Пусть идет снег - Грин Джон. Страница 20

— Так, — проговорил Джей, пытаясь успокоиться. — Так, так, так. — Вдохнув поглубже, он добавил: — Это было круто! Самые отпадные американские горки!

— Я изо всех сил держусь, чтобы не обоссаться, — сказал я, мечтая вернуться домой — к фильму про Джеймса Бонда и попкорну, — просидеть до утра, поспать несколько часов и отпраздновать Рождество с Герцог и ее семьей. Я семнадцать с половиной лет прожил без пенсильванских черлидеров. И еще один день как-нибудь протяну.

А Джей все не унимался:

— Я все это время думал об одном: твою же мать, я сдохну в голубеньком лыжном костюме. Маме придется опознавать труп, после чего она до конца жизни будет считать, что ее сын, когда она не видела, любил переодеться вечно мерзнущей порнозвездой семидесятых.

— Думаю, я без хашбраунов сегодня смогу обойтись, — объявила Герцог.

— Да, — согласился я. — Точно.

Джей принялся горланить, что он снова хочет на американские горки, но мне уже с лихвой хватило.

Дрожащим пальцем я ткнул в телефон, чтобы позвонить Кеуну:

— Чувак, слушай, мы даже с Гроув-парк не можем выехать. Снега слишком много.

— Дружище, ну постарайся еще. По-моему, друганы Митчелла даже еще не стартовали. А Билли позвонил паре ребят из колледжа и велел им привезти бочонок пива, потому что трезвыми эти очаровательные дамы не снизойдут до общения с нами… Эй! Извини, это Билли ударил меня бумажным колпаком. Билли, я сейчас ассистент менеджера! И я доложу о твоем поведе… Эй! Ну приезжайте, пожалуйста. Я не хочу застрять тут с Билли и кучей пьяного народа. Они разгромят мне ресторан, меня уволят, и… прошу вас.

Джей тем временем скандировал сзади:

— Горки! Горки! Горки!

Я захлопнул свою раскладушку и повернулся к Герцогу. Я собирался настаивать на том, чтобы немедленно вернуться домой, но тут раздался очередной звонок. Мама!

— Машину взять не удалось. Мы вернулись в отель, — сообщила она. — До Рождества всего восемь минут, я собиралась подождать, но папа устал и хочет лечь, так что скажем это сейчас…

Папа присоединился к ней, и они закричали в трубку, его безрадостное «Счастливого Рождества!» прозвучало на октаву ниже, чем мамино громогласное.

— Счастливого Рождества! — ответил я. — Звоните, если что, у нас еще два фильма про Бонда.

Прямо перед тем, как мама повесила трубку, пискнул второй входящий вызов. Кеун. Я включил громкую связь.

— Скажите, что вы выехали.

— Да мы же с тобой только что говорили. Мы все еще торчим в низине. И думаю, мы вернемся домой, — добавил я.

— Нет! Сюда! Сейчас же! Я только что узнал, кого позвал Митчелл — Тимми и Томми Рестонов. Они выехали. Но вы можете их сделать. Можете, я знаю! Вы просто обязаны! Я не допущу, чтобы мое рождественское черлидерово чудо испоганили эти близнецы! — И Кеун повесил трубку.

Кеун любил все драматизировать, но сейчас я его понимал. Рестоны могли испоганить почти все что угодно. Тимми с Томми были однояйцевыми близнецами, совершенно не похожими друг на друга. Тимми весил сто пятьдесят килограммов, но он не был жирным, просто он был очень сильным и еще невероятно быстро бегал — лучший игрок в нашей футбольной команде. Томми же вместился бы в одну братову штанину, но эта нехватка в размере с лихвой компенсировалась дикой агрессией. В средней школе Тимми с Томми устраивали супербойни на баскетбольной площадке. Мне кажется, зубов ни у одного из них не осталось.

Герцог повернулась ко мне:

— Ладно, речь уже не о нас, как и не о черлидерах. Надо спасти Кеуна от близнецов.

— Если их заметет снегом в «Вафельной» на несколько дней и закончатся запасы еды, сами знаете, что их ждет, — сказал Джей.

Герцог подхватила — уж это она умела делать хорошо:

— Каннибализм. И первым съедят Кеуна.

Я покачал головой:

— Но машина же…

— Подумай о черлидерах, — взмолился Джей.

