Воронья дорога - Бэнкс Иэн М.. Страница 76

* * *

— Он здесь,– сказала Эш, возвратившись с выпивкой. Села.

Я огляделся. И вскоре увидел его. Он оказался чуть пониже и помоложавей, чем выглядел на видеопленке. Разговаривал с парочкой незнакомых мне парней. Оба в серых тренчах, один положил на стойку мягкую шляпу американского киношного фасона – в таких ходят гангстеры, частные детективы и отмороженные журналисты. Я предположил, что они журналисты.

Руперт Пакстон-Марр, иностранный корреспондент. Акула пера, репортер с бульдожьей хваткой, циник с острым, как бритва, умом. Такой в «раздираемой войной» стране как рыба в воле; такой, в лучших традициях британской журналистики, сунет микрофон под нос бедолаги, только что потерявшего семью и кров при взрыве фугаса, и попросит поделиться своими соображениями.

Эш выжидающе смотрела на меня.

– Что ж…– Быстрее забилось сердце, вспотели ладони. Я вынул из кармана спичечные обложки.– Пойду попрошу сказать пару слов телезрителям.

– Хочешь, я? – шевельнулась на стуле Эш. Я отрицательно покачал головой.

– Не знаю, черт… Всю дорогу думал: вот схвачу его за шкирятник и рявкну: отвечай, зачем папе бумажки слал! А теперь… не знаю. Как-то нелепо все…—Оглянувшись на троицу, я рассмеялся.– Тренчи! Надо же!..

Эш тоже глянула на них.

– Вино взяли, не виски,– улыбнулась она.– Значит, решили посидеть. Так что и ты посиди подумай. Время есть.

Я кивнул, перевел дух и глотнул виски. Совету Эш я последовал: раскинул мозгами. И сказал наконец:

– Ладно, может, и правда лучше вдвоем. Ты меня, типа, представишь… Я могу выйти и войти, как будто только что явился… Черт, или лучше напрямик сказать?.. Хрен знает.—Я в досаде закрыл глаза – куда подевалась моя изобретательность?

Эш встала, положила мне на плечо ладонь.

– Сиди. Я скажу ему, что узнала. А ты подойди попозже. Скажи про спичечные книжки. И не показывай, то есть сразу не показывай. Годится такой план?

Я открыл глаза. Опять покачал головой и сказал:

– Ну, не знаю… Не лучше и не хуже…

– Вот именно.– Эш направилась к мужчинам. По пути что-то вынула из волос, тряхнула головой, и длинные соломенные пряди рассыпались по плечам. Длинные – значит, на всю длину пиджака. «Вот молодчина»,– подумал я с улыбкой.

Мужчины осмотрели ее с головы до ног. Руперт сначала глядел рассеянно, а потом, когда она возбужденно говорила и жестикулировала, он сделался озадаченным. Наконец рассмеялся. На красивом загорелом лице появилась улыбка, и взгляд его снова обежал Эш сверху донизу. Выражение лица чуть изменилось, теперь оно мне казалось слегка встревоженным. Он протянул руку – похоже, здоровался. Эш кивнула. Он указал на стойку бара – Эш отрицательно покачала головой, а затем кивнула на меня.

Лицо Руперта Пакстона-Марра повернулось ко мне, и тут же взгляд резко потупился. Через миг Руперт снова посмотрел на Эшли. Она что-то говорила. На его физиономии отразилось недоумение – или это была озабоченность? – и вновь оно сделалось встревоженным, и наконец появилась натренированная бесстрастность. Он кивнул и прислонился спиной к стойке бара. Эшли взглянула на меня, на миг раскрыв глаза шире, и снова повернулась к троице.

Пока я шел, выражение лица Руперта не менялось. Мне пришлось пропустить две парочки, что лавировали между столиками. Когда они перестали закрывать обзор, оказалось, что Руперт уже движется к двери: широко улыбаясь, он то махал рукой, то показывал на часы. И пятился. Когда я подошел, Эш и двое парней в тренчах уже вставали, а Руперт выходил на улицу.

Я стоял насупясь и глядел на дверь, за которой скрылся Руперт Пакстон-Марр. И то, как он вдруг сорвался, и то, как он пятился, вызвало у меня дурное дежа-вю. Эш была неприятно удивлена, парни, видимо, тоже. Один оглядел меня с головы до ног.

– Надо же! – восхитился он.– Как тебе это удалось? Руп так реагирует только на дамочек с детьми, которые вопят ему: «Папочка».

