Помоги мне исполнить мечты (СИ) - Либерт Таисса. Страница 98

«Я что, убью его?». «Может быть».

Закрываю лицо руками, сидя на коленках, и начинаю рыдать. Снова.

Почему меня постоянно кидает в слезы?

У Майки биполярное расстройство — и меня снова накрывает истерика. Если он в таком состоянии узнает, что я умираю, если он вообще узнает о моей смерти, его ведь точно не спасут. Я во всем виновата. Я начинаю хвататься за свою голову, за волосы и кататься по полу, словно сумасшедшая.

А разве я не сумасшедшая?

— Эмили! — Патрик нависает надо мной, его глаза полны тревоги. — Эмили! — вновь завет он меня.

— Тьфу, размазня! — Фелиция фыркает, подходит ко мне и, схватив меня за футболку, дает мне хлесткую пощечину. — Очнись, слабачка!

Разум сразу же возвращается ко мне. Боже, я ведь веду себя, действительно, как душевнобольная. Весь сегодняшний день я старалась убедить себя, что я не сумасшедшая, что я не тронусь умом, но то, что произошло сейчас, заставило меня поверить в мой диагноз. Я уже схожу с ума. Любая травмирующая новость выбивает меня из колеи настолько, что я становлюсь или затворницей, или катающейся по полу и рыдающей девочкой, или же той, кто разносит всё вокруг. И я не могу трезво оценивать ситуацию.

— Зачем ты с ней так грубо? — выдает Патрик.

— Потому что во всем виновата она! — всё также грубо произносит брюнетка.

— Кто и виноват, то это моя мать, но никак не она.

— Да ну? Тогда спроси у неё, что она от нас скрывает, что она, в первую очередь, скрывает от Майки!

— Мне все равно. — Патрик помогает мне подняться, перекидывает мою руку через голову и уводит меня из комнаты. Сама я почему-то не могу двигаться, словно бы меня вновь парализовало. — Вспомни, как ты отреагировала, когда его ударило в первый раз, — бросает ей парень и уходит вместе со мной прочь из спальни Майки.

«Когда его ударило в первый раз». Значит ли это, что его приступы такие же частые, как и моя головная боль? Значит ли это, что при каждом таком приступе он пытался что-то начудить? Что-то опасное для жизни. Своей или кого-то ещё.

Патрик усаживает меня на крыльцо и сам садится рядом, на ступеньки. Только сейчас я заметила, что город уже почти накрыла ночь. Небо темно-фиолетовое с красными отливами, потихоньку вдоль улицы начинают загораться фонари, а на свет налетают мелкие букашки и ночные бабочки.

Дыхание уже почти выровнялось, и я почти успокоилась. Но я ничего не чувствую. Совершенно. Опустошена, как тогда, после смерти Ив.

В нос ударил запах сигареты, и я рефлекторно скривилась.

— Извини, — произнес Патрик и затушил сигарету об землю. — Наверное, стоит объясниться, — начал он. Я угукнула. — У нашей матери была эта болезнь. У нашей с Майки. Это не подтверждено, но я думаю, что именно из-за неё она и умерла: скололась, напилась или ей ещё что-нибудь ударило в голову — это не важно, важно то, что она, безусловно, в таком состоянии села в машину и разбилась. Специально. Она несколько раз вскрывалась, у неё была передозировка, она прыгала с крыши этого дома и ломала себе кости — всё это привело её в психиатрическую клинику.

«Прыгала с крыши этого дома». Майки ведь тоже хотел это сделать! Неужели он пойдет тем же путём, что и его мать?

— И знаешь, каждый раз мы её спасали, не знаю, было ли это чудом или пустой случайностью. Каждый раз, кроме одного.

— Но с Майки ведь этого не случится, правда? — спрашиваю я.

Патрик кисло улыбается и отводит взгляд:

— Ты же сама всё видела.

И правда, я видела. Раньше почему-то я не придавала всему этому значения, но теперь всё встало на свои места. Раньше мне казалось, что Майки какой-то двойственный: сейчас он один, а в следующее мгновение — другой — и я думала, что всё так и есть, это его черта характера.

