Капризный ангел - Картленд Барбара. Страница 20
Бренди в доме не оказалось. В навесном шкафчике Тильда обнаружила несколько пузырьков со снадобьями и принялась внимательно изучать этикетки. В одном оказалась настойка опия.
«Вот это подойдет, – решила она. – Дам ему сколько-то капель опия, и он, быть может, заснет и не будет так мучиться».
Она вдруг вспомнила, как в детстве у нее была гувернантка, которая всегда пила настойку опия, если у нее болела голова или ее донимала бессонница. Да и вообще, насколько ей известно, настойка стала каким-то универсальным средством для многих женщин, которые предпочитают все свои хвори лечить опиумом. Конечно, срок годности лекарства уже давно истек. Достаточно взглянуть на пузырек, покрытый слоем пыли. Но в качестве болеутоляющего вполне сгодится.
Тильда взяла ложку и вместе с пузырьком вернулась в комнату.
Рудольф лежал на кровати с закрытыми глазами и тихо стонал.
– Я нашла настойку опия, – сообщила она ему. – Сейчас накапаю вам, и вы выпьете. Лекарство снимет боль, и вы сможете заснуть. Вам обязательно надо поспать, и к утру вам полегчает. Вот увидите!
– Вы заперли дверь?
– Нет.
– Тогда сначала заприте дверь на замок, чтобы я был уверен, что вы будете здесь в полной безопасности.
Тильда поставила пузырек рядом с кроватью и бросилась в коридор. Ключа она так и не нашла, а потому заперла дверь на засов изнутри. Утром она встанет пораньше и отодвинет засов еще до того, как возвратятся хозяева, решила она. Бог знает, что подумают эти люди, если, вернувшись, не смогут попасть домой. Но до утра еще нужно дожить, а пока…
Она снова вернулась к раненому.
– Все сделала! Заперла дверь на засов. Теперь ваша очередь. Сейчас накапаю вам настойки.
Интересно, сколько капель обычно капала себе ее гувернантка мисс Гроувер при очередном приступе мигрени? Наверное, капель пятьдесят, не меньше, а то и все сто. Иначе они не катались бы так часто в деревню на маленькой повозке, впряженной в пони, и все за тем, чтобы регулярно пополнять запасы снадобья в местной аптечной лавке. Мисс Гроувер называла его не иначе как «мои капли от головной боли».
Рудольф, приподнявшись на локте, внимательно следил за происходящим. Тильда накапала пол-ложки настойки и поднесла ее ко рту больного.
– Наверно, этого мне все-таки маловато, – с сомнением сказал он.
– Боюсь, я не знаю точной дозы для таких случаев.
– Дайте-ка сюда пузырек!
Он сделал глоток прямо из флакона и смешно сморщил нос. Видно, настойка оказалась слишком горькой. Потом он отхлебнул еще глоток, и еще.
– По-моему, вы уже выпили более чем достаточно! – разволновалась Тильда, наблюдая за его манипуляциями. – Утром я вас не добужусь! А мне совсем не хочется в одиночку объясняться с хозяевами.
– Не переживайте! Все переговоры предоставьте мне! – успокоил девушку Рудольф, отдавая лекарство, после чего с явным облегчением снова откинулся на подушки.
Тильда взглянула на его ногу. Пока все бинты сухие, и ни капли крови на повязке. Она взяла перину и осторожно накрыла ею молодого человека.
– А сейчас спать! – ласково приказала она ему.
– Спасибо вам! – ответил он слегка заплетающимся языком. – Спасибо за все, что вы для меня сделали.
Она на цыпочках вышла в кухню и принялась наводить там порядок. Собрала все чистые бинты и неиспользованные полотенца и убрала в шкаф, поставила на полку все пузырьки с лекарствами, при этом все время стараясь не смотреть в сторону, где стоял таз с замоченным бельем. Потом опять вернулась в спальню и подошла к кровати.
Рудольф уже крепко спал. Дыхание его было тяжелым, прерывистым, а лоб покрылся испариной. Тильдой овладел страх. А вдруг он выпил слишком много опиумной настойки и не сможет проснуться завтра утром, лихорадочно мелькнуло в голове. И что тогда делать? Но она тут же постаралась взять себя в руки. Передозировка, щегольнула она про себя знанием медицинских терминов, в данном случае только пойдет больному на пользу: он поспит на час-другой больше и быстрее восстановит силы.
