Дочь крови - Бишоп Энн. Страница 84
Деймон сидел на краю постели, а на его губах играла ухмылка, полная боли. Даже несмотря на заклинания сохранности, цвета на картине начинали блекнуть и она обтрепалась по углам. И все же ничто не могло стереть легкую улыбку и опасный блеск в глазах Люцивара. Это был единственный портрет, который имелся у Деймона, сделанный много веков назад, когда его брат еще обладал аурой надежды, свойственной юности, до того, как служба при различных дворах превратила красивое, молодое лицо в подобие гор Аскави, которые он так любил. Оно приобрело жесткость, а тени, залегшие в уголках глаз, не рассеивались даже при ярком солнечном свете.
В дверь тихо, застенчиво постучали, и в комнату тихонько скользнула Джанелль.
— Привет, — произнесла она, очевидно не зная, как ее встретят.
Деймон обнял Джанелль за талию, когда она подошла поближе. Девочка положила руки ему на плечи и крепко прижалась к нему. Под глазами залегли синяки, и она мелко дрожала.
Деймон нахмурился:
— Тебе холодно? — Когда Джанелль покачала головой, он прижал ее покрепче к себе, зная, что внешнее тепло не в силах растопить внутренний холод. Однако после того, как они какое-то время простояли обнявшись, дрожь прошла.
Деймон не раз задумывался, рассказала ли она Сэйтану об инциденте в музыкальной комнате. Взглянув на нее сейчас, он узнал ответ. Джанелль ничего не говорила Жрецу. Она не отправлялась на свои прогулки уже три дня, а вместо этого сидела запершись в своем горе и одиночестве, гадая, есть ли хоть одно живое существо, которое не испытывает страха перед ней. Он пришел к Черному цвету совсем молодым человеком, но уже зрелым и готовым к этому, и все же ему стало не по себе, стоило оказаться так глубоко во Тьме. А для девочки, которая не знала ничего другого, которая шла странными, одинокими путями со своей первой сознательной мысли и при этом тянулась к людям, подавляя то, что составляло всю ее сущность… но она не могла преуспеть в этом. Иллюзия всегда будет разбиваться вдребезги, столкнувшись с первым же брошенным вызовом, открывая то, что лежит под маской.
Деймон напряженно рассматривал личико девочки, которая не менее пристально изучала фотографию, по-прежнему покоившуюся в его руке. Он со свистом втянул воздух, когда ему открылась простая истина. Он лишь носил Черный. Джанелль же была самой Чернотой. Однако в ее случае это означало не только темную, необузданную силу, а еще и смех, озорство, сочувствие, целительство… и снежки.
Деймон поцеловал ее в макушку и посмотрел на картину:
— Вы бы с ним отлично поладили. Он всегда с готовностью влипал в неприятности.
За это замечание Деймон был вознагражден тенью улыбки.
Джанелль снова взглянула на портрет:
— Теперь он больше похож на то, что он есть. — Ее глаза сузились, и неожиданно девочка обвиняюще посмотрела на Деймона. — Подожди-ка. Ты же сказал, что он был твоим братом…
— Был. — И есть. И всегда будет.
— Но он же эйрианец!
— У нас были разные матери.
Ее глаза приобрели странное выражение.
— Но один отец.
Он наблюдал за тем, как Джанелль так и этак мысленно складывает вместе кусочки мозаики, и уловил мгновение, когда они все стали на места.
— Это многое объясняет, — пробормотала она, взъерошив светлые кудряшки. — Но он еще не умер, знаешь ли. Эбеново-серый по-прежнему в Террилле.
Деймон моргнул.
— Как… — начал было он. — Откуда ты знаешь?
— Я посмотрела. Не бойся, я никуда не ходила, — торопливо добавила Джанелль. — Я не нарушила свое слово.
— Но тогда откуда… — Деймон покачал головой. — Забудь, что я спросил.
— Это не похоже на попытки пробиться через Опалы или Красный с расстояния, чтобы отыскать конкретного человека. — В ее глазах снова появилось отсутствующее выражение. — Деймон, единственный человек, кроме Люцивара, который носит Эбеново-серый, — это Андульвар, а он уже давным-давно не живет в Террилле. Кто еще это мог быть?
