Светорада Медовая - Вилар Симона. Страница 62

Светорада, откинув с лица растрепавшиеся волосы, повернулась к Мариам:

– Вы не пострадали?

У той на лице застыло недоумение. И глаза у нее были такие… Светораде таких прекрасных глаз еще не доводилось видеть. Удлиненные, почти лиловые, они казались необыкновенно яркими на матово-смуглом тонком лице.

– Я признательна за вашу доброту, милая княжна, – проговорила Мариам, и Светорада не сразу поняла, что та обратилась к ней на славянском. Искаженно, но вполне понятно.

А потом Мариам накинула на голову край голубого шарфа и принялась собирать смятые свитки. Евнухи с причитаниями стали ей помогать, а Сабур, заметив разорванный кисейный рукав Светорады, вообще раскричался, как тур во время гона. Светорада даже шикнула на него:

– Купишь мне новую рубашку за те деньги, какие получил от толстой булгарки.

Когда Мариам уходила, Светорада тоже решила, что ей не стоит оставаться в растревоженном, как пчелиный улей, саду.

Вечером к ней пришло приглашение от Мариам.

Любимой жене кагана отводилось целое крыло дворца. Там в переходах стояли кадки с диковинными растениями, прямо в покоях журчал фонтан, по стенам струились роскошные драпировки с золотым шитьем, легко колыхавшиеся от ветерка, который врывался в открытое полукруглое окно. По углам были установлены изящные золоченые курильницы, от которых распространялись столь насыщенные ароматы, что у Светорады даже голова закружилась. Она потерла висок, как от боли, и услышала рядом негромкий голос жены кагана:

– Поначалу я тоже маялась от такого изобилия запахов, но потом привыкла. Здесь же рядом река, и только эти благовония позволяют избавиться от комаров и мошек.

Светорада повернулась и увидела Мариам, кормившую с руки подаренную горбуном ящерицу.

– Она убежала сегодня во время сумятицы, но я велела разыскать ее, чтобы вернуть вам. Вот уж никогда не думала, что такой маленький дракон способен быть защитником.

Светорада молчала, разглядывая Мариам. Может, она и впрямь прекрасно выглядела, а может, освещения тут было недостаточно, но жена кагана казалась почти юной девушкой – тонкой и легкой, с красивым, изящно очерченным смуглым лицом, правильным носом и необычными глазами удлиненного разреза. И только некая умудренность во взгляде выдавала ее возраст. Она и на этот раз была в белых одеждах, красиво ниспадавших вокруг нее на софу, накрытую шкурой барса.

– Я никогда не бывала на Руси, – мелодично растягивая слова, заговорила Мариам. – Но за годы, проведенные в Итиле, я выучила немало языков. Ведь надо же чем-то занимать себя, живя в гареме. А скука – это как раз то, чего я не переношу. Скука – удел лентяев или глупцов, а я имею надежду не причислять себя ни к тем, ни к другим. Я научилась писать арабской вязью, исследовала родословную наиболее сановных рахдонитов, познакомилась с обычаями и языками окрестных народов. Теперь мой каган часто приглашает меня в качестве толмача. Еще я читала Коран и Тору, общалась с шаманами черных хазар, принимала христианских купцов и мудрецов с Востока. Порой же я просто размышляю. Однако ни мечтать, ни заниматься пустым созерцанием мне никогда бы не пришло в голову. Даже спустившись в сад, где толкутся эти сплетницы, я преследовала определенную цель: изучить новенькую, которая оказалась при дворе и о которой идет слух, что она покорила сердце самого неуживчивого и строптивого мужчины в Итиле, царевича Овадии. А еще я слышала, будто ты изнуряешь себя плясками и непрестанно грустишь.

– Мне здесь словно бы воздуха не хватает, – пожаловалась княжна.

– И это я поняла. Идем со мной.

По узкой винтовой лестнице женщины поднялись куда-то наверх, и неожиданно над Светорадой распростерлось во всю свою необъятную ширь усыпанное звездами небо. Они оказались на плоской крыше дворца, устланной мягкими коврами, на которых были разбросаны большие подушки и мягкие пуховые валики с кистями. По знаку Мариам где-то рядом заиграла на тонкой флейте музыкантша, появилась служанка с маленькими вазочками, наполненными яствами, другая принесла кувшин с напитком, зажгла на треноге небольшую свечу. Мариам грациозным движением опустилась на подушки, а Светорада подошла к зубчатому парапету и, присев подле него, стала вглядываться в открывшуюся перед ней панораму.

