Граница горных вил - Тихомирова Ксения. Страница 54

Наверно, надо поделиться предварительной цепочкой умозаключений. Я испугался, что таинственное логово охотников находится прямо под нами. Потом подумал и решил, что у страха глаза велики. Будь оно так, зачем им держать базу возле горной границы, зачем в горах же ловить Кроноса и убегать куда-то не под землю, а за горный перевал? Зачем идти ночью по деревенской улице? Все это скверно, и все же их главное подземелье, по-видимому, находилось не под нами — и на том спасибо. Но если они привыкли к подземельям, то могли организовать себе подземный путь из города: вырыть свой или использовать имеющийся.

Для начала я призвал муниципального начальника, который имел план расположения всех легальных люков и ходов. Он дал мне копии своих бумаг и двух «специалистов» (то есть рабочих) в помощь. Я передал то и другое Дьюле, объяснив свою идею. Во-первых, методично прочесать весь город и поискать лишние люки — это простейшее решение задачи. Во-вторых, если лишних не будет, обследовать те ходы, что выходят на дальние окраины, в первую очередь, на западные. Ну, а потом все остальные. Я предложил брать в помощь и самих ребят из Лэнда, но Дьюла отказался.

— Нет. На них охотятся — им нечего туда соваться, в самое пекло. И ты тоже делай свои дела, а в канализацию не лезь. Если будет что-нибудь интересное, я тебе сразу сообщу.

Я и занимался своими делами. У ребят прошел пик экзаменационной лихорадки. Им выдали для начала каждому по диплому — кому какой интересней. Нельзя сказать, чтобы это как-то украсило или изменило их жизнь. Разве что заставило несколько целенаправленней подумать о будущих занятиях и вообще о месте в жизни. Мы с Бет в Лэнде больше не жили, но ребят видели постоянно. Обычно народ собирался на «явочной квартире» и стучался во дворец, мы открывали дверь — а дальше как получится: или мы к ним, или они к нам. Таким же образом я отправлялся в университет на свои необременительные «пары». Бет относилась к предстоящему выбору ребят очень спокойно.

— Здесь все находят свое место, — сказала она мне. — Зачем торопиться? Еще год или два им лучше побыть вместе, считая себя — как бы сказать? — несовершеннолетними, наверно. Попробовать разную работу, подыскать жилье. А может быть, они решат, что лучше не искать себе другого места, остаться в Лэнде. Будет еще один поселок, вот и все. Они уже сейчас устраивают там школу для соседских ребятишек. Ганка и Сьюзен, между прочим, специально учились обучать малышей.

Саньку она действительно отправила преподавать в университет. Завкафедрой, как я понял, знал, что это за дитя, и не протестовал (тут оксфордский диплом как раз и пригодился). Так, дал пару напутственных советов.

В один из дней (в четверг) мы с ней одновременно заканчивали наши «пары» на разных курсах, и это совпадение вылилось для меня в серию хулиганских приключений.

В сухой и теплый день в начале сентября мы с Санькой чуть не столкнулись в вестибюле и вышли из дверей, обмениваясь первыми университетскими впечатлениями. На лестнице, плавно спускавшейся навстречу каштановой аллее, Санька остановилась и внимательно оглядела ближайшие деревья. Я тоже их оглядел. Под одним из каштанов стояло, задрав головы, несколько детишек из тех, чьи мамы болтали на лавочках, в тени бульвара. В ветвях каштана что-то зашевелилось, и дети, как по команде, наклонились вниз, подобрали с земли каштаны и стали бросать их в крону дерева. Самое странное, что ни один каштан обратно не упал. Санька уверенно направилась к детской толпе, и я за ней. Подойдя ближе, мы увидели, в чем дело. На нижней ветке дерева непринужденно и естественно пристроился Андре. Каштанами, которые кидали ему дети, он жонглировал. Увидев нас, он свернул представление, спрыгнул вниз и раздал каштаны зрителям (они были довольны, но расходиться не хотели). Андре взглянул на Саньку, на меня и предложил:

— Не хочешь погулять немного с нами?

— Ну, если я не помешаю…

— Нет, не помешаешь. Нам все равно придется менять маршрут.

— Почему?

