Инферно - Браун Дэн. Страница 22

Вайента выполняла свои обязанности как истинный профессионал, и все шло без сучка без задоринки.

До вчерашнего вечера.

А потом вся карьера Вайенты полетела под откос. Неудивительно, что она находилась на грани эмоционального срыва.

Меня вышвырнули.

Запуск процедуры отстранения означал, что агент должен немедленно прекратить выполнение текущего задания и покинуть «район оперативных действий». Если бы отстраненный попал в руки властей, Консорциум заявил бы, что никто из его сотрудников и слыхом о нем не слыхал. Агенты понимали, что с этой организацией шутки плохи, – ведь они имели возможность на собственном опыте убедиться в том, как ловко она умеет искажать реальность в своих целях.

Вайента знала только о двух случаях отстранения. Сложилось так, что обоих отстраненных агентов она больше ни разу не видела. Раньше она считала, что их пригласили для дачи формального отчета и уволили, взяв с них обещание никогда не вступать в контакт ни с кем из прежних коллег.

Однако теперь ее уверенность поколебалась.

Ты просто паникуешь, успокаивала она себя. Консорциум никогда не опустится до такой грубой банальности, как хладнокровное убийство.

И все-таки по ее телу снова прокатилась холодная волна страха.

Инстинкт заставил ее бесшумно покинуть крышу отеля сразу же после того, как у дома напротив высадилась группа Брюдера, и теперь она гадала: может быть, этот инстинкт ее и спас?

Сейчас никто не знает, где я.

Прибавив газу на ровном, как стрела, уходящем прямо на север бульваре Поджо-Империале, она подумала, что значили для нее последние несколько часов. Прошлым вечером она волновалась за свою работу. Теперь – за свою жизнь.

Глава 20

Когда-то Флоренция была окружена сплошной стеной и главным входом в нее служили ворота Порта Романа, построенные в 1326 году. С тех пор прошли века и бо?льшую часть городских стен снесли, однако эти ворота уцелели, и поток транспорта до сих пор вливается в город сквозь глубокие арочные туннели в могучем каменном укреплении.

Корпус Порта Романа представляет собой старинную пятнадцатиметровую преграду из кирпича и камня, а в первоначальной арке и доныне сохранились массивные деревянные двери с засовами – правда, теперь они открыты круглые сутки и не мешают движению. Перед этими дверьми сходятся шесть крупных дорог, а на лужайке в центре развязки, образованной их слиянием, красуется большая статуя работы Пистолетто – женщина, покидающая город с огромным тюком на голове.

Хотя сейчас это место почти всегда забито ворчащими автомобилями, прежде у главных флорентийских ворот находилась «Фьера-деи-контратти» – своеобразная ярмарка невест, где отцы продавали дочерей замуж, часто заставляя их исполнять соблазнительные танцы в надежде заключить с женихом более выгодную сделку.

Когда беглецов отделяли от ворот всего несколько сот метров, Сиена остановила мопед и с тревогой указала вперед. Лэнгдон выглянул из-за ее спины и сразу же понял, что ее взволновало. Чуть поодаль стояла длинная вереница машин – двигатели их работали на холостом ходу. Движение на развязке было блокировано полицией, и туда подъезжали все новые патрульные автомобили. Вооруженные полицейские переходили от машины к машине, опрашивая водителей.

Неужели все это из-за нас? – подумал Лэнгдон. Не может быть!

Впереди показался мокрый от пота велосипедист – он ехал по бульвару Макьявелли в их сторону. Велосипед у него был лежачий, и он крутил педали босыми ногами прямо у себя перед носом.

Сиена окликнула его.

– Cos’ e successo? – Что случилось?

– E chi lo sa! – отозвался он с озабоченным видом. Откуда я знаю! – Carabinieri. – И покатил прочь, явно торопясь убраться от греха подальше.

Сиена обернулась к Лэнгдону. Лицо ее было угрюмо.

– Там все перекрыто. Военная полиция.

Где-то за их спинами взвыли сирены, и Сиена насторожилась, вглядываясь в дальний конец бульвара Макьявелли. На ее лице застыла маска страха.

