Мартовскіе дни 1917 года - Мельгунов Сергей Петрович. Страница 78

Разговор Алекс?ева с представителями Правительства показывает, что вопрос об отставк? Н. Н. еще не был р?шен, как отм?чает и протокол зас?данія Правительства 5-го марта: "отложить р?шеніе вопроса (д?ло идет о нам?стничеств? па Кавказ?) до личных переговоров в Ставк?... министра Предс?дателя с Великим Князем, о чем послать В. Кн. телеграмму". Но на другой день посл? секретных (для общества) переговоров по поводу "деликатнаго" вопроса член правительства Керенскій в Москв? публично говорил в зас?даніи Сов?та Р. Д.: "Ник. Ник. главнокомандующим не будет". На собраніи солдатских и офицерских делегатов в Кино-театр? он заявил еще опред?ленн?е: "Я могу зав?рить вас, что не останусь в теперешнем кабинет?, если главнокомандующим будет Ник. Ник".

Вел. Князь прибыл в Ставку, принес присягу Врем. Правительству [307]и формально вступил в отправленіе должности верховнаго главнокомандующаго [308]. Ни кн. Львов, ни Гучков в Ставку не по?хали, предоставив Алекс?еву разр?шить своими средствами "деликатный" вопрос. Правительство должно было в конц? концов вынести р?шеніе. В 3 часа дня 11-го марта Львов передал Алекс?еву: "Я только что получил телеграмму от в. кн. Н. Н., что он прибыл в Ставку и вступил в отправленіе должности верховнаго главнокомандующаго... Между т?м посл? переговоров с вами по этому вопросу Вр. Пр. им?ло возможность неоднократно обсуждать этот вопрос перед лицом быстро идущих событій и пришло к окончательному выводу о невозможности в. кн. Н. Н. быть верховным главнокомандующим. Получив от него из Ростова телеграмму, что он будет в Ставк? одиннадцатаго числа, я послал навстр?чу офицера с письмом, с указаніем на невозможность его верховнаго командованія и с выраженіем надежды, что он во имя любви к родин? сам сложит с себя это высокое званіе. Очевидно, посланный не усп?л встр?тить Вел. Князя на пути, и полученная, благодаря этому, телеграмма В. Кн. о его вступленіи в должность стала, изв?стна Петрограду и вызвала большое смущеніе. Достигнутое великим трудом успокоеніе умов грозит быть нарушенным [309]. Временное Прав. обязано немедленно объявить населенію, что В. Кн. не состоит верховным главнокомандующим. Прошу помочь нашему общему д?лу и вас, и Великаго Князя. Р?шеніе Вр. Прав. не может быть отм?нено по существу, весь вопрос в форм? его осуществленія: мы хот?ли бы, чтобы он сам сложил с себя званіе верховнаго главнокомандующаго, но, к сожал?нію, по случайному разъ?зду нашего посланника с Великим Князем, это не удалось". Алекс?ев отв?тил на безпокойство Правительства: "вопрос можно считать благополучно исчерпанным. Ваше письмо получено В. Кн. сегодня утром [310]. Сегодня же посланы дв? телеграммы: одна вам, что В. Кн., подчиняясь выраженному пожеланію Вр. Пр., слагает с себя званіе... [311]. Вторая телеграмма военному министру с просьбой уволить В. Кн. в отставку". Н. Н. просил гарантировать ему и его семейству "безпрепятственный про?зд в Крым и свободное там проживаніе"... "Слава Богу" — облегченно вздохнул председатель Сов?та министров...

Никакого волненія появленіе Н. Н. в Ставк? не вызвало — в газетах не упомянут был даже самый факт. Офиціальное Пет. Тел. Аг. сообщало 12-го, что Н. Н. "отр?шен" от должности верховнаго главнокомандующаго. Очевидно, агентство сообщало "из офиціальных источников", что Н. Н. прибыл в Ставку "всл?дствіе недоразум?нія". Будучи назначен Николаем II, Вел. Кн. " немедленно вы?хал в Ставку, не усп?в получить предложеніе Вр. Пр. не вступать в командованіе войсками. Курьер Вр. Пр. разъ?хался с Н. Н.". Теперь Н. Н. сообщено, что назначеніе его, состоявшееся "одновременно с отреченіем Николая Романова, не д?йствительно". Это сообщеніе —утверждала агентская информація —- сд?лано Н. Н. "в Ставк?(?) военным министром А. И. Гучковым в 3 часа дня 11-го". Не представит затрудненія оц?нить правдивость офиціальнаго правительственнаго сообщенія, так изумительно подтасовавшаго д?йствительность, а равно искренность той тактики, которая приводила к "отр?шенію" от должности лица, добровольно сложившаго свои полномочія "во имя блага родины". В стремленіи найти мирный выход из конфликтнаго положенія Правительство жертвовало своим достоинством.

