет Роумер.

– И пропустить такую шикарную возможность получше узнать Индиану? Нет, спасибо. – Они впиваются в меня глазами, а я смотрю только на Вайолет. – Пошли.

– Прямо сейчас?

– Лучшего момента и не найти. Уж кому, как не тебе, не знать, что нам могут гарантировать только настоящее, и не более того.

– Послушай, недоумок, а почему ты не спрашиваешь разрешения у ее бойфренда?