Одна на две жизни - Романова Галина Львовна. Страница 57

— И вы считаете, это будет работать? — Навестивший его ректор обошел машину со всех сторон, осматривая. — Поймите, мастер, я не сомневаюсь в ваших способностях, но ожидание слишком уж затянулось. Университет в любой момент может отказать вам в финансировании. И заинтересованные лица там, — он указал глазами в потолок, — наверху, тоже могут потерять терпение, если вы продолжите кормить их обещаниями!

— Это будет работать! Я полгода потратил только на то, чтобы все проверить, — оскорбился старый алфизик. — Конечно, это опытный образец, но это и основа, так сказать. Потом можно будет создавать различные модификации. Главное сейчас — принцип. Это первая в мире повозка, которая действительно будет ездить сама.

— Как?

— О, ваше мастерство, — мастер Молос потер руки, — это поистине новое слово в механике. Вам известно, что источником энергии может быть многое. Вода вращает лопасти водяного колеса. Ветер надувает паруса и крутит мельничные колеса. Мы используем силу животных и огня… Но есть и еще один источник. Эту энергию мы называем одухотворяющей. Именно энергия духа сообщает всем живым существам жизнь. Если помните, я уже имел честь рассказывать вам о том, как в древности великие мастера поступали с неодушевленными предметами — в частности, с легендарными мечами. И мы теперь сделали то же самое!

— То есть, — ректор подошел ближе, — вы хотите сказать, что внутри этого… этого сооружения есть живая душа?

— Да! — воскликнул старый алфизик. — Впервые в истории мы осуществили уникальный эксперимент — подсадили в мертвый механизм живую душу!

— Интересно… — Ректор окинул машину заинтересованным взглядом. — И где она помещается? У человека душа, насколько я помню теологию, в груди. — Он коснулся своего сердца. — А где грудь у этого… мм… сооружения?

— Вот тут. — Мастер Молос похлопал ладонью по передку, где торчали рычаги. — Желаете взглянуть?

— Желаю!

Поманив посетителя пальцем, алфизик театральным жестом указал ему на небольшую крышку между трех рычагов разной формы. Один, самый большой, надо было крутить. Второй мог двигаться лишь вправо-влево, а третий — вперед-назад.

— Смотрите! — эффектным жестом мастер Молос откинул крышку и пригласил заглянуть внутрь.

Внутри было небольшое углубление, выстланное бархатом. В нем находился до половины утопленный крошечный, с кулак ребенка, глиняный сосуд странной формы. Пришлось напрячь зрение, чтобы сообразить, что это — фигурка человечка с прижатыми к груди руками и неестественно огромным чревом. Практически это был один большой живот с прилепленной сверху головой и только-только намеченными конечностями. На макушку был приклеен клок светлых волос.

— Что это?

— Сосуд, — с готовностью объяснил мастер Молос. — Сиречь вместилище души данного механизма.

Ректор потянулся было потрогать, но алфизик вежливо отвел его руку в сторону:

— Э нет! Вещь чрезвычайной хрупкости. Дотрагиваться категорически запрещено!

— Но мне интересно, как она сделана! — обиделся главный мастер.

— Сотворена по чудом сохранившимся технологиям, которыми ныне не обладает практически никто, кроме моего помощника и открывателя данного метода.

— И как оно работает?

— О, ваше сиятельство, вы увидите все очень скоро. Предлагаю провести демонстрацию возможностей этого технологического чуда. Я уверен в успехе.

— Значит, труды Марека Боуди не пропали даром? — оживился ректор.

— Скажу больше, ваше мастерство! Если бы не бумаги Марека Боуди, которые мне удалось добыть и изучить, и если бы не самопожертвование молодого дарования, безвременно ушедшего от нас во цвете лет, мы бы еще долго не увидели результатов! Поистине Марек Боуди жизнь свою отдал для дела!

С этими словами мастер Молос осторожно прикрыл крышку и любовно погладил бок машины.

Агния сидела у открытого настежь окна и смотрела вниз, на улицу.

Несколько последних дней шли дожди, но накануне погода переменилась. Облака разошлись, выглянуло яркое, почти летнее солнце. Земля, уставшая от бесконечных потоков воды, лившихся на нее, вздохнула свободнее. Краски стали ярче, образы четче. Осень развернулась во всей своей красе. В воздухе даже в городе пряно и свежо пахло палой листвой, травами, поздними цветами и еще чем-то трудноуловимым, сладким и тревожным одновременно. В парке и скверах деревья нарядились в золото и багрянец и с шелестом роняли листву.

