Дикое поле - Прозоров Александр Дмитриевич. Страница 67

– Вставай! – приказал Менги-нукер, и голем шевельнулся.

– Ва, Аллах! – Не меньше половины татар и их невольников ринулись врассыпную, прячась под телеги, в шатры, забираясь под настеленные на землю ковры.

Голем качнул головой влево, вправо, подтянул руки и приподнялся на локтях. Потом сел.

– Вставай! – повторил Менги-нукер.

Голем оглушительно шлепнул в грязь подтянутыми к себе ногами и – поднялся!

– Ты узнаешь меня?

Голем кивнул головой.

– Ты узнаешь меня? – повторил вопрос русский. – Отвечай!

– Он не может говорить, – предупредила вернувшаяся шаманка. – У него во рту… – Она осеклась. – Он не может…

Поднявшийся на ноги, голем казался людям едва ли не вдвое больше размером, нежели пока лежал на земле. Ростом не меньше пяти человеческих, саженей пять в плечах, со странным, ничего не выражающим, перекошенным лицом, толстыми руками с несоизмеримо большими ладонями. Запоздало завизжала в ужасе какая-то девица, но крик оборвался почти сразу же, едва начавшись.

– А ну… – Менги-нукер огляделся. – Поймай мне вон ту лошадь!

Голем повернулся на месте и кинулся бежать, каждым своим шагом содрогая землю. Выискивающие на земле еще не сгнившие травины кони, увидев этакого монстра, кинулись вскачь, но глиняный человек прыгнул, схватил указанную кобылу в ладони, поднялся, вернулся к своему создателю и аккуратно положил изломанную тушу перед ним.

– Возьми вот ту телегу, – ткнул пальцем русский, – и перекинь ее через стойбище.

Голем послушно сгреб телегу, откинув спрятавшегося снизу невольника и выронив пару мешков с мукой, швырнул ее вдаль.

– А теперь… – Менги-нукер огляделся, в поисках еще чего-нибудь подходящего для демонстрации силы созданного существа.

Мурзы, начиная с ужасом осознавать нынешнюю силу, а точнее – всесилие русского, моментально припомнили, кто и что успел ляпнуть про него оскорбительного, и пытались теперь спрятаться за спины нукеров. Девлет-Гирей стоял белый, как шелковая рубаха на его груди. Многие татары и невольники опустились на колени, усердно молясь своим богам.

– Теперь, – русский указал на север, – ступай туда. Когда доберешься до реки, текущей в том направлении, иди вдоль нее. Ты найдешь селение, окруженное земляным валом и частоколом. Уничтожь это селение, разметай его полностью. А женщину с голубыми глазами, прямыми темными волосами и острым носом поймай и принеси сюда.

Голем, ни взглядом, ни жестом не подтвердив, что он понял приказ, просто сразу пошел в указанном направлении.

– Вот и все, – кивнул бею Менги-нукер. – Нет больше нашей любимой крепостицы. – Он вздохнул. – А в следующем году, дойдя до Тулы, мы создадим трех таких големов. Они разнесут Засечную черту, и мы без труда сможем двигаться дальше. Прямо по теплым и податливым внутренностям России. Посмотрим, как ее при этом скрючит.

Ему никто не ответил. Ногайцы оказались ошарашены зрелищем так, что все еще не могли полностью его осознать. Кто молился, кто тяжело дышал, словно собственноручно поднимал глиняного человека из грязи, кто просто таращился вслед уходящему монстру.

Русский отнял от руки окровавленную тряпочку, посмотрел на рану. Потом прижал порез снова, поднялся с седла и пошел в свой шатер.

Шаманка была уже здесь, в голос рыдая у дальней стенки. Тирц удивленно приподнял брови, подошел к ней и положил здоровую руку на плечо:

– Эй, ведьма. Ты чего?

– Нет, – всхлипнула та. – Не… Не знала…

– Чего не знала?

– Не знала… – Та подняла заплаканное лицо. – Не знала, что мои дети от ифрита… что они будут такими…

– Ага, – понял Тирц, усаживаясь рядом. – Значит, еще одно предсказание праматери сбылось. Ты родила от меня ребенка. Действительно, кто бы мог подумать, что наши с тобой дети окажутся големами? Хотя, с другой стороны, чего еще можно ждать от связи ифрита и колдуньи?

Мурза! Любимый мурза! – Татарин взбежал по лестнице и с грохотом помчался по балкону.

Кароки-мурза, прислушавшись к шуму, отложил свиток первой записки Мисала ибн Аль-Мухалхила, отогнул край ковра, вытащил оттуда лук, несколько стрел и наперсток. Что его всегда восхищало в султанских луках – сила их никогда не ослабевала, даже если вообще не снимать тетивы. Плоский, неприметный под ковром, лук Сулеймана Великолепного всегда был рядом с ним и всегда готовый к бою.

– Любимый мурза! – Алги вбежал в комнату и, не обращая внимания на смотрящее в его сторону острие, упал на колени, поклонился, гулко стукнувшись лбом в пол. – Любимый мурза! Русский сделал огромного глиняного человека!

Хозяин, покачав головой, опустил оружие, обогнув вассала, вышел на балкон. Привратник, прихрамывая, торопился за гостем, а правый его глаз быстро заплывал синевой. Кароки-мурза презрительно отмахнулся, приказывая ему убираться: похоже, куда надежнее посадить возле дверей дряхлую старуху с ключом от решетки, нежели надеяться на силу преданных невольников. Потом вернулся в комнату.

– Русский сделал глиняного человека! – тяжело дыша, повторил Алги-мурза. – Он огромный! Он больше твоего дома, господин. Я не безумен, нет! Это видели Девлет-Гирей, это видели его беи, это видели нукеры. Это видел я сам! Глиняный человек слушался русского, как своего отца! Он ловил лошадей и отрывал им головы, он кидался кибитками, вместе с грузом, возничими и меринами. Потом он отправил его разрушить их крепость и пригнать их женщин!

– Фейха! – крикнул Кароки-мурза. – Кумыса принеси!

И когда невольница прибежала с холодным кувшином и пиалами, отдал кувшин гостю и приказал:

– Пей!

Татарин поднялся, принялся шумно хлебать напиток. Выпив едва ли не половину, остановился, втянул носом воздух, отер губы полой халата.

– Теперь рассказывай.

– Два дня назад… русский со своей невольницей-колдуньей из какого-то степного рода слепили огромного глиняного человека. Потом его оживили. Он большой, очень большой. Я не безумен, любимый мурза. Это видели все. Все беи, все нукеры. Даже невольники видели. Многие рабы и татары от страха убежали в степь и там потерялись. Русский командовал этим человеком, и тот слушался его. А потом он послал его разрушить их…