Мартовскіе дни 1917 года - Мельгунов Сергей Петрович. Страница 88

Большевицкіе изсл?дователи сп?шат (не слишком ли опрометчиво!) сд?лать вывод: мир — "таков был первый непосредственный вывод каждаго солдата", получившаго изв?стіе о революціи. Правда, сама по себ? это н?сколько иная постановка вопроса, нежели та, что формулируется словами: "под знаком отрицанія войны родилась русская революція". Подобная концепція связана с утвержденіем, принявшим, естественно, парадоксальный вид у Троцкаго: "Революція обнаружила то, что случилось до нея"... "безнадежно было нравственное состояніе. Его можно опред?лить так: арміи, как арміи, уже не было". Парадокс поддержал Чернов: новой властью армія "была унасл?дована от старой в состояніи еле сдерживаемаго разложенія. Не революція разложила армію. Противоположное мн?ніе основано на том, что только посл? революціи это подспудное разложеніе ц?ликом вышло наружу". Тайное стало явным. "Что раньше проявлялось в ней спорадически, в вид? отд?льных внезапных судорожных конвульсій, то проступило ясной для вс?х наружной синью"... Этот тезис развивал и Керенскій в воспоминаніях, предназначавшихся для иностранных читателей — он утверждал, что в арміи к 17 году исчезла "всякая дисціплина". Еще доныне, в качеств? формальнаго главы революціонной арміи, на московском Государств. Сов?щаніи, Керенскій шел дальше и называл старую армію, связанную "ненавистными ц?пями механическаго принужденія", "т?лом на глиняных ногах и почти без головы".

Конечно, отрицать наличность до революціи явленій, которыя могут быть отнесены к числу признаков "разложенія" арміи на фронт?, не приходится, равно, как и зарожденіе "солдатской вольницы" в тылу. Соотв?тствующіе прим?ры могут быть многочисленны, начиная со свид?тельства ген. Крымова, прі?хавшаго с фронта и утверждавшаго в Петербург? среди общественных д?ятелей (по крайней м?р? в передач? Родзянко — явно преувеличенной) за н?сколько м?сяцев до переворота, что армія "постепенно разлагается" и что "в теченіе зимы может просто покинуть окопы и поля сраженія". "Из сказаннаго ясно — зам?чает мемуарист Родзянко — что почва для окончательнаго разложенія арміи им?лась на лицо задолго до переворота"... Еще бол?е мрачную картину "разложенія арміи" в конц? 16 г. набрасывала записка петербургскаго жанд. управленія в октябр? 16 г., передавая отчасти наблюденія кадетских парламентаріев и уполномоченных земскаго и городского союзов, рисующих "чудовищную картину жизни тыла и настроенія войск", которая предв?щает "скорый конец войны". В этих наблюденіях, переданных через жандармских осв?домителей, "моральное разложеніе" войск см?шивается подчас с ростом в них настроеній революціонных... Очевидно, это не одно и то же. И записка сама совершенно парализует свой вывод, сообщая наблюденія т?х же "уполномоченных", что "дух арміи был бы великол?пен, если бы был хотя н?сколько выше состав офицеров"...

Останемся в пред?лах понятія "разложенія арміи" в прямом смысл? слова. Каждый лишній день войны, дававшій пищу для "пораженческой" пропаганды, должен был усиливать симптомы, грозившіе ц?лости и боеспособности арміи, как это наблюдалось на вс?х фронтах сражавшихся держав [357]. Но не всякая заразная бацилла, вошедшая в организм, обязательно приводит к бол?зни. Бол?знь возникает всетаки тогда, когда бациллы захватывают весь организм, т. е. тогда, когда организм перестает сопротивляться. Выло ли это в русской арміи наканун? переворота? Конечно, н?т. Неужели не прав был Алекс?ев, отнюдь не скрывавшій бол?зненных симптомов в жизни старой арміи и говорившій в критическій момент революціи на августовском московском Госуд. Сов?щаніи, что в "руки новой власти поступила армія, которая способна была выполнить и дал?е свой долг и вести многострадальную Россію к скорому окончанію войны". Это была армія относительно "прочная и твердая", сохранившая свою "внутреннюю дисциплину" и сознаніе своих "нравственных обязанностей", несмотря на вс?, быть может, т?невыя стороны своего быта. Опровергать это положеніе могут публицисты и политики, но не историки. "См?шно и неумно", по мн?нію Чернова, сваливать вину за разложеніе арміи на революцію, но с еще большим правом такіе эпитеты могут быть приложены к утвержденіям противоположнаго характера. Факт слишком очевиден: если не февральскій переворот сам по себ?, то дальн?йшій ход революціи сод?йствовал постепенному распаду арміи — вовсе не надо быть "реакціонером", как думает Керенскій, чтобы "поддерживать" подобную версію. Однако, вс? преувеличенія, как в ту, так и в другую сторону, надо отнести в плоскость обостреннаго чувства воспріятія современников или поздн?йшей политической полемики [358]. На военном сов?щаніи в Ставк? 17-18 дек. шестнадцатаго года, исполнявшій тогда временно обязанности Алекс?ева ген. Гурко на пессимистическую оц?нку Рузскаго исключительно неблагопріятных условій, в которых находится С?верный фронт, им?ющій такое распропагандированное гн?здо, как Рига, сд?лал, как видно из офиціальнаго протокола, зам?чаніе, что, если бы д?йствительность вполн? соотв?тствовала этому пессимизму, то противник давно прорвал бы фронт [359]. В параллель к той трезвой оц?нк?, которую давал Гурко на декабрьском сов?щаніи в Ставк?, можно сказать, что вопреки многочисленным авторитетным свид?тельствам военных спеціалистов, фронтовыя арміи, несмотря на вс? посл?дующіе эксперименты, которые производили над ними кентальскіе выученики, в теченіе восьми м?сяцев революціи сохраняли боевыя возможности до посл?дняго дня своего cуществованія [360], т. е. в теченіе всего до-большевицкаго періода революціи организм арміи противод?йствовал заразным бациллам.