И хотя я кивнул, думал я не о них. А о вершине холма и расчищенных дорогах, по которым мы можем попасть вообще куда угодно.

(глава пятая)

У Герцога, как обычно, родился план. Поведала она его, пока мы все так же стояли посреди дороги:

— Значит, проблема в том, что, когда мы ползли в гору, скорости не хватило. А почему? Потому что мы начали медленно. Так что отъезжай как можно дальше по прямой и мчи. Мы въедем на холм на более высокой скорости и по инерции доберемся до вершины.

Особо соблазнительным мне этот план не показался, но лучше я ничего придумать не мог, так что медленно отъехал задом до высокого сугроба, холм возвышался прямо перед нами, хотя из-за непрекращающегося снега я его едва видел.

Остановился я только тогда, когда въехал к кому-то во двор так, что у Карлы прямо перед бампером оказался огромный дуб. Колеса чуть-чуть покрутились, и машина наконец замерла на снегу.

— Пристегнулись? — спросил я.

— Да, — ответили Джой и Герцог вместе.

— Воздушные подушки включены?

— Ответ положительный, — кивнула Герцог.

Я посмотрел на нее. Она улыбнулась и вскинула брови.

Я кивнул:

— Так, давайте обратный отсчет.

— Пять, — хором начали друзья. — Четыре. Три… — Я начал давить на газ. — Два. Один. — Я перешел на передний ход, и мы рванули, ускоряясь рывками, временами глиссируя по снегу.

На холм мы въехали со скоростью шестьдесят километров в час, что на тридцать километров больше допустимой в нашем районе скорости. Я привстал, натянув ремень, всем своим весом давя на педаль, но машина пробуксовала, и скорость начала падать.

— Давай, — сказала Герцог.

— Ты можешь, Карла, — тихонько бурчал сзади Джей, и машина продолжала двигаться вперед, хотя с каждой секундой скорость потихоньку падала.

— Карла, давай-ка затаскивай свою тяжелую задницу на холм! — крикнул я, ударив по рулю.

— Не ругай ее, — сказала Герцог, — лучше нежно подбодрить. Карла, девочка, мы тебя любим. Ты такая хорошая машина. Мы в тебя верим. На сто процентов.

У Джея началась паника.

— У нас не получится.

— Не слушай его, Карла, — ласково продолжала Герцог. — Ты справишься. — Я уже снова увидел и вершину холма, и свежерасчищенную трассу. Карла как бы говорила: «Кажется, я смогу, кажется, я смогу», а Герцог все гладила приборную панель, приговаривая: — Карла, я тебя люблю. Ты же знаешь это, да? Каждое утро я просыпаюсь и первым делом думаю о своих чувствах к машине матери Тобина. Малышка, я понимаю, что это звучит странно, но это правда. Я тебя люблю. И я знаю, что ты можешь.

Я остервенело жал на газ, колеса крутились. Скорость упала до тринадцати километров в час. Мы приближались к сугробу высотой около метра — это снегоуборочная машина скидывала снег на обочину, заблокировав нам дорогу. А мы были уже так близко. Но спидометр показывал уже восемь километров в час.

— Боже, а до низа теперь так далеко, — сказал Джей со смехом в голосе.

Я посмотрел в зеркало заднего вида. И правда.

Мы продвигались вперед всего по несколько сантиметров, не более того. Холм тут был уже не такой крутой, но нам все же не хватит скорости. Я тщетно изо всех сил давил на газ.

— Карла, — продолжала Герцог, — пришла пора сказать тебе правду. Я в тебя влюблена. Карла, я хочу быть с тобой. У меня раньше таких чувств к машине никогда не возни…

Я уже буквально вдавил педаль в пол, и тут вдруг машина перестала пробуксовывать, и мы рванули вперед сквозь сугроб, доходивший до лобового стекла, и сумели его преодолеть — наполовину разметав по сторонам, наполовину переехав. Теперь мне пришлось резко жать на тормоза, потому что мы приближались к знаку остановки. Карла завиляла из стороны в сторону, и внезапно вместо того, чтобы остановиться, мы оказались уже на шоссе, развернутыми в нужную сторону. Я погнал по трассе.

— ДААААААААА! — кричал Джей. Подавшись вперед, он потрепал Герцог по растрепанной кудрявой голове. — МЫ ТАК КРУТО НЕ СДОХЛИ!

— Умеешь ты с машинами разговаривать, — сказал я Герцог.