Внизу серебристой чешуей сверкала река, огибавшая со всех сторон дворец. Лунный свет придавал поднимавшимся над водой испарениям прохладную голубизну, и окутанное этой дымкой массивное здание каганского дворца казалось удивительно воздушным. Вдали, на переходах стен, виднелись темные силуэты охранников, а внутри оградительных стен и башен с плоскими крышами Светорада увидела вышедших подышать ночным воздухом женщин. Они были в светлых или ярких одеждах, лежали или бродили парами и в одиночку, порой долетал их смех, звучала отдаленная музыка.

– Красиво, – невольно восхитилась княжна.

Она посмотрела в сторону видневшегося за рекой города. Главная его часть уже затянулась легким туманом, но кое-где еще мелькали огни. Отсюда, благодаря лунному сиянию, можно было различить ряды улочек и пространства базарных площадей, выглядевших почти таинственными. А огромный купол синагоги на том берегу казался прозрачным, проницаемым для серебристых лучей луны. А река… Отсюда, с высоты башни, было видно, как далеко она течет. От этого захватывающего зрелища даже слегка кружилась голова.

Мариам заговорила:

– Ты скоро полюбишь Итиль, маленькая княжна. Этот город невозможно не полюбить. Здесь поклоняются разным богам и никого не винят за его веру, здесь чеканят медь и продают лучший в мире шелк, сюда на торги свозят прекрасные меха и великолепную бумагу. Это город, где сходятся караванные пути, куда приезжают мудрецы и где собираются на зимовье кровожадные степные воины, забывая о своей вражде и наслаждаясь передышкой до следующего кочевья и войн. Это город мира среди всеобщего беспорядка, город искусств и ремесел, город, где не обогатится только ленивый, только простак останется рабом, а у решительного и смелого всегда есть надежда возвыситься. И только наивысшему владыке нет счастья в прекрасной столице хазар.

При последних словах Мариам горько вздохнула. Светорада с любопытством взглянула на нее.

– Забавное ты сказала, мудрая госпожа. Как великий правитель может быть несчастлив, когда он стоит на самом верху, когда в его руках величие и власть?

Мариам опять вздохнула.

– Величие – да, бесспорно. А вот властью каган Хазарии отнюдь не обладает. И раз тебе предстоит провести тут свою жизнь, я поясню, как все сложилось в этом краю.

Она помедлила, прежде чем начать, и Светорада тоже замерла, потрясенная словами: «…тебе предстоит провести тут свою жизнь…», в которых звучала некая обреченность.

– Видишь ли, Медовая, – обратилась к Светораде Мариам, называя ее уже ставшим привычным для княжны прозвищем, – каган в Хазарии – это пышный титул, но с самим каганом мало кто считается. Даже жены сыновей и его младшие жены позволяют себе пренебрежительно отзываться о нем, причем делают это почти безнаказанно. Ты видела, как они вели себя сегодня со мной. И хотя евнухи обязаны следить за порядком, они делают это скорее по привычке, нежели из существующего порядка.

– А не могла бы ты говорить более понятно? – спросила Светорада.

Мариам только усмехнулась ее прямодушию. Она рассказала, что некогда хазарские каганы и впрямь обладали реальной властью, водили войска в походы, правили своей страной. Но около ста лет назад один из военачальников-беков, которого тоже звали Овадия, совершил в стране переворот, обратив всех в иудейскую веру. И тогда к власти пришли рахдониты. Их вера стала верой привилегированной верхушки в Хазарии, но, тем не менее, большинство кочующих хазарских родов продолжали поклоняться своим старым богам – здесь их называют кара-хазарами, черными хазарами. Поскольку их очень много, для них нужен каган, потомок ранее правившего рода Ашина, который некогда главенствовал тут. Несмотря на то, что потомки Ашина истреблены, иудеи все же ищут среди захудалых ветвей этого рода представителя, чтобы на время сделать его каганом, поскольку для черных хазар каган до сих пор остается олицетворением божественного покровителя на земле. Власть кагана, таким образом, теперь представляет собой лишь номинальный титул, а правят Хазарией иудеи рахдониты, поклоняющиеся единому Яхве. Из рахдонитов выбирают и истинного правителя, которого тут называют бек. Этот бек, или царь, стоит во главе войска наемников, он ведет войны и возглавляет совет рахдонитов. Сейчас таким беком-царем является Вениамин бен Менахем. Он правит всем, но он же по приезде в Итиль обязан явиться к кагану и поведать обо всех делах. Однако воля самого кагана его не волнует. Его отчет перед каганом лишь дань традициям.