Наибол?е ярким проявленіем разложенія арміи должно было явиться дезертирство с фронта. Современная молва до февральской революціи доводила это явленіе в старой арміи в годы войны до колоссальной цифры в 2 милліона чел. Ген. Гурко в своих воспоминаніях называет подобное утвержденіе "легендой", — и это д?йствительно было легендой, родившейся в дни военных неудач в 15-м году [361]. Припомним заявленія министра вн. д. Щербатова в истерической обстановк?, царившей в Сов?т? Министров в дни л?тняго кризиса и описанной в протокольных записях Яхонтова, заявленія о "повальной" сдач? в пл?н под вліяніем пораженческой пропаганды. Военные историки старой школы присоединяются в мн?нію ген. Гурко и склонны ограничиться признаніем лишь скромной офиціальной цифры дезертиров — около 200 т. Но метод изм?няется, когда д?ло касается революціи — зд?сь вн? всякой статистики старая ходячая цифра в 2 милл. выступает, как н?что-несомн?нное: проф. Парс, прикомандированный к русской арміи и ім?вшій связи в общ. кругах, утверждает даже в предисловіи к книг? Керенскаго, что двухмилліонной цифры дезертирство достигло в первые два м?сяца революціи. Откуда заимствовал англійскій историк свои св?д?нія? В?роятно, он механически повторил ходячую цифру, ибо в основной своей работ? он ссылается только на свои личныя воспоминанія — так, очевидно, "говорили". 2 милліона и два м?сяца — это чрезвычайная гипербола, которую ввел на страницы своих исторических работ о русской революціи и ген. Головин [362]. В конц? концов реальных данных, свид?тельетвующих об увеличеніи в революціонное время дезертирства по сравненію с т?м, что было до переворота, н?т. Если бы уже в март? происходило такое массовое б?гство с фронта, которое было облегчено отсутствіем надзора в тылу, то не стал бы Алекс?ев в офиціальном рапорт? в апр?л? отм?чать факт нед?льнаго дезертирства (с 1 по 7 апр?ля) с С?вернаго и Западнаго фронта в разм?р? 8 тыс. челов?к. Очевидно, эта цифра казалась выходящей из ряда обычных. "Эпидемія дезертирства" в революціонное время носила н?сколько специфическій характер — это было как бы дезертирство "временное", мотивом котораго являлось опасеніе, что солдаты на фронт? при даровом разд?л? земли останутся без над?ла. Черту эту отм?тил на С?верном фронт? Рузскій, жаловавшійся в письм? в Ставку 17 марта на "значительное дезертирство" в его арміи, оговариваясь, что точных св?д?ній об этом явленіи пока не им?ется. Говорит об этом Парс, изображая д?ло в крайне преувеличенном вид? и объясняя пропагандой большевиков, призывавших армію расходиться для того, чтобы принять участіе в разд?л? земли. В первые два м?сяца вліяніе большевиков на армію было совершенно незначительно, и оставленіе фронта никогда массоваго характера не им?ло. Любопытен факт, отм?ченный н?которыми членами Врем. Комитета, ?здившими на фронт, что временные "дезертиры", возвращаясь в полк и узнав о продленіи срока явки дезертиров, объявленном правительством, "немедленно ?дут обратно на родину".