Как он смеялся мне в лицо и был немного грубым, порой, даже очень грубым. Как он выкидывал какие-то непонятные вещи и слова. Как он резко менялся и пропадал на недели. Как он сначала с кулаками кидался на Брэдли, а затем исчезал или же абсолютно спокойным возвращался ко мне. И мне казалось, что всё это — обычные перепады настроения, какие бывают у всех. Как, черт подери, я могла так ошибаться, быть настолько слепой?

Было ли в Майки когда-то что-то среднее между маниакальным состоянием и депрессивным или же между тем и другим одновременно? Я не замечала, но, думаю, что было.

— И что, он теперь всегда будет таким? Этот маниакально-депрессивный психоз будет с ним всегда, и он никогда не сможет прийти в себя? — задаюсь я вопросом.

— Бывают интерфазы, но довольно редко. Один раз на несколько чередующихся эпизодов болезни. — У Патрика такой бесстрастный голос, словно бы он превращается в мою копию, такую же бледную и пессимистичную.

— И что нам делать?

— К сожалению, остается только ждать.

Нет, какого черта! Я не позволю Майки поддаться этой чертовой болезни! Меня уже не спасти — и плевать, но если я могу ему чем-то помочь, то я это сделаю!

— Почему вы его не лечите?! — гневно произношу я. — Отведите его к психиатру, заставьте пить таблетки, сделайте хоть что-нибудь, а не просто ждите, пока ему станет ещё хуже!

— Было бы все так легко, — выдыхает парень. — У него и так в книжке уже стоит пометка о попытке самоубийства. — Точно! Ведь мне Фо рассказывала об этом. — А если подтвердится биполярка, то это ведь перечеркнет ему жизнь. Кому нужен будет ученик или работник, который в любой момент может выйти из себя? К тому же, Майки не верит, что болен, и потому не пьет никаких лекарств. Заставляй его, не заставляй — всё одно.

— А насильно?!

— Как ты это себе представляешь? Думаешь, он не почувствует какую-то подставу? — Я киваю. Я не знаю. — От этих таблеток он становится овощем, вывести его из депрессивной фазы они помогают, но на этом всё — дальше Майки начинает их или выбрасывать, или смывать в унитаз, лишь бы избавиться от них. И знаешь, он ведь постоянно твердит одно и то же: «Это было лишь раз, этого не повторится» — хотя уже по какому кругу симптомы повторяются.

— И как давно это с ним?

— Последние два года.

Я сглатываю. Они с Фелицией уже два года стараются не дать Майки сорваться, а тот продолжает вести себя, как в первый раз. Неужели он, правда, не понимает всей серьезности его психического расстройства?

Патрик снова вздыхает и проговаривает:

— Знаешь, я ведь всегда ждал того, что ударит меня. А тут раз — и Майки из веселого и беззаботного подростка превратился в совершенно нестабильного, от которого никогда не знаешь, чего ожидать. — Так значит, Майки не был таким всегда? Боги, каким же он был до того, как его ударила болезнь? — И-и-и… таблетки кончаются.

— Пройдемся до аптеки? — спрашиваю я, вскакивая со ступенек, но Патрик хватает меня за руку и указывает жестом сесть на место.

— Не смысла — без рецепта не продадут, — говорит он.

— Но как же вы тогда? — Недоумеваю.

Патрик улыбается, впервые за сегодня, и звонко произносит:

— Крадём. — Подмигивает.

Мне хотелось было переспросить «Чего? Крадете?», но я промолчала, ведь понимала, что иного выхода нет. Мне вспомнился эпизод моей жизни, когда я стала невольным соучастником такой вот кражи таблеток. И я вспомнила то, о чем мне рассказывала брюнетка.

— Патрик… — замялась. — Патрик, скажи, а могут ли какие-нибудь травмирующие события спровоцировать ещё один круг маниакально-депрессивных фаз? — наконец-то спрашиваю я.

— Да. — Теперь он с интересом смотрит на меня. — Знаешь, мне, конечно, абсолютно плевать, что Фелиция хотела сказать мне в той комнате, но, я думаю, если это «что-то серьезное» относится к Майки, то ему сообщить должна именно ты.

Я киваю. Он прав. В первый раз в жизни я наконец-то поняла, что сама должна отвечать за свои поступки. А в данной ситуации — я сама должна рассказать всё Майки и сама должна взглянуть на него, когда он всё узнает.

Я достаю из кармана свернутый лист и, прежде чем развернуть его, поглаживаю его, держа между ладоней.