Принц Вианы - Старицкий Дмитрий. Страница 50

Или уже почти сьер?

— Мне не нужно золото. Мне нужно серебро, эквивалентное этой сумме в любой монете, только не порченой.

— Его легче собрать, ваше высочество, но это составит большой обоз. Доставить его из Баварии сюда будет небезопасно. Бургундия еще не замирена. По ней до сих пор шастают толпы бывших наемников.

— Мне не нужно столько серебра здесь, в Нанте. Оно мне нужно в Беарне. К декабрю. Но не позже Рождества.

— Очень опасно, ваше высочество, везти такой обоз сушей, тем более что путь будет пролегать через Гельвецию. А там разбойник на разбойнике сидит в каждом ущелье.

— Так наймите охрану из этих же швейцарских разбойников. Я слышал, что они честно соблюдают взятые на себя обязательства, в отличие от германских ландскнехтов [191]. В конце пути они останутся служить мне минимум несколько лет. Деньги на это можете взять из той же бочки, но я надеюсь на ваше благоразумие в тратах.

Видя обескураженность банкира, я добавил:

— Наймите столько алебардистов, спитцеров [192] и арбалетчиков, сколько посчитаете нужным для полноценной охраны этого серебряного обоза. Сотню… две… три… сколько будет нужно. Я дам вам патент моего капитана, и вы сами соберете кампанию [193]. И когда вы доведете этот обоз до Беарна, то я, в ознаменование ваших заслуг перед моей короной, пожалую вам идальгию. По всем правилам и торжественно. А не тишком из-под полы. И тогда ваше отношение к нобилитету будут признавать во всей христианской Европе. И еще лестный для вас момент. В испанской геральдике корона сьера очень похожа на германскую корону фрейгера.

— Не сочтите за лесть, ваше высочество, но я сражен таким мощным умом в столь юном теле.

— Оставьте любую лесть для придворного приема, мэтр. Здесь мы с вами говорим о делах, как деловые люди.

— Вас не осудит ваша родня за то, что дадите дворянство банкиру, практически ростовщику? — выразил Вельзер очередное опасение.

Обжегшись с императором на молоке, банкир со мной дул на воду.

— Это мои проблемы, мэтр. К тому же я дарую идальгию не ростовщику в Нанте, а капитану моей армии в Беарне, который выполнил для меня особо важное и тяжелое задание, с риском для жизни. Тем более что впереди у меня коронация в Наварре и сопутствующая ей раздача пряников. Так что чем быстрее вы доставите мне серебро, тем лучше будет для вас. А также у меня много проектов, на которых ваша родня может если не утроить, то по крайней мере удвоить свой капитал. Но это в будущем. Если вы согласны, то несите писчие принадлежности для составления кондотты [194]. Зачем тянуть время, которого и так мало. Время — деньги: так, кажется, говорят в вашем кругу?

Уехал я от банкира только после полудня, отказавшись от завтрака, но не удержался от того, чтобы выклянчить еще чашечку кофе. Даже спустился с хозяином на кухню, чтобы лично показать мэтру Иммануилу «правило трех закипаний», чем привел последнего в полный восторг.

В итоге, приехав с пустыми руками, я увозил с собой фунт жареных зерен мокко, увесистый кошель с тремя сотнями флоринов задатка нашей сделки «золото в обмен на герб» и сердечное заверение самого банкира, что дело с галерой он разрулит в ближайшее время, к нашему обоюдному удовольствию. А в будущем доставит мне на дом серебряный обоз и не менее трех сотен лучших в мире швейцарских пехотинцев.

Слово сказано.

Император в Вене, хоть и римский, а дурак — бочку золота на крашеную деревяшку не поменял. Но у каждого свои тараканы в голове. Оно и хорошо, теперь эта бочка досталась мне, как и ВАССАЛЬНАЯ ПРИСЯГА банкира, что намного ценнее золота. Мне же все это обойдется в заброшенный хутор, который на бумаге я обзову сеньорией, и затраты на художника, который будет малевать на пергаменте новый дворянский герб. Я его уже придумал: на желтом поле — бочка, лежащая на телеге, влекомой беарнским красным быком. Или просто три красных бочки на желтом поле. Говорил же, что люблю лаконичные гербы. Можно конечно же нарисовать и монеты, только это изображение уже забито флорентийским родом Медичи, который, кстати, тоже из банкиров вырос.

Когда подъезжали к постоялому двору, стал накрапывать мелкий грибной дождик, не заслоняющий солнце, но заставивший нас за городской стеной резко прибавить в аллюре. Просто так мокнуть никому не хотелось.

Осень на носу, господа. Пора с перелетными птицами двигать на юг. В Наварру.

В «Петухе и устрице» дым коромыслом закончился, но разнузданность продолжалась. Девки никуда не ушли и теперь, сидя на коленях у кнехтов, развлекали их хоровым пением заунывных бретонских баллад. Ну да, куда же они уйдут, если вчера мы только задаток «мамке» дали.

Никуда не исчезнувший молодой дамуазо в жакете с «горностаями» при моем появлении в харчевне стряхнул с колен юную прелестницу, выскочил из-за стола, брякнулся передо мной на одно колено и протянул из-за пазухи мятый пергамент.