Внезапно Тильду охватила смертельная усталость. Какой же сегодня выдался длинный день! Все тянется и тянется, и нет ему ни конца ни края. Девушка стала вспоминать ужасные события последних нескольких часов, заново их переживая: как они карабкались с Рудольфом по скалистому склону, как удирали от полиции, а те преследовали их, стреляли и даже ранили Рудольфа в ногу. Она посмотрела вокруг отрешенным взглядом. Да, ей тоже нужен отдых. Хотя бы пара часиков сна. Но где? В комнате нет ни кресла, ни кушетки, на которой можно было бы устроиться, не потревожив раненого. Только кровать и деревянный стул с высокой жесткой спинкой подле нее. Между тем в комнате стало прохладно. Ветер с гор не утихал, было слышно, как он свистит за окнами.
Куртка Рудольфа, которую Тильда впопыхах забыла снять, больше не согревала, и ее начал трясти мелкий озноб. Ноги в тоненьких белых чулочках превратились в ледышки, и она уже их не чувствовала. Она снова побрела на кухню в поисках теплого уголка. Плита была чуть теплой, огонь в очаге давно погас. Печку, стоявшую в углу комнаты, видно, протапливали с самого утра, и она тоже уже успела остыть. Ветер за стенами дома ревел и завывал с такой силой, что дребезжали стекла в оконных рамах. Тильда задула свечку и, вернувшись в спальню, уселась на краешек кровати, стараясь не задеть спящего Рудольфа.
Что бы сказала мама, увидев ее сидящей на кровати подле незнакомого мужчины, подумала Тильда. Наверняка она испытала бы самый настоящий шок и расстроилась до глубины души. Но, к счастью для нее, принцесса Присцилла сейчас далеко, с присущим ей здравым смыслом принялась рассуждать Тильда. А вот подцепить воспаление легких и превратиться утром в обузу для всех, включая раненого Рудольфа, такая перспектива вовсе не казалась самым разумным выходом из сложившихся обстоятельств. Девушка приподняла краешек перины и сунула под нее озябшие ноги.
И сразу стало так тепло и уютно! Она придвинулась к Рудольфу еще ближе и, повернувшись к нему спиной, решительным движением натянула на себя перину и спряталась под нее с головой.
Первая мысль, которая у нее мелькнула, когда она открыла глаза: где она? И что она здесь делает?
Яркий солнечный свет пробивался сквозь плотно задернутые шторы. Значит, уже день. И она лежит в кровати в одежде и даже в плотной шерстяной куртке.
И в ту же минуту Тильда вспомнила все! Как они с Рудольфом захватили полицейский фургон, а потом эти безумные гонки с преследованием, когда они удирали из Мюнхена, пытались укрыться в горах, а их почти настигли верховые полицейские, и море крови на полу, когда они наконец добрались до этого пристанища в горах.
Кто-то негромко дернул ручку входной двери и замер в недоумении. Тильда сразу поняла, в чем дело. Вернулись хозяева, а дверь в доме заперта изнутри. Она кубарем скатилась с кровати и в одних чулках метнулась на кухню, оттуда – в коридор, к входным дверям. Отодвинула засов, распахнула дверь и увидела на пороге пожилую женщину, которая изумленно уставилась на нее.
– Кто вы такая? И что вы делаете в моем доме? – ошарашенно поинтересовалась она после некоторой паузы.
Уже немолодая, приятной наружности седая женщина с румяным лицом, на котором приветливо светились темно-синие глаза.
– Сейчас я все вам объясню, сударыня! – затараторила Тильда. – Дело в том, что мы заночевали в вашем доме.
– Это я отлично вижу и сама! Но кто это «мы»? – проговорила хозяйка, заходя на кухню и ставя на стол корзинку, которая была у нее в руке.
Она бросила взгляд на колечко на левой руке, и в ту же минуту с уст Тильды само собой сорвалось неожиданное объяснение:
– Мой… мой муж, с ним случилось несчастье. У нас неприятности. Ужасные неприятности, и все из-за студентов.
– Да уж наслышана! Говорят, они опять взбунтовались. Как же надоела эта молодежь с этими своими вечными протестами! Давно пора найти на них управу, честное слово!
– Ну да! Вот и полиция хотела задержать нас, приняв за студентов. И моего мужа… ранили в ногу, – закончила Тильда, лихорадочно соображая, какова может быть реакция хозяйки на подобное признание.