Нас загнали в ловушку, подумал Лэнгдон, озираясь в поисках хоть какого-нибудь выхода – поперечной дороги, парка, аллеи, – но слева бульвар окаймляли частные дома, а справа тянулась каменная стена.

Сирены выли все громче.

– Туда, – предложил Лэнгдон, указывая вперед; там, шагах в тридцати от них, была пустая стройплощадка с передвижной бетономешалкой, за которой можно было кое-как спрятаться.

Резко стартовав, Сиена с ходу загнала мопед на тротуар и въехала на пустой участок. Они затормозили за бетономешалкой и тут же поняли, что здесь можно спрятать разве что трайк – на них самих места уже не оставалось.

– За мной, – приказала Сиена и кинулась к маленькой кладовке, приткнувшейся к стене среди кустов.

Нет, это не кладовка, сообразил Лэнгдон через пару секунд, невольно сморщив нос. Это временный туалет.

Когда они подбежали вплотную к биотуалету для рабочих-строителей, вой патрульных машин раздавался уже совсем рядом. Сиена подергала ручку, но дверь была заперта – на ней висела тяжелая цепь с замком. Схватив Сиену за локоть, Лэнгдон потащил ее вокруг домика и втолкнул в узкое пространство между туалетом и каменной стеной. Вдвоем они еле втиснулись в этот закуток, где от вони было почти нечем дышать.

Едва Лэнгдон успел нырнуть в укрытие вслед за своей спутницей, как в поле зрения показался черный «субару-форестер» с крупной надписью «CARABINIERI» на боку. Машина медленно прокатила мимо того места, где они прятались.

Итальянская военная полиция, подумал Лэнгдон, не веря своим глазам. Интересно, им тоже отдали приказ стрелять на поражение?

– Кому-то очень понадобилось нас найти, – прошептала Сиена. – И они знают, что мы где-то здесь.

– Джи-пи-эс? – предположил Лэнгдон. – Может, в проекторе есть маячок?

Сиена покачала головой:

– Ну нет. Если бы эту штуку можно было выследить, нас бы давно уже сцапали.

Лэнгдон слегка повернулся, чтобы поудобнее угнездиться в этом тесном – особенно при его габаритах – уголке. При этом у него перед носом очутились изящные граффити, нацарапанные на задней стене передвижного туалета.

Ай да итальянцы!

В Америке почти все туалеты размалеваны по-детски неуклюжими изображениями огромных грудей и пенисов. Однако стена этого домика больше походила на альбом начинающего художника – здесь были человеческий глаз, хорошо прорисованная рука, мужской профиль и сказочный дракон.

– Не думайте, что чужую собственность портят с таким вкусом по всей Италии, – сказала Сиена, прочитав его мысли. – Дело в том, что прямо за этой каменной оградой находится флорентийский Институт искусств.

Словно в подтверждение ее слов, неподалеку появилась группа студентов с большими папками для эскизов. Неторопливо шагая в их сторону, они болтали, курили и с удивлением поглядывали вперед, на суету у Порта Романа.

Лэнгдон с Сиеной пригнулись, чтобы студенты их не заметили, и тут Лэнгдона внезапно поразила одна любопытная мысль.

Грешники, закопанные по пояс вниз головой.

Возможно, в этом был виноват запах человеческих отправлений или вид мелькающих в воздухе босых ног давешнего велосипедиста, но, какова бы ни была причина, перед внутренним взором Лэнгдона снова возникли смрадный мир Злых Щелей и голые ноги, торчащие из-под земли.

Он живо обернулся к своей спутнице.

– Сиена! В нашей версии «La Mappa» ноги того бедняги, которого закопали вниз головой, были в десятом рву, верно? В самой нижней из Злых Щелей?

Сиена озадаченно посмотрела на него, словно удивившись, что он заговорил об этом именно сейчас.

– Да, в самом низу.

На долю секунды Лэнгдон вновь перенесся на сцену Венской академии. До эффектного финала его лекции оставалось уже совсем немного, и он только что показал слушателям гравюру Доре с изображением Гериона – крылатого чудища с отравленным шипом на хвосте, которое обитало прямо над Злыми Щелями.