Помоги мне исполнить мечты (СИ) - Либерт Таисса. Страница 100

Кристи ошарашено глядит на меня. В ответ на её взгляд я улыбнулась, а сестра удивилась ещё больше. Что, небось думаешь, что у меня уже крыша поехала, раз я улыбаюсь, да?

Полицейский отдает моему отцу листик, вновь сложенный в несколько раз, он чешет свой затылок, переглядывается с напарником, который, как я поняла, ещё тот — сидит себе, наблюдает за всем со стороны, как ленивец, зевает и поедает вкусности. Фу, как же он бесит.

— Что ж, — протягивает полицейский, — но вам все равно придется оплатить ущерб, который она нанесла. Я вышлю вам чек.

Наконец-то они собираются уходить. Я слежу за всеми ними внимательно: как они пожимают руку моему отцу, как кивают матери, как они что-то им говорят — наверное, какие-нибудь очередные утешительные слова — и как они покидают мой дом, думаю, раз и навсегда. Тогда я подрываюсь с места и собираюсь подняться в свою комнату, как меня одергивает сестра.

— Эмили, я не знала, — говорит она и смотрит на меня глазами, полными сожаления. — Нужно мне было идти вместе с вами.

Я улыбаюсь ей и говорю как можно спокойнее:

— Всё в порядке, правда.

От этого сестра вновь меняется в лице. Она, пораженная случившимся, сначала смотрит мне в глаза, затем прижимает к себе и начинает плакать, но затем вновь отталкивает меня и с какой-то злостью произносит:

— Почему?! Почему ты все ещё продолжаешь улыбаться?

Я пожимаю плечами и кисло улыбаюсь, не отрывая взгляда от сестры.

— Наверное, потому, что мне грустно, — говорю я и, освободившись от оков Кристи, направляюсь в свою комнату.

С каждым подобным событием я замечаю за собой одну вечно повторяющуюся вещь: я скручиваюсь в постели и лежу так до тех пор, пока меня не отпустит апатия. И с каждым разом становится все хуже. Я пролежала, не двигаясь, почти до пяти утра, и мне вовсе не хотелось спать. Чтобы позабыть всю свою боль, я свернулась калачиком на дне ванны и наблюдала за тем, как обжигающе горячая вода — но не кипяток — потихоньку укрывала меня своим покрывалом. Словно бы чем горячее была вода в ванне, тем легче мне должно было становиться. Но легче мне не становилось.

Я прекрасно понимала, что должна — нет, что обязана! — сделать хоть что-то, чтобы помочь Майки. Но что я могу сделать?

Вернувшись в свою комнату, я бездумно стала просматривать фотографии, которые наконец-то недавно распечатала, но все никак не удавалось разложить их по альбомам. Сколько же моментов запечатлено на них, сколько впечатлений и воспоминаний. Когда я взяла в руки фотографию, на которой изображены я и Ив на фоне одной из достопримечательностей Шотландии, меня словно бы осенило.

Мне было плевать, что сейчас раннее утро; было плевать, что, скорее всего, всё ещё закрыто, и рабочий день начинается с восьми утра. Я, никого ни о чём не предупредив, выбежала из дома и пешком направилась к пункту назначения, который я считала нашим спасением. Как я и думала, двери были закрыты. Делать было нечего, а отступать я была не намерена, потому я уселась на землю под стеклянными дверьми здания и стала ждать, когда же начнется рабочий день у сотрудников.

Ожидание — это самое мучительное. Время тянулось так медленно, что порой мне казалось, а не замерло ли оно вовсе? А мои мысли всё никак не покидал Майки. Всё то время, которое я провела, съежившись в комочек на постели, я думала о нём и даже ни разу не вспомнила о том, что ведь и я больна, что и мне нужна помощь, что и я могу умереть. Ах да, точно, ведь это неизбежно. Я не вспоминала об этом, потому что сейчас — это было не важно. Сейчас был важен только он.

И я сама возросла в собственных глазах, словно бы потихоньку поднималась с колен, на которых все это время я была. Я больше не буду подчиняться собственной болезни. Однажды поднявшись на ноги, больше не будешь ползать на коленях. Нет, мне не нужна помощь сейчас — она нужна Майки. Но да, когда помощь ему уже не понадобиться, она в обязательном порядке будет нужна мне.

— Простите? — спросила девушка, одетая в строгий голубой костюм, состоящий из голубой юбки-карандаша, белой блузки и голубого пиджака. Волосы у девушки были собраны, а сама она глядела с некой опаской на меня, вертя в руках охапку ключей и перебирая их, стараясь найти нужный.

