Помоги мне исполнить мечты (СИ) - Либерт Таисса. Страница 69

— Привет, — кисло произнесла я.

— Я ждала тебя постоянно. Особенно после звонка, — пролепетала Ив.

— Прости, если бы я знала, пришла бы раньше. — Мне хотелось рассказать ей обо всем: о моём дне рождения, о Майки, о головных болях и ухудшении. Но потом мне в голову пришла мысль, что все-таки не стоит забивать головушку подруги моими проблемами. Они только мои — ничьи больше.

Кивнув, как бы намекая, что она прекрасно это понимает, девушка продолжила:

— Я копила силы для этого разговора, — еле слышно проговорила она. — Если начну засыпать или, быть может, отключусь, толкни меня, пожалуйста.

— Ив, не стоит…

— Послушай: не перебивай меня, хорошо? — серьезно спросила она. Я кивнула.

И Ив начала свой монолог:

— Спасибо тебе, Эмз. Спасибо за всё. Ты дала мне насладиться последними лучезарными днями жизни, помогла осуществить мою заветную мечту. Знаешь, и чтобы ни говорили другие по поводу твоего характера, ты чудесный человек.

— Я ужасный человек, Ив. — Внезапно перебила её я, но ни сердитого взгляда, ни какого-нибудь возмущения по этому поводу я не услышала. Лишь ответ.

— Я не верю… — Она легонько потрясла головой. — Как человек, который создает такие прекрасные песни, может быть ужасным?

Но я ничего не ответила, лишь смотрела в упор на подругу и чувствовала, что вот-вот расплачусь, разревусь белугой. Неприятный комок подкатывал к горлу, а глаза начинало щипать от слез, которые я сдерживала.

— Я знаю тебя. Я узнала тебя так глубоко за короткий промежуток времени. Знаю, Эмили, как ты будешь убита этим, но, пожалуйста, прислушайся. Начинай жить на полную катушку, пока еще есть время, делай то, что хочешь, исполняй желания, твори немыслимые вещи, которые только могут прийти в твою голову, получая от этой жизни все. Да, пусть тебе, возможно, будет стыдно за эти поступки, но знаешь, жизнь стоит того, чтобы их совершать. Делай всё, что только сможешь, и не бойся этого; все что ни делается — все к лучшему. Плюнь на мнения людей, на страхи, на запреты; только прошу тебя, не потеряй себя и свою прекрасную душу в таком ритме жизни. Живи нормальной жизнью: так, как живут обычные люди. Будь счастлива, как все люди. Люби. Будь свободной. Живи так, словно в тебе две жизни — твоя и моя, потому что я всегда буду в твоем сердце. И забудь про свою чертову болезнь, не морочь себе ею голову. Когда придет твоё время, ты это поймешь. И, пожалуйста, не сваливай всё на судьбу. Не нравится твоя судьба? Ну же, сотвори другую! Ты сама меня научила этому, Эмз, вспомни. Сражайся за жизнь, за любовь, за дружбу… и надежду. Ведь если нет надежды, то зачем тогда жить? — Ив приостановилась после столь длинной речи, сглатывая слюну, чтобы хоть немного промочить пересохшее горло. А я почувствовала, как на мою руку закапали слезы. Оказывается, я уже давно реву. — И я люблю тебя, Эм. Я так сильно тебя люблю. Моя любовь даже сильнее чувства благодарности к тебе, которое меня переполняет.

— Ив… — хмыкая носом, пролепетала я. — Ив! А я-то как тебя люблю!

Я уткнулась лицом в её ладонь, которую держала в руках, и старалась унять накатывающую на меня с новой силой боль. Другая её рука легонько легла мне на голову и ласково стала поглаживать волосы в надежде, что это успокоит меня.

Сняв со своей руки браслет, который подарили мне на день рождения, я сунула его в мокрую ладошку девушки, сжав её в кулак.

— Возьми это, прошу, — умоляла я.

— Я не могу это принять, Эми…

— Сохрани его до следующего моего прихода и обещай, что не умрешь. — Требовала. Хотя прекрасно знала, что этого требовать невозможно.

Ив кивнула и раскрыла ладошку, поднеся её к лицу, стала рассматривать подарок.

— Красиво. — Она измученно улыбнулась.

