Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I — XL. - Цао Сюэцинь. Страница 55

Столько накопилось важных дел в доме, что отцу, к великому удовольствию Баоюя, некогда было интересоваться его учебой. Однако его радость омрачала болезнь Цинь Чжуна, день ото дня тому становилось хуже.

Как-то, поднявшись пораньше, Баоюй умылся, причесался и хотел пойти к матушке Цзя, сказать, что собирается навестить Цинь Чжуна, как вдруг заметил Минъяня, который стоял у вторых ворот и делал Баоюю какие-то знаки.

— Ты почему здесь? — выйдя из дому, спросил Баоюй.

— Господин Цинь Чжун умирает, — ответил Минъянь.

Баоюй даже подскочил от испуга.

— Как это умирает? Ведь вчера он был в полном сознании! Я навещал его!

— Не знаю, — проговорил Минъянь. — Так сказал старик из их семьи, который только что приходил.

Баоюй помчался к матушке Цзя. Та тотчас же распорядилась дать Баоюю надежных провожатых.

— Проведай друга и возвращайся, — напутствовала она. — Не засиживайся!

Баоюй вернулся к себе, переоделся и выбежал из комнаты. Коляску еще не подали, и он в волнении метался по залу. Вскоре подъехала коляска, Баоюй вскочил в нее, Ли Гуй и Минъянь пошли следом.

У ворот дома, где жила семья Цинь, было безлюдно. Баоюй устремился во внутренние покои, слуги поспешили за ним. Две дальних родственницы Цинь Чжуна, невестки и сестры в страхе бросились врассыпную.

Цинь Чжун то и дело впадал в забытье, и под ним меняли циновку [154]. Баоюй не выдержал и заплакал навзрыд.

— Не плачьте, — уговаривал его Ли Гуй. — Брат Цинь Чжун до того ослабел, что на кане ему стало неудобно лежать и его перенесли на циновку. Своими слезами вы только расстроите его, господин!

Баоюй подошел к Цинь Чжуну. Тот лежал на подушке с закрытыми глазами, бледный как воск, и тяжело дышал.

— Брат Цинь Чжун, это я — Баоюй! — Баоюй позвал раз, другой, третий, но Цинь Чжун даже не открыл глаз.

Он давно впал в беспамятство и почти не дышал. Он уже видел толпу демонов с веревками и бирками, где записан приговор, готовых броситься на него и утащить с собой.

Но душа Цинь Чжуна не могла так сразу расстаться с телом. Цинь Чжун помнил, что в семье некому присматривать за хозяйством, что еще не обрела приюта Чжинэн, и умолял демонов хоть ненадолго отсрочить исполнение приговора. Но демоны были неумолимы и еще упрекали Цинь Чжуна: «Ты — грамотный, книги читал! Неужели не знаешь поговорки: „Если Янь-ван приказал тебе умереть в третью стражу, кто дерзнет оставить тебя в живых до пятой?“ Мы, обитатели царства тьмы, бескорыстны и никому никаких поблажек не делаем, не то что обитатели царства света, у тех вечно находятся отговорки!»

Вдруг среди общего шума душа Цинь Чжуна услышала: «Это я, Баоюй!» — и еще горячее стала молить: «Почтенные духи, будьте хоть чуточку милосердны, позвольте мне поговорить с другом, и я тотчас вернусь». — «Какой там еще друг?» — зашумели демоны. «Я вас не стану обманывать, — продолжал Цинь Чжун. — Это внук Жунго-гуна, его детское имя Баоюй».

Стоило это услышать главному демону-судье, как он пришел в замешательство и обрушился на бесенят с бранью: «Говорил я вам: давайте его отпустим. Но вы меня не послушали и так галдели, что привлекли внимание человека, которому покровительствует сама судьба! Что теперь делать?»

Тут демоны замахали руками, затопали ногами и стали поносить главного демона: «Эй, старый, раньше ты был грозным и могущественным, а сейчас испугался „Драгоценной яшмы“! Ведь Баоюй из мира света, а мы из мира тьмы, и нам до него нет никакого дела!»

Главный демон еще больше распалился и стал неистово браниться.

О том, что произошло дальше, вы узнаете из следующей главы.

Глава семнадцатая

И вот наступила кончина Цинь Чжуна. Баоюй плакал навзрыд. Насилу удалось слугам его успокоить немного, но, возвращаясь во дворец Жунго, он все время ронял слезы.