Это было письмо от «тетушки» — бретонской герцогини, в котором она пеняла «дорогому племяннику» за то, что он предпочел постоялый двор ее гостеприимству в герцогском замке. Ну и далее про то, что я «совсем как не родной» бла-бла-бла-бла… А то не знаем мы этих «родных». Паук мне тоже вроде как родной дядя.

— Как тебя звать, юноша? — спросил я, закончив чтение.

— Конон, ваше высочество, виконт де Поэр, паж ее светлости дюшесы.

— Передай ее светлости, что мы обязательно будем ее гостями, как только приведем себя в порядок. Скажем так… сегодня к ужину. Потом возвращайся — будешь нашим поводырем, а то мы города не знаем.

Отпустив домой дамуазо, впрочем, не дамуазо уже, а целого виконта, я проследовал в свой номер. Сопровождал меня только Микал, нагруженный деньгами и оружием не хуже иного осла.

Сейчас сядем, монеты высыплем, на кучки поделим: куда, кому, за что. Потом и поесть можно будет.

Микал ключом отпер дверь и открыл ее, пропуская меня вперед…

Чезанах?

В номере у окна сидела красивая девушка и что-то вышивала на пяльцах, тихонечко напевая себе под нос. Волосы ее были полностью убраны в некое подобие тюрбана, частично закрывающего уши.

— Мадмуазель… — протянул я, реально не зная, что дальше говорить.

Не поверите, но я несколько растерялся от неожиданности.

Микал со стуком бросил сумки с деньгами и покупками на пол и завел левую руку за спину. Видать, за дагу ухватился.

Девушка встала, сделала классический придворный реверанс и, не вставая из него, произнесла:

— Ваша милость, я так счастлива, что вы пришли. Дело в том, что я проснулась в этом номере запертая, и слава Деве Марии, что мне тут оставили кувшин с водой и ночную вазу.

— И чем вы тут занимались?

— Вышивала платочки для наваррского принца, которого вчера я так и не сподобилась увидеть.

Она протянула мне батистовый платок, на котором в уголке белым шелком был вышит вензель — двойная буква «F» под условной короной. Причем вышиты весьма аккуратно и искусно. Я бы даже сказал — красиво.

М-дя… Совсем плохой стал. Не узнать девицу, которую сам же в прошлую бурную ночь неистово совокуплял, — это что-то… Нормально так, да? Только по голосу и опознал. А тут еще такое… «Была я раньше белошвейкой и вышивала часто гладью…»

— У вас, оказывается, талант, мадемуазель, — оценил я ее работу. — Так почему же вы с таким талантом всего лишь подмастерье цеха блудниц?

— Белошвейка слишком мало зарабатывает для того, чтобы я смогла выкупить свою семью из долгов.

— И сколько стоит в этом городе такой вышитый уголок?

— Обол. Один обол. И это еще дорого. У лучших мастериц. А так — обол за дюжину.

— Сколько вы вышили платков, пока сидели тут в заточении?

— Все, что были тут на полочке, — полдюжины. Нитки с иголкой и складные пяльцы всегда со мной.

вернуться

191

Ландскнехт (нем. Landsknecht – кнехт от земли) – наемный пехотинец в германских странах из представителей низших сословий в противовес рыцарям дворянам, хотя последние нередко занимали должности их офицеров. Термин был введен в употребление ок. 1470 г. Ландскнехты были своеобразным «немецким ответом» швейцарской пехоте, к которой питали взаимную ненависть. Отряд ландскнехтов назывался «бандой» или «кампанией», что во многих европейских языках до сих пор означает роту, численность которых была от нескольких десятков до сотен, а то и тысяч человек. Во главе кампании стоял капитан, который был старшим военачальником и казначеем; в его задачи входило найти нанимателя, заключить с ним договор и распределять оплату между подчиненными в соответствии с должностью и заслугами. Войска наемников – ландскнехтов и рейтар, получившие распространение в Европе с конца XV до начала XVIII в. стали переходным звеном от рыцарской конницы Средневековья к регулярным армиям нового времени, комплектовавшимся рекрутами.

вернуться

192

Спитцер – пехотинец пикинер, вооруженный спитсей.

вернуться

193

Кампания (фр. compagnies) – традиционно на русский язык переводится как «рота». В Средние века конные ордонансные кампании жандармов достигали численности в 1000 человек при 3000 лошадей. Пехотные кампании ландскнехтов имели численность от нескольких десятков до нескольких тысяч чел. Командовал кампанией капитан, назначающий лейтенантов, фельдфебеля, горниста, знаменосца и капралов. Гвардейские придворные кампании обычно имели численность в 100 чел. при таком же офицерском составе. Кампании наемников имели разную численность.

вернуться

194

Кондотта (итал. condotta) – договор о найме на военную службу в средневековой Италии, который обычно заключался с командиром отряда наемников. В XV в. в кондотте стоит только имя командира, и деньги получает он один. Кондотьер считает себя уже не главарем банды, а генералом.