Когда же Ив уснула, я, разбитая, направилась домой. Никто не спрашивал меня о причинах побега, или где я была весь этот день, или почему ничего не сообщила, ведь они так волновались. Я подумала, что домашние не стали устраивать мне разнос, видя моё состояние.

Зайдя в свою комнату, я просто плюхнулась на кровать и зарылась лицом в подушку. Волосы липли к моему мокрому лицу и шее. Мне казалось, что я теряю себя. Нет, точно теряю. Без Ив эта жизнь больше не будет казаться мне такой яркой. Но мне нельзя убиваться, я обещала — не словами, но мысленно.

Не знаю, сколько прошло времени. Казалось, оно замедлило свой ход, и я часами лежала на кровати и просто плакала. Плакала, потому что разваливалась на кусочки. Плакала, потому что понимала: прежней жизни не будет. Не знаю, слышал ли меня кто-нибудь, но, зарывшись глубоко в одеяло и уткнувшись в подушку, я позволила себе хмыкать, выть и скулить так сильно, как у меня скребло в груди. Меня била просто ужасная трясучка; хотелось кричать. Кричать так сильно, чтобы услышал весь мир. Но даже когда я потихоньку начала успокаиваться, с собой ничего поделать не могла — я просто лежала и чувствовала, как слезы медленно стекают по щеке, и живот сводило от таких страданий.

Я молила, чтобы с Ив все было в порядке, и она поправилась.

В моменты отчаяния, как бы человек ни верил в высшие силы или же отвергал их, каждый молит о помощи кого-то незримого в надежде, что его услышат и ему помогут, когда уже никто не может помочь ему, даже когда человек не может помочь сам себе.

Каждый день я ходила в гости к Ив, и каждый день я вновь и вновь повторяла, чтобы она сохранила мой браслет до следующего моего прихода. Однажды, мне даже удалось уговорить подругу примерить его; браслет так и остался на её запястье. Каждый день я говорила всем, что всё хорошо, старалась быть сильной ради родителей, ради Ив, даже ради самой себя. Но каждый день я ломалась и плакала во сне, пока во мне еще были слезы.

Так продолжалось в течение еще двух недель. И однажды Ив улыбнулась мне своей улыбкой, очень трудно дающейся её теперь, в последний раз. И, наверное, её рука обмякла, свисая с края кровати, а может, она спокойно покоилась на её груди. Ив растворилась в обезболивающем и во снах.

В последний день февраля её не стало.

Часть седьмая "Осколки воспоминаний"

Двадцать девять

Дождь. В окно бьются искоса летящие капли, ударяясь об стекло с таким громким звуком, что только уши и закрывай. Раньше это могло бы действовать мне на нервы, но сейчас… Мне все равно. Молния сверкнула и исчезла в тучах, озарив светом на мгновение всю комнату. Еще секунда, и грянул гром, такой сильный и раскатистый, что казалось, будто сам Зевс посылает на Землю свой гнев. А быть может, не гнев, а сожаление. Сожаление об утрате.

Дверь в комнату вовсе не заперта, но никто не решается войти, наверное, потому, что думают, будто я буду вне себя от злости или от горя. Но нет… Казалось бы, что я за те две недели, что готовили меня морально, уже выстрадала своё, что я выплакала весь запас слез, который был во мне, что мне должно быть чуточку легче. Но мне не легче, но и не тяжелее. Как будто внутри меня что-то сгорело. Перегорел фитиль свечи, что озаряла меня светом, и я вновь впадаю в отчаяние и безразличие.

Я перегорела. Мне кажется, что я перегорела. Это когда тебе уже абсолютно все равно, что скажут за твоей спиной. Когда у тебя не осталось никаких чувств, кроме пустоты, необъятной, пожирающей, лелеющей мечты о крепких с тобой объятиях, чтобы погубить тебя. Это когда ты хочешь плакать бесконечно сильно и долго, но вместо этого ты просто сидишь, смотришь в одну точку и ничего не можешь с этим поделать. Когда все, что ты любил раньше, становится бессмысленным. Когда тот человек, который вселял в тебя надежду, сам померк, а ты даже не можешь в день его похорон присутствовать на кладбище, чтобы почтить его память, потому что боишься, что тебя поймут не правильно. Потому что ты не можешь выразить никаких чувств. Черт побери, как я ненавижу это: когда не понимаешь, что ты чувствуешь!