Но красота золотой осени не радовала молодую женщину. Позавчера ее последний раз навестил доктор и сообщил, что пациентка совершенно здорова, а бледный и унылый вид — лишь следствие недавно перенесенной болезни. И все, что ей теперь надо, — это положительные эмоции, моцион и свежий воздух. Агния выполняла предписания частично — она попросила распахнуть окно и дышала воздухом улицы, сидя рядом в кресле.

Лимания хлопотала у стола, накрывая легкий обед.

— Я бе-бе-бегала в парк, — болтала она. — Погода дивная! Пре-э-элесть! Говорят, что ночью там на лужайке видели танцующих вил!

— Глупости! — отрезал Ариэл, стоявший у открытого окна. — Сейчас осень! Они должны спать до весны.

— Сейчас еще тепло. И вилы еще танцуют! Ах, госпожа, вот бы увидеть их танец! — Сатирра всплеснула копытцами. — У меня есть одно заве-э-этное желание…

— Заветное желание в этом году поздно загадывать, — усмехнулся Ариэл. — Чтобы желание исполнилось, надо выйти в лес или поле у реки в первое весеннее полнолуние. И вот если в этот день увидеть танцующих вил и загадать желание — тогда…

— У-у-у… — Горничная притворно огорчилась. — Вы надо мной сме-ме-меетесь!

— Ничуть. — Ариэл улыбнулся. — Это истинная правда!

— А вы, госпожа, как считаете? — поинтересовалась Лимания.

Агния не принимала участия в разговоре — ей хотелось как можно меньше общаться с Ариэлом. Она сидела и смотрела на улицу. Когда-то, маленькой девочкой, она мечтала увидеть ночью танцующих вил. Они с сестрой даже гадали, покажутся ли им добрые духи природы или сочтут, что девочки семи и десяти лет еще слишком малы для этого таинства. Несколько раз в полнолуние они порывались выскользнуть тайком из загородного дома, где любили отдыхать от городской суеты их родители, чтобы добежать до реки и, затаившись за кустами, подсмотреть, как танцуют вилы.

— Не знаю, — наконец ответила она. — Я их никогда не видела.

— А посмотреть хотели бы?

— Не знаю. Зачем?

— Как — зачем? — Желтые глаза сатирры стали круглыми. — Чтобы загадать желание! Я не ве-э-эрю, что у вас нет ни одного заветного желания!

— У твоей госпожи сразу два желания, — встрял Ариэл. — Одно — чтобы с того света вернулся живым и невредимым Мар, а другое — чтобы я исчез с лица земли. Но оба эти желания неосуществимы.

— Почему? — Агния с вызовом посмотрела в его сторону. Видит Первопредок, этот мужчина ее так раздражает, что, пожалуй, она бы согласилась загадать подобное!

— Агни, Мар мертв, как бы тебе ни хотелось верить в обратное. То, что его тело пропало и до сих пор не найдено, еще ничего не доказывает! А я исчезать никуда не собираюсь. Я хочу жить, по возможности долго и счастливо! И буду драться за свое счастье до конца!

Агния уже открыла рот, чтобы ответить наглецу, но в это время у ее дома остановилось шикарное ландо. Из него выпорхнула молодая женщина в сиреневом платье и лиловой накидке. Подождала, пока к ней присоединится пожилая компаньонка, и вскинула голову, придерживая рукой шляпку. Глаза их встретились.

— О, Митина!

— Агния! — Ее давняя подруга по пансиону помахала рукой. — Я к тебе в гости. Можно?

Она кивнула головой. Настроение было испорчено заявлением Ариэла, и видеть никого не хотелось. Но не скажешь же подруге, чтобы убиралась?

Гостья ворвалась в комнату, далеко опередив свою спутницу, и сразу кинулась приветствовать хозяйку дома.

— Ну здравствуй! — воскликнула она, усаживаясь рядом и сжимая ее руки. — Твоя матушка обмолвилась моей тетушке, что ты долго болела, но теперь вполне оправилась. Твоя матушка и дала мне этот адрес. Ох, я еле тебя нашла! Подумать только, в каком глухом уголке ты живешь! Я думала, никогда не отыщу эту Капустную улицу. Но все позади, и вот я здесь и ужасно рада тебя видеть!