Матушка Цзя пожертвовала на похороны несколько десятков лянов серебра и послала в знак соболезнования подарки семье умершего. Баоюй совершил жертвоприношение.

На седьмой день после смерти Цинь Чжун был похоронен, и на этом наш рассказ о нем кончается. Баоюй еще долго грустил, но постепенно и он утешился.

Как-то к Цзя Чжэну явились ведавшие работами в саду и сказали:

— Почти все работы закончены. Старший господин Цзя Шэ все осмотрел. Соизвольте и вы проверить. Если что не так, переделаем. Тогда останется лишь развесить горизонтальные надписи над дверьми и воротами да придумать парные надписи.

Цзя Чжэн подумал и произнес:

— Придумать надписи, пожалуй, самое трудное. Лучше бы это сделала сама виновница торжества, гуйфэй, но ведь она не видела сада! А без надписей прекрасные виды, беседки и террасы, великолепные цветы, ивы, горки и ручьи не произведут на нее желанного впечатления.

Находившиеся тут же друзья и приживальщики из числа знатных молодых людей поддержали Цзя Чжэна:

— Это верно, уважаемый господин! Но позвольте дать вам совет. Можно сделать наброски горизонтальных надписей из двух, трех или четырех слов и составить вертикальные парные фразы, написать их на шелке и развесить так, чтобы изнутри они освещались фонарем. Когда же пожалует ваша дочь, гуйфэй, вы попросите ее выбрать самые лучшие.

— Пожалуй, вы правы, согласился Цзя Чжэн. — Давайте пройдемся и посмотрим. Постараемся придумать надписи. Получится — хорошо. Не получится — пригласим Цзя Юйцуня, пусть он придумает.

— Цзя Юйцуня? — воскликнули все в один голос. — Да вы не хуже его придумаете.

— Поймите, — возразил Цзя Чжэн. — Мне и в детстве не удавались стихи о цветах, птицах, горах и реках, а сейчас, когда я обременен делами, и подавно. В этом деле я совершенный профан, и мои грубые надписи только испортят красоту сада и беседок.

— Все это неважно, — не сдавались те. — Можно в конце концов обсудить каждую надпись и удачные — использовать.

— Пожалуй, — согласился Цзя Чжэн. — Кстати, погода великолепная, и я рад возможности немного погулять.

С этими словами он направился к выходу, а за ним остальные. Цзя Чжэнь поспешил вперед предупредить слуг.

Баоюй никак не мог забыть Цинь Чжуна, очень тосковал, и матушка Цзя приказала водить его каждый день в сад гулять. И вот, гуляя по саду, Баоюй вдруг увидел направлявшегося к нему Цзя Чжэня.

— Ты все еще здесь? — вскричал тот. — Скорее уходи, сюда идет отец.

Баоюя как ветром сдуло, следом за ним бросились и служанки. Но только он свернул за угол, как увидал отца с целой свитой друзей. Скрыться было некуда, и Баоюй отошел в сторонку.

Отцу Баоюя, Цзя Чжэну, не раз приходилось слышать от Цзя Дайжу о незаурядных способностях сына в составлении парных надписей, вот только учиться он не любил и ему необходим был хороший наставник. Желая испытать Баоюя, Цзя Чжэн приказал ему следовать за ним, и Баоюю ничего не оставалось, как подчиниться.

Приблизившись к саду, все увидели Цзя Чжэня, а с ним целую толпу слуг и надсмотрщиков, которые стояли по обе стороны ворот.

— Прикажи закрыть ворота, — обратился отец Баоюя к Цзя Чжэню, — я сначала погляжу на них, а уж потом войдем в сад.

Цзя Чжэнь сделал знак людям закрыть ворота, и Цзя Чжэн принялся их внимательно осматривать.

Главные ворота состояли из пяти пролетов, наверху — крытая выпуклой черепицей крыша с коньком, по форме напоминавшим рыбу; решетки и створки украшены модной в те времена тонкой резьбой в виде разнообразных цветов, ворота одноцветные без красного лака и пестрой росписи. К воротам вела лестница из белого камня с высеченным на нем узором из тибетских лотосов. По обе стороны лестницы белоснежные стены, внизу с орнаментом из полосатого, словно тигровая шкура, камня. Все красиво и необычно.