Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I — XL. - Цао Сюэцинь. Страница 53

В это время снаружи послышались голоса.

— Кто там? — спросила Фэнцзе.

— Тетушка Сюэ прислала Сянлин спросить кое о чем, — ответила Пинъэр, — я ей все объяснила и отослала обратно.

— Ну и дела! — вскричал Цзя Лянь. — Ведь только что тетушка Сюэ проходила мимо меня с какой-то миловидной девочкой! Я ее впервые увидел. Тетушка сказала, что это та самая служанка Сянлин, из-за которой попал под суд Сюэ Пань. Недавно она стала его наложницей. До чего же хороша! А этот дурак Сюэ Пань ее опозорил!

— О-о-ох! — Фэнцзе скривила губы. — Я думала, во время поездки в Сучжоу и Ханчжоу ты хоть немного изменишься. А ты остался таким же, как прежде! Но раз эта Сянлин так тебе нравится, нет ничего проще, чем обменять Пинъэр на нее! Тебе, надеюсь, известно, что Сюэ Пань «ест из чашки, а заглядывает в котел». Сколько раз в этом году он ссорился с тетушкой Сюэ из-за того, что она мешала ему завести шашни с Сянлин! Наконец тетушка Сюэ решила, что Сянлин хороша собой, ласкова и послушна, даже некоторым барышням из знатных семей до нее далеко, и, созвав гостей, во всеуслышание объявила, что отныне Сянлин наложница ее сына! А тот через полмесяца бросил Сянлин, как бросал остальных!

В это время прибежал мальчик-слуга и доложил:

— Господин приглашает второго господина Цзя Ляня к себе.

Цзя Лянь встал, торопливо оправил одежду и вышел.

Фэнцзе спросила у Пинъэр:

— Зачем тетушка Сюэ присылала Сянлин?

— Какая там Сянлин? — ответила Пинъэр. — Все это я нарочно придумала. Вы только представьте, госпожа, жена Ванъэра совсем сдурела…

С этими словами она подошла к Фэнцзе и прошептала ей на ухо:

— Угораздило ее принести вам проценты как раз в то время, когда был дома второй господин! Хорошо, что я перехватила ее в прихожей. Вы же знаете своего мужа — за деньгами он и в кипящий котел полезет! Узнай он, что у вас завелись деньги, тотчас же их растратит! Деньги я у нее взяла, обругала ее, а вам нарочно сказала, что приходила Сянлин!

— Значит, вздумала меня за нос водить, — рассмеялась Фэнцзе. — А я-то решила, что тетушка Сюэ специально прислала служанку, узнав о приезде второго господина!

Пока они разговаривали, вернулся Цзя Лянь. Фэнцзе приказала подать вино и закуски, и супруги сели друг против друга. Фэнцзе любила вино, но при муже не осмеливалась пить. Вдруг вошла кормилица Цзя Ляня — мамка Чжао. Фэнцзе и Цзя Лянь поспешно встали, поднесли ей вина и предложили сесть на кан. Мамка Чжао наотрез отказалась. Тогда Пинъэр поставила рядом с каном столик и скамеечку для ног, и мамка Чжао на нее села.

Выбрав на своем столе два нетронутых блюда, Цзя Лянь распорядился поставить их на столик мамки Чжао.

— Эта еда для матушки слишком жесткая, — сказала Фэнцзе мужу, — как бы она не сломала зубы, — и обратилась к Пинъэр: — Подай разварную ветчину, о которой я говорила утром. Кстати, почему ты не велела ее разогреть? — И она снова заговорила с мамкой Чжао: — Матушка, отведай вина, которое привез твой сын!

— Вина я выпью! — сказала мамка Чжао. — И вы, госпожа, выпейте. Чего бояться? Только лишнего пить не надо. Я, собственно говоря, не вино сюда пришла пить, у меня к вам важное дело. Выслушайте меня и проявите хоть каплю участия. Господин Цзя Лянь всегда только обещает, а потом забывает свои обещания. Ведь я его выкормила! И теперь, когда состарилась, он мог бы хоть что-нибудь сделать для моих сыновей, ничего зазорного в этом нет. Я несколько раз обращалась к господину, он обещал, но ничего не сделал. Сейчас, когда небо послало великую радость, вам наверняка понадобятся люди. Вот я и пришла еще раз напомнить о своей просьбе. А то ведь недолго умереть с голоду, если надеяться на господина Цзя Ляня!