«Вспоминай, вспоминай»,– пнул я себя мысленно и улыбнулся. Повернулся к говорившему и пожал плечами:

– Это у нас фамильное.

– Он тебе что, денег должен? – спросил второй.

Обоим было лет по тридцать, худощавые, хорошо сложенные. И оба курили.

Я отрицательно покачал головой. Эш расхохоталась.

– Нет, просто мы тут в последний раз надрались в хлам, помнишь, Пресли? И вот Руперт видит его и думает…

«Пресли?» – удивился я. Произнося это имя, Эш показывала на меня.

– …А ну как Пресли решит, что Руперт специально его нашел, хочет сделать нескромное предложение… Он, конечно, и не собирался, но все равно получалось малость неудобно, правда, дорогой? – Счастливая улыбка адресовалась мне, взгляд требовал подтверждения.

Я осоловело кивнул. Двое незнакомцев тоже смотрели на меня.

– Неудобно,– подтвердил я.

По залу разлетались улыбки Эш, точно лучи свихнувшейся лазерной пушки.

– Руперт ведь не гей, правда же? – поправила она волосы.—А Пресли…—сделала паузу и, опустив взгляд с моего лица на пах, закончила театральным шепотом: – …он-то у нас точно не из этих.

Журналюги изобразили должное смущение.

– Пресли? Пресли? – вопил я, семеня по Томас-Мор-стрит.– Да как ты могла? – всплескивал я руками. Черное с оранжевым отливом небо сыпало мелким дождиком.

Эшли широко шагала, ухмыляясь. Каблучки цокали. У нее был маленький зонтик.

– Ты уж извини. Просто это первое, что мне в голову пришло.

– Но ведь близко к Прентису! – бушевал я. Она пожала плечами и рассмеялась:

– Может, потому-то и пришло в голову.

– Не смешно.—Я сунул руки в карманы, перешагивая через пустые коробки от пиццы.

– Смешно другое: твоя реакция,– возразила Эш.

– Класс! – сказал я.– Теперь по городу слоняются двое парней, считающих, что меня зовут Пресли, а для тебя это – так, проходной прикол.– Под ногу подвернулась коварная плитка мостовой – грязная вода брызнула прямо на светлые штанины.

– Ладно,– посерьезнела Эш,– извини, дурака сваляла. Не возьму в толк, чего он так сорвался. Я ведь и сказала только, что со мной друг. Даже не намекнула, что ты хочешь с ним поговорить. Странно.– Она покачала головой.– Более чем странно.

Из бара мы сбежали после того, как все допили и потолковали о пустяках с приятелями Руперта Говардом и Жюлем. Эшли трепалась, я цедил слова, журналисты вежливо реагировали. В конце концов пришли к общему мнению: старина Руп все-таки нормальный мужчина.

– Не имеет значения.– Я увидел такси с зеленым огоньком. Вдруг спохватился, что теперь богат.– Я уже вспомнил, где его видел.– Я сошел на проезжую часть и поднял руку.

– Точно вспомнил? – спросила Эш с бордюрного камня.

– Угу.– Машина приткнулась к тротуару. Я открыл перед Эшли дверцу.

– И что, расскажешь или будешь корчить загадочного? – спросила она, усаживаясь.

– За ужином расскажу.– Я сел рядом и захлопнул дверцу.– Сохо, Дин-стрит, пожалуйста,—сказал я водителю и ухмыльнулся Эшли.

– Дин-стрит? – вопросительно изогнула она бровь.

– Я тебе много чего должен, в том числе и карри.

Первое свое настоящее похмелье я испытал в пятнадцатилетнем возрасте. Обычно по пятницам мы с несколькими моими школьными приятелями собирались в галланахском доме Дроида. Сидели вечерами в его спальне, смотрели телик и играли в видеоигры. И пили сидр, его для нас за небольшие комиссионные покупал старший брат Дроида в местном винном магазине. А еще мы курили дурь, ее для нас за большие комиссионные покупал мой кузен Джош Макхоун, сын дяди Хеймиша, в баре

«Якобит». А иногда мы закидывались спидом [103], поступавшим из того же источника. И вот однажды зашел Дэйв Макго с литром «Бакарди», и мы раздавили пузырь на двоих, а на следующее утро я, разбуженный отцом, испытал странное и даже страшное ощущение. «О. т. п.», как написал бы дядя Рори. И «нок».