— Видишь ли, пока я сидел на дереве, мне пришло в голову, что мы неправы. Я каждый раз встречаю Саню — я ее страховщик, если помнишь, — и мы идем домой сначала по этим каштанам, потом по водосточным желобам — ну и так далее, до постоянного коридора или до «явочной квартиры». Это, конечно, самый безопасный путь, но, может быть, студентам будет странновато, что их преподаватель бродит по крышам. А уж начальству это точно не понравится. Поэтому я предлагаю отойти отсюда на несколько кварталов, замести следы, а там уж погулять на воле. Тебя Бет ждет как — с минуты на минуту или вообще, примерно ждет?

Я улыбнулся.

— Вообще. Примерно.

— Да мы недолго. Ты же знаешь: время не проблема. Давайте ваши папки в мой рюкзак.

Я посмотрел на Саньку. Она кивнула.

— Пошли. Начнем от той кирпичной стены. Тут есть глухая стена, — пояснила она мне, — нас никто даже не увидит.

И мы непринужденно повернули в боковую улочку, быстро добрались до кирпичного брандмауэра, воровато оглянулись, взлетели по стене и по плющу на крышу и начали «гулять на воле». Я сразу понял: если мне чего и не хватало в жизни, так это именно прогулок под осенним ярким небом с быстрыми белыми облаками. То от трубы к трубе, то с карниза на дерево, а с дерева на карниз, то безмятежно, то играя в прятки с прохожими. Первая прогулка показалась мне возмутительно короткой и неправдоподобно легкой. Когда весной меня учили, все было гораздо экстремальней. А тут я даже и рубашки не испачкал.

Санька с Андре учли мои замечания. В следующий раз (в понедельник) они специально поджидали меня на университетской лестнице. Второй выход включал в себя несколько чердаков, крыши сараев и прыжки под щитом через пару-другую переулков. Запрыгнув в «явочную квартиру» уже известным способом, я, прежде чем идти домой, заглянул в зеркало и понял, что надо срочно принять меры. Это было нетрудно: стирка происходит у нас по уговору со стиральным чаном, новая рубашка появляется по уговору со шкафом. А уж умылся я своими силами.

Вторник и среду мы пропустили, а в следующий четверг я предупредил Бет, что задержусь, и мы по крышам обошли все городские достопримечательности: старинные фигурные фронтоны, статуи и урны, вид сверху на фонтаны, на Павлиний сквер, на ярмарку цветов — в начале осени это такое море красок, что дух захватывает. Я взглянул на Андре, и он кивнул.

— Я это напишу отсюда, сверху. И еще тот фонтан с тремя старушками — помните? Этакое заколдованное царство. Они сидят там, как три парки, каждый день.

В тот день мы ушли очень далеко от «явочной квартиры» и несколько раз устраивали привал. Сначала мы облюбовали низкую, почти плоскую крышу флигеля, накрытую с одного бока старым кленом, как шатром. На крышу уже лег первый слой опавших листьев, но крона не казалась поредевшей. Мы сидели невидимками в разноцветном шатре, на теплой красной черепице. Андре свесился вниз, что-то высматривая, и шепотом воскликнул:

— Есть! Вон на углу мороженое. Я сейчас.

Он соскользнул по клену вниз и с той же легкостью взлетел обратно, держа в руке три больших вафельных рожка. Внизу слышался стук шагов, обрывки разговоров и другие городские звуки, приходившие издалека и звучавшие под сурдинку: то звон трамвая, то гудок в порту, то музыка в каком-нибудь окне — детские пальчики на пианино. Ребята смотрели на меня с открытым торжеством.

— В конце концов, что тут такого, если людям нравится ходить по крышам? — сказал Андре невинным тоном. — Когда идут дожди, конечно, хуже: все время смотришь под ноги, чтобы не поскользнуться. Но вот в такое время и весной, по-моему, ходить нужно только под самым небом.

Следующая остановка была не такой мирной. Нам встретилось несколько каштанов, и мои спутники с какой-то буйной деловитостью набили коричневыми плодами все свои карманы. Выбрали крышу со множеством труб и устроили бой. Я предпочел отсидеться на соседней крыше (все равно мне нечем было кидаться), как в партере, наслаждаясь зрелищем и размышляя о том, как им удается не стучать по черепице. Зато боевые выкрики иногда раздавались на всю улицу. Прохожие поднимали головы, ребята зажимали себе рты.