— Я подожду открытия, — всё тем же спокойным тоном говорила я, как и вчера.

Тогда девушка кивнула и зашла внутрь. Табличка на двери всё ещё гласила «закрыто». Потихоньку сотрудники подтягивались, они были полностью идентичны друг другу: голубой костюм, белые рубашки, светлая обувь, словно бы все в одно и то же время сошли с конвейерной ленты. Когда же наконец-то двери отворились, я облегченно вздохнула, поднялась с плитки, отряхнулась и вошла в здание, гордо именуемое «Фабрика Желаний».

Меня не заставили ждать. Когда я предъявила свою карту с диагнозом, сотрудники понимающе кивнули. И вот я сижу напротив одного из главных и жду, когда же мне наконец дадут слово, чтобы я высказалась.

— Мне очень жаль. — Ну вот! Очередное «мне жаль». — Ты хотела бы воспользоваться правом на последнее желание, верно?

Мужчина был молод. На лице у него родинки, а взгляд хоть и кажется проницательным и умным, но я-то вижу — этот сотрудник ещё очень глуп. И как только он попал на такое место? Быть может, связи.

— Это очевидно, — грубовато произношу.

— И чего бы ты желала?

— Лекарства. И много.

— Чего? — удивленно спрашивает он. — Ты же знаешь, от твоей болезни нет…

И не успевает он договорить, как я обрываю мужчину на полуслове:

— Мне нужно, чтобы вы поставляли лекарства от биполярного расстройства одной семье. Пожизненно. И бесплатно. — Я была сама крайне удивлена, когда услышала эту твердую сталь в своём голосе, никогда бы не подумала, что я могу быть настолько твердой и серьезной. — Там есть один человек, который болен — вы будете до конца его дней поставлять ему лекарства.

Мужчина выгибает бровь и недовольно откашливается. Он несколько секунд стучит себя ладонью по грудной клетке, а затем, в упор глядя на меня, выпрямляется и проговаривает:

— Нет. Этого мы не можем сделать.

Я взрываюсь. Взрываюсь так, как это происходит в последние дни под давлением злобной опухоли. Вскакиваю и, перевернув бумаги на столе этого мужчины, выкрикиваю:

— Что значит «нет»?! Вы фабрика желаний или как?! Не у вас ли в холле висит слоган о том, что вы исполните любое желание умирающего ребенка!

— Пожалуйста, не кричи.

— Нет уж! Я не уйду отсюда и не уймусь, пока вы не выполните то, что от вас требуется! Лекарство! Будете поставлять пожизненно этому человеку! А если прекратите, я из гроба вылезу, лишь бы достать вас! — А затем прибавляю шепотом: — Или вы хотите, чтобы сумасшедшая на голову девочка, которая ничего не понимает из-за сдавливающей её голову опухоли, высунула ваши кишки наружу? — Вот тут мне показалось, что я перегнула палку, но осознание дошло до меня лишь тогда, когда я уже это сказала, а значит, думать было поздно. Что ж, по крайней мере, я не солгала — кто ж знает, что я ещё могу сделать в одном из приступов.

И мне кажется, мои слова прекрасно подействовали на человека. На лбу выступили бисеринки пота, глаза у мужчины округлились до размера попрыгунчика, а сам он начал заламывать пальцы на руках, издавая соответствующий хруст. Я задалась вопросом: неужели моя диагностика, в котором написано, что я — бомба замедленного действия в психическом плане, может вот так повлиять на человека?

— Х-х-хорошо. Мы выполним твою просьбу. Говори адрес и полное имя получателя. — Мужчина заикался и глядел на меня исподлобья. О черт! Как же я выглядела, когда произносила те слова, что меня, какую-то малявку, испугался вполне взрослый мужчина?

— С учетом того, что это будет анонимно и что в карту этого человека не пойдет ни единого сведения о болезни. — Щурю глаза.

— С учетом, — послушно соглашается мужчина.

Я довольно киваю и заполняю бумаги, которые мне преподнес сотрудник. Он, как бы между прочим, спрашивает меня, уверена ли я в своём решении, ведь второго шанса у меня не будет, ведь я трачу своё желание впустую. Но я твердо отрезаю его, что прекрасно уверена в своём решении. Уж лучше потратить собственное желание на человека, который исполнял мои мечты, чем исполнить какую-нибудь очередную свою глупую затею, и лишиться такого драгоценного человека. Нет, я просто не могла лишиться Майки.