Помоги мне исполнить мечты (СИ) - Либерт Таисса. Страница 97

Все краски, все звуки, вся жизнь вокруг вмиг для меня погасла. Я видела, как летит самолет, как бегут дети на пляж, как облака принимали все различные формы, но мне было все равно, впервые за такое долгое время. Будто бы я вновь оказалась в том времени, год назад, когда мне было плевать на весь окружающий мир, и я жалела лишь себя. И сейчас я вновь жалею лишь себя. Я сама себе омерзительна.

Я вновь вспоминаю о числах. Они, словно чертовы глубокие шрамы, врезаются мне в память, даже когда я не хочу этого, даже когда я их вовсе не пересчитываю, даже когда я о них забываю. Триста тридцать восьмой день. Ровно середина июня. Совсем скоро будет год, как я узнала о своей болезни. Совсем скоро.

«А как же Майки? Ты что, так и умрешь, внезапно, молча, без слов?» — задаюсь вопросом.

Точно. Майки. Что с ним случилось? Все ли в порядке? От одной мысли о нём сердце сжимается в игольный комочек, только иглы не снаружи, а внутри, и они давят на меня, они ранят мне, когда все внутри сжимается ещё больше.

Что же я наделала. Не стоило с ним сближаться. Не стоило нам вообще встречать друг друга. Ведь я сделаю ему так больно. Я… лучше сама рассеку все узы, проходящие между нами. Пусть лучше он думает, что я — ужасный человек, что я — предатель, лишь бы Майки не видел, как я буду потихоньку сходить с ума, умирая.

— Эмили? — доносится голос снизу.

Я выглядываю и вижу Фелицию, что стоит у входа и глядит в моё окно. Меня словно бы ударяет током, я шарахаюсь от окна, чтобы девушка не увидела моё заплаканное лицо, и переворачиваюсь вместе со стулом на пол. Жуткий грохот.

— С тобой всё в порядке? — выкрикивает она.

— Да, всё нормально. Заходи! — отвечаю я.

А попутно я выбегаю в ванную, чтобы умыться холодной водой и оценить своё состояние в целом.

Я выгляжу ужасно. Плескаю на лицо холодной водой, а затем тщательно вытираю его полотенцем, от чего становлюсь ужасно красной, но зато теперь не заметно, что я рыдала. Делаю жадные глотки воды из-под крана, а затем вытираю губы ладонью. Смотрю на себя в зеркало: глаза блестят, лицо красное, волосы сбиты в ком — думаю, и невооруженным глазом заметно, что со мной что-то не так, но да ладно, авось и прокатит.

Я дергаю ручку двери и делаю первый шаг за пределы ванной комнаты. Всё хорошо. Всё в порядке. Главное — не выдай себя истерическим голосом. «А зачем она вообще пришла?» — проносится у меня в голове. «Может, что-то серьезное случилось?». Я наигранно натягиваю улыбку и начинаю с шумом сбегать по лестнице, а затем останавливаюсь, пораженная ударом молнии.

Фелиция стояла у комода и держала в руках развернутый лист моей диагностики. Её глаза бегали туда-сюда, читая каждую строчку, каждое слово моего диагноза. Когда я спустилась вниз, она оторвала свой взгляд от листочка, и в нем было столько эмоций. В её глазах светились искорки гнева, предательства, и не было ни капли сожаления — это и без слов могла угадать я.

Когда я пришла в себя, было уже поздно. Подбежав к девушке, я выхватила у неё из рук лист и стала тщательно сворачивать его: пополам, ещё пополам, ещё и ещё — пока листик не стал вмешаться в карман моих джинсов.

— Это… я могу всё объяснить, — мямлила я.

Фо смотрела на меня в упор. Я не могла предугадать, что же она сделает или что скажет, хоть и могла понять её чувства. Я знала, что Фелиция что-нибудь съязвит, я была уверена, что она помчится к Майки, чтобы всё ему рассказать, но она превзошла все мои ожидания.

Брюнетка подошла ко мне вплотную и со всего размаха влепила мне такую пощечину, от которой я отлетела к перилам лестницы. Ноги подкосились, и я чуть ли не упала на пол, но вовремя успела схватиться за перила.

— Мерзавка! — выкрикнула она. — Я так и знала! Так и знала, что ты его окончательно убьешь!

Мне стыдно. Мне больно. Я…

— Я сожалею, — произношу.

— Ты сожалеешь?!