Деймон вздохнул. Он ничего не понял, но почувствовал облегчение от осознания этого простого факта.
— Как ты думаешь, можно сделать копию этой картины? — спросила девочка.
— Зачем?
Джанелль одарила его взглядом, который заставил Деймона вздрогнуть.
— Конечно.
— И получить твой портрет?
— К сожалению, его у меня нет.
— Мы могли бы сделать его.
— Но зачем… не важно. На это есть причины?
— Разумеется.
— Я полагаю, ты не скажешь мне, в чем они заключаются?
Джанелль подняла одну бровь. Она так живо скопировала его излюбленный жест, что Деймон с трудом подавил смешок. «Так мне и надо», — подумал он.
— Ну, как хочешь, — произнес он, с сожалением покачав головой.
— Скоро?
— Да, моя Леди, скоро.
Джанелль отошла было, но тут же вернулась, легонько чмокнула его в щеку и ушла.
Подняв бровь, Деймон покосился на закрытую дверь, а затем перевел взгляд на портрет.
— Какой же ты идиот, Заноза, — с любовью протянул он. — Да, Люцивар, ты бы здорово здесь повеселился.
Сэйтан откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы перед собой.
— Зачем?
— Потому что мне бы очень хотелось его иметь.
— Да, ты это уже говорила. Почему?
Джанелль небрежно сложила руки, глядя в потолок, а затем чопорным, властным тоном ответила:
— Сейчас не самое подходящее время для подобных вопросов.
Сэйтан подавился. Когда он снова обрел способность дышать, то произнес:
— Очень хорошо, ведьмочка. Ты получишь этот портрет.
— Два?
Сэйтан смерил ее долгим, выразительным, суровым взглядом. Она одарила его неуверенной, но веселой улыбкой. Одно Сэйтан успел уяснить совершенно точно, общаясь с Джанелль. Иногда лучше не знать, что у нее на уме.
— Два.
Девочка пододвинула кресло к столу из черного дерева. Облокотившись на сверкающую полированную поверхность и опустив подбородок на руки, она торжественно произнесла:
— Я хочу купить две рамы, но не знаю где.
— А какие тебе нужны?
Джанелль встрепенулась:
— Симпатичные, не очень большие, из тех, что открываются, как книжка.
— Двойные рамы?!
Джанелль пожала плечами:
— Ну да, чтобы поместилось две картинки.
— Хорошо, я достану их для тебя. Что-нибудь еще?
Девочка вновь приобрела серьезный вид.
— Я хочу купить их сама, но не знаю, сколько они стоят.
— Ведьмочка, это же не проблема…
Джанелль опустила руку в карман и вытащила какой-то предмет. Положив неплотно сжатый кулачок на стол, она открыла ладошку:
— Как ты думаешь, если это продать, денег хватит на рамки?
Сэйтан невольно задохнулся, но его рука не дрогнула, когда он взял камень и поднес его к свету.
— Откуда у тебя это, ведьмочка? — спросил он спокойно, почти рассеянно.
Джанелль сложила руки на коленях и опустила глаза:
— Ну… видишь ли… я гуляла с подружкой, и мы шли через одну деревню. У дороги упали камни, и один из них придавил ногу маленькой девочки. — Она сгорбилась. — Она ужасно болела — нога, я хочу сказать, из-за камня, и я… в общем, я ее исцелила, а отец девочки отдал мне вот это в знак благодарности, — скороговоркой пробормотала Джанелль и поспешно прибавила: — Но он не сказал, что я должна обязательно это сохранить. — Она помолчала немного. — Так как ты думаешь, этого хватит на две рамки?
Сэйтан зажал камешек между большим и указательным пальцами.
— О да, — сухо произнес он. — Думаю, этого будет более чем достаточно, чтобы исполнить твое желание.
Джанелль улыбнулась ему, сбитая с толку.
Сэйтан изо всех сил старался говорить спокойным, безразличным тоном.
— Скажи-ка мне, ведьмочка, а ты, случайно, не получала подобные подарки от других благодарных родителей?
— Ага. Дрейка согласилась их хранить для меня, потому что я совсем не знаю, что с этим делать. — Ее личико посветлело. — Она выделила мне комнату в Цитадели — точно так же, как ты подарил мне покои в Зале.