3. "Центр контр-революціоннаго заговора".

Как ни оц?нивать д?йствій Правительства, нельзя не признать, что описанная выше тактика в сущности весь одіум за несоотв?тствующее духу революціонных дней назначеніе Великаго Князя офиціальным вождем арміи перекладывала на верховное командованіе на фронт?, положеніе котораго и без того было исключительно трудно. Выходило так, что верховное командованіе без в?дома Врем. Правительства, за кулисами подготовив назначеніе Ник. Ник., пыталось фактически передать армію в руки представителя отрекшейся династіи. Само Правительство, того, быть может, не сознавая, создавало почву для демагогіи. И не приходится удивляться тому, что через н?сколько дней в связи с другими сообщеніями, приходившими с фронта (о них скажем дальше) и пріемом в Исп. Ком. депутаціи от баталіона. георгіевских кавалеров, в "Изв?стіях" появилась зам?тка: "Ставка — центр контр-революціи". В ней говорилось, что Могилев по сообщенію георгіевских кавалеров, пос?тивших 12-го марта Сов?т, сд?лался "центром контр-рев. заговора": "офицеры-мятежники организуют реакціонныя силы... утверждают, что новый строй... недолгов?чен, и что скоро на престол? будет возстановлен царь Николай... Делегація георг. кав. сообщала в подтвержденіе своих слов много фактов и в частности имена офицеров, явных врагов новаго режима". "Исп. Ком. — утверждала зам?тка — признал такое положеніе вещей совершенно недопустимым и постановил довести до св?д?нія Врем. Прав. о том, что, по мн?нію Исп. Ком., необходимо безотлагательно назначить Чрезвыч. Сл?дственную Комиссію для раскрытія монархическаго заговора и прим?рнаго наказанія изм?нников, врагов русскаго народа. Правительство об?щало принять нужныя м?ры. Будем над?яться, что оно проявит в этом д?л? надлежащую энергію и будет д?йствовать безпощадно по отношенію к шайк? черносотенных заговорщиков. Только таким путем возможно предотвратить бурные эксцессы со стороны солдат, глубоко возмущенных наглостью реакціонеров в их безнаказанностью". Заостренность вопроса, сказавшуюся в зам?тк? сов?тскаго офиціоза, который далеко не всегда выражал правильно формальную позицію Исп. Ком., очевидно, сл?дует ц?ликом отнести в область т?х личных домыслов, которые Стеклов (фактическій редактор "Изв?стій"), как мы вид?ли, любил в Контактной Комиссіи выдавать за р?шенія отв?тственнаго органа так называемой "революціонной демократіи". В протокол? Исп. Ком. ничего подобнаго н?т: по поводу пріема депутаціи георгіевских кавалеров сказано лишь, что "необходимо послать депутатов, которые помогли бы им сорганизоваться и связали бы фронт с Сов?том". Разнузданная демагогія Стеклова пошла дальше, и в общем собраніи Сов?та 14-го он выступил по собственной иниціатив? с возмутительными коментаріями будущаго декрета об объявленіи вн? закона "генералов-мятежников", дерзающих не подчиняться вол? русскаго народа и ведущих открытую контр-революціонную агитацію среди солдат: "всякій офицер, всякій солдат, всякій гражданин", в толкованіи Стеклова, получит "право и обязанность" убить такого реакціоннаго генерала раньше, ч?м он "святотатственно поднимет свою руку". Впервые за, дни революціи публично раздался голос, призывающій к безнаказанным убійствам, и удивительным образом непосредственно никто не реагировал на эту гнусность: только представители Царскосельскаго гарнизона, как явствует из протокола Исп. Ком. 16-го марта, пожелали "объясниться" по поводу зам?тки, появившейся в "Изв?стіях". Об?щаннаго будто бы "декрета", на чем настаивал Стеклов, Правительство, конечно, не издало, но агитація безотв?тственных демагогов, как мы увидим, наложила свой отпечаток на соотв?твующіе правительственные акты.