Фелиция хватает меня за грудки — не знаю, откуда у неё столько силы — и поднимает на ноги, а затем, толкая к выходу из дома, гонит меня наружу.

— Посмотрим, как ты будешь сожалеть, — со всей злостью, что были в Фо, говорит она. — Сама ему скажешь. Сама на него посмотришь. Посмотришь, что ты с ним сделала.

Фо захватывает ключи с комода и закрывает входную дверь, а затем бросает их мне; она ведет меня, держа за шиворот, словно провинившегося котенка, и совсем не слушает мои оправдания.

А когда мы прибываем в дом Милковичей-Блэков, то Фо сразу же ведет меня на второй этаж, в комнату парня. Она сильно-сильно сжимает моё запястье, но я не подаю вида, что мне больно, и стараюсь поспевать за ней, но все равно не успеваю.

Фо бросает меня к кровати брата, и я падаю на колени прямо у его постели, как в какой-нибудь дешевой и наигранной мыльной пьесе.

— Посмотри, что ты с ним делаешь! — выкрикивает она.

И я смотрю.

Майки лежит на кровати, укрытый легким покрывалом. Его грудь медленно-медленно вздымается. На первый взгляд, может показаться, что он спит — но это не так. Глаза у парня открыты, и он смотрит куда-то в сторону, почти не моргая, не переводя взгляда.

— Майки? — спрашиваю я и поднимаюсь с колен.

Я обхожу его постель с другой стороны и сажусь на корточки прямо у его лица. Но Майки меня не видит. Я снова зову его, но он игнорирует. Тогда я беру в ладони его лицо и заставляю смотреть прямо себе в глаза,… но ничего. Абсолютно. Русоволосый словно бы смотрит сквозь меня, как будто я — невидимка. Он не произносит ни слова и совсем не двигается.

Это не мой Майки. Нет. Это не он.

Я шарахаюсь от него, смотря в ужасе на это тело, в котором словно бы нет души. Он напоминает мне живую куклу.

— Что с ним? — проговариваю я, поднимая взгляд на брюнетку.

На прикроватной тумбе лежит огромная куча таблеток и стакан воды. Пустые и полупустые пачки, пилюли и таблетки, рассыпанные, сложенные кучками и горками. Это всё — большое количество вариаций одного лекарства — лития.

Я чувствую, как земля уходит у меня из-под ног. Отчаяние накатывает на меня с большей силой всякий раз, как я бросаю взгляд на парня.

«Ты его убьешь».

Нет! Этого не может быть!

— Что с ним?! — вновь повторяю я, повысив голос, в нём уже слышны нотки вновь зарождающейся истерики.

Фо смотрит на меня с презрением, словно бы в любой момент готовая броситься на меня, как пантера, и перегрызть мне горло.

— Биполярное расстройство, Эм, — отвечает за Фелицию только-только зашедший в комнату Патрик. — У него биполярное расстройство.

Часть девятая «Что осталось после нас»

Сорок

Слова Патрика звенят у меня в ушах. Будто бы кто-то поставил их на повтор, и вот они звучат в голове снова и снова, снова и снова.

Я непонимающе смотрю на брата и сестру, осмысляя только что прозвучавшие слова. Откуда я знаю об этой болезни? Нет, не так. С чего они взяли? Майки ведь, он здоров! Я не наблюдала за ним ничего подобного! Или же… наблюдала?

— Что с ним? — Хотя мне не нужен ответ, собственно, как и вопрос тоже. Я задала его лишь для того, чтобы убедиться: мне не послышалось.

— У него биполярка, — повторил Патрик.

— И что это значит?

— Он не стабилен, Эм. Он серьезно болен.

— Но ведь этого не может быть! — выкрикиваю я.

И я сорвалась. Вновь подползла к кровати Майки, заставила себя встать с колен и начала трясти его, приговаривая «Очнись! Очнись! Это не может быть правдой! Пожалуйста, очнись!». Но в ответ мне лишь последовал очень тихий шепот голосом, совсем не похожим на Майки. «Оставьте меня в покое», — шептал он. И, когда Фелиция накинулась на меня, заставляя ослабить хватку, парень перевернулся на другой бок, продолжая смотреть в какую-то невидимую для моего глаза точку.

— Ты что, совсем рехнулась?! — возмутилась Фо, оттаскивая меня от русоволосого. — Если ты ему будешь надоедать, а не присматривать со стороны, кто знает, что он может сделать с собой!