— Что ж, матушка, — промолвила Фэнцзе, — лучше поручи это дело мне. Разве ты не знаешь Цзя Ляня? Выкормила своим молоком неродного сына, а он к тебе так невнимателен! Неужели твои сыновья хуже других? Все знают, как ты о них заботишься! А вот Цзя Ляня ты вырастила не для себя — для чужих. Впрочем, может быть, я не права и этих чужих ты считаешь своими?

Все рассмеялись. Не сдержала улыбки и мамка Чжао и, помянув Будду, сказала:

— Наконец-то все стало ясно как день! Господин наш не разбирает, кто свой, кто чужой. Стоит его попросить, и по доброте своей он никому не откажет.

— А что, разве не так? — улыбнулась Фэнцзе. — Он особенно добр к мужчинам, у которых красивые жены, а с нами, женщинами, непреклонен и тверд.

— Я счастлива, госпожа, что вы ко мне так добры, — закивала головой мамка Чжао. — Давайте выпьем по чарочке! Раз это дело вы взяли на себя, мне нечего беспокоиться!

Цзя Лянь виновато усмехнулся и произнес:

— Нечего болтать глупости! Лучше накрывайте на стол, а то мне еще надо пойти кое о чем посоветоваться со старшим господином Цзя Чжэнем.

— Смотри не тяни с главным делом, — предупредила Фэнцзе. — Что сказал тебе старый господин, когда ты был у него?

— Что государыня вскоре должна навестить родителей, — ответил Цзя Лянь.

— Значит, это вопрос решенный? — спросила Фэнцзе.

— Почти, — с улыбкой ответил Цзя Лянь.

— Как все же милостив наш государь! — воскликнула Фэнцзе. — Судя по книгам и пьесам, таких государей не было с самых древних времен.

— Воистину, воистину! — подхватила мамка Чжао. — Целыми днями в доме только и разговоров что о каком-то свидании с родными, а я, старая дура, в толк никак не возьму, что это значит. Вот и от вас только что о том же услышала! Не растолкуете ли мне, что это значит?

Цзя Лянь принялся разъяснять:

— Наш государь, заботясь о чувствах своих подданных, считает, что самое главное — это почитание родителей и что отношения между родителями и детьми как в знатных семьях, так и среди простого народа основываются на едином естественном законе. Государь дни и ночи прислуживает своим родителям, но не в силах исполнить до конца свой сыновний долг. Что же тогда говорить о государевых женах, наложницах или девушках, много лет живущих во дворце? Мысли их нет-нет да и возвращаются к родителям, а родители тоскуют по дочерям, могут даже заболеть от тоски, и тогда нарушится установленная самим Небом гармония. Поэтому государь испросил у батюшки и у матушки для родственников своих жен и наложниц дозволения приезжать двадцать шестого числа каждого месяца ко двору и справляться о здоровье дочерей. Родители похвалили ныне правящего государя за его благочестие и гуманность, однако сказали, что во время подобных встреч все равно придется соблюдать все придворные церемонии и нельзя будет свободно выражать свои чувства. Поэтому особым указом было разрешено родственникам государевых жен и наложниц, если они владеют большими усадьбами и отдельными дворами, где можно удобно расположиться, помимо визита ко двору двадцать шестого числа, принимать у себя дворцовые экипажи с бубенцами, чтобы насладиться радостью встречи и выразить полностью родственные чувства, дарованные самим Небом. Кто же мог, получив этот указ, не испытать счастья бесконечной признательности? Отец Чжоу-гуйфэй тотчас же повелел выстроить отдельный двор Свидания с родными. У Тянью — отец У-гуйфэй — не замедлил отправиться за город присмотреть подходящий участок. В общем, дело это, можно сказать, решенное.

— Амитаба! — воскликнула мамка Чжао. — Вот, оказывается, что это значит! Выходит, и мы должны готовиться к приему нашей государыни?

— Об этом все и толкуют, — ответил Цзя Лянь. — Не то мы и забот никаких не знали бы!

— В таком случае и мне посчастливится увидеть большой свет! — произнесла Фэнцзе, не скрывая радости. — Жаль, что я еще так молода! Родись я раньше лет на двадцать — тридцать, все эти старики не презирали бы меня сейчас за то, что я неопытна и не видела света! Я только слышала, как император Тайцзу, подобно Шуню, совершал объезд своих владений, но, к сожалению, не могла быть свидетельницей этого события! А оно, пожалуй, интереснее всех книг!

— Да, подобные события случаются раз в тысячу лет! — поддакнула мамка Чжао. — Тогда я была еще девчонкой и мало что понимала. Господин Цзя в то время ведал строительством морских кораблей и ремонтом дамб в Гусу и Янчжоу. Помню, пришлось ему однажды принимать у себя государя. Сколько денег было истрачено! Поистине серебро текло рекой! Или еще…