«Злой город» против Батыя. «Бессмертный гарнизон» - Поротников Виктор Петрович. Страница 25

– Ты совершишь роковую ошибку, Бельгутей, если не прислушаешься к моим словам, – продолжил Гуюк-хан. – Знай, я могу тебя простить за твой малодушный поступок, но от Бату-хана ты прощения не дождешься. Скоро Бату-хан прибудет к Кизель-Иске со своими отборными войсками. Вернись в мой стан, Бельгутей, и ты избежишь гнева Бату-хана.

Бельгутей оказался глух к увещеваниям Гуюк-хана. Он страдал от ран, скорбел по своим погибшим воинам, не желал и слышать о новых сечах с урусами. «Еще две-три битвы с урусами – и из мангутов никого не останется! – с горечью сказал Бельгутей. – С кем я тогда вернусь в наши монгольские степи? Как посмотрю в глаза женам, сестрам и матерям в наших кочевьях?»

К концу дня Гуюк-хан прискакал назад в свое становище под Козельском. Он вернулся один.

Едва Гуюк-хан вступил в свой шатер, как приближенные доложили ему, что конные отряды из монгольского племени онхочжитов во главе с их ханом Кокечуем прошли мимо их стана, узнав, что Козельск еще не взят.

– Я вскочил на коня, догнал Кокечуя и хотел пристыдить его, но негодяй даже не стал меня слушать! – жаловался Гуюк-хану его преданный военачальник Сукегай.

Гуюк-хан с мрачным лицом расхаживал по своей просторной юрте, в раздражении щелкая плетью по голенищу своего сапога.

«Найманы и мангуты бегут прочь, устав от сражений с урусами! – угрюмо размышлял Гуюк-хан. – Мой курень распадается на глазах, как расколотый горшок. У меня приказ Бату-хана взять Кизель-Иске и ожидать его здесь. Как штурмовать этот проклятый городишко на горе, если среди моих воинов царят неуверенность и разброд. Никто из них не хочет биться с русами. Помощи от других ханов мне не дождаться! Вот и онхочжиты прошли мимо, не задерживаясь у моего становища. А еще раньше точно так же прошмыгнули стороной, не протянув мне руку помощи, буирские унгираты. Все рвутся в Степь!»

Поздно вечером Гуюк-хан созвал на совет своих военачальников. Он объявил им, что выхода у них нет: надо начинать штурм Кизель-Иске. Иначе Бату-хан разгневается и тогда могут слететь с плеч многие головы. Гуюк-хан повелел китайцу Ло Ганю завтра с утра заняться постройкой метательных машин. Старик Ло Гань покивал наполовину лысой головой, в его невозмутимости проступала готовность преодолеть любые трудности и справиться с порученным ему делом. Мастерами по изготовлению осадных машин и негасимых зажигательных смесей в татарском войске были исключительно китайцы. Лучшим мастером из них был престарелый Ло Гань.

При осаде Рязани и Коломны татары смогли ворваться в эти города лишь после того, как сожгли негасимым китайским огнем деревянные стены и башни. Кирпичные крепостные стены, неуничтожимые огнем, татары пробивали огромными камнями, используя все те же китайские камнеметы. Так были захвачены войском Чингис-хана и его сыновей самые крупные и неприступные города Хорезма.

Глава пятая

Гнев Бату-хана

Приготовления к штурму Козельска в стане Гуюк-хана были в самом разгаре, когда сюда подошли главные силы татар во главе с Бату-ханом.

Бату-хан пожелал побеседовать с Гуюк-ханом наедине, узнав, что курень последнего стоит под Козельском уже пять дней, не предприняв ни одной попытки для штурма.

Бату-хан сидел на белой кошме в своем шатре и яростно отчитывал Гуюк-хана, не стесняясь выражений и не скрывая своей давней неприязни к нему. Эти двое давно ненавидели друг друга, с той поры как при загадочных обстоятельствах был убит на охоте старший сын Чингис-хана Джучи, отец Бату. По слухам, к этому были причастны младшие братья Джучи, которые нашептали своему отцу, будто их старший брат составил заговор с целью отнять у своего великого отца верховную власть над монгольскими племенами. Сильнее всех наушничал отцу на старшего брата Угэдей, отец Гуюк-хана. Скорее всего Джучи был убит по тайному приказу Чингис-хана после того, как тот не явился в отцовскую ставку для дачи объяснений. Доказательством этого послужило то обстоятельство, что расследование смерти Джучи при жизни Чингис-хана так и не было проведено.

После смерти Чингис-хана по его завещанию верховным каганом обширной монгольской державы стал Угэдей. Благодаря этому возвысились и сыновья Угэдея, Гуюк-хан и Кадан. Поскольку на курултае было решено оказать помощь Бату для завоевания западных стран, которые должны были войти в его улус, Гуюк-хан и Кадан поступили под начало Бату вместе с девятью другими царевичами Чингисидами. Склоняя голову перед Бату, Гуюк-хан и Кадан в душе ненавидели его, считая, что у них больше прав на верховное главенство в этом походе, как у сыновей великого кагана.

Бату-хану вскоре должно было исполниться тридцать три года. Он был старше Гуюк-хана на два года и старше Кадана на четыре года. Прекрасно зная про честолюбивые амбиции своих двоюродных братьев, про их тайные козни у него за спиной, Бату-хан опирался в этом зимнем походе на Русь прежде всего на своих верных полководцев Субудая и Бурундая, а также на четверых родных братьев.

Во внешности Бату-хана было больше сходства с его матерью-китаянкой, нежели с отцом-монголом. Бату-хан был невысок ростом и довольно тщедушен телом, любую непогоду и походные трудности он переносил с трудом, поскольку был подвержен частым простудам, страдал болями в желудке и спине. При нем постоянно находились лекари-китайцы, массажисты и знахари. Причем, принимая целебные снадобья от врачей, Бату сначала давал их пробовать своим слугам. Своей жестокостью Бату уродился в отца, а недоверием и подозрительностью он пошел в деда. Одевался Бату-хан чаще в китайские одежды, нежели в монгольские. Свои длинные волосы Бату-хан также укладывал по китайской моде, подражая в этом китайским императорам, из рода которых происходила его мать. Бату-хан был единственным среди внуков Чингис-хана, кто неплохо говорил по-китайски.

Гуюк-хан в отличие от Бату-хана был кряжист и широкоплеч, так как в нем текла степная монгольская кровь как со стороны отца, так и со стороны матери. Гуюк-хан ни в чем не стремился подражать китайцам, гордясь своим монгольским происхождением и тем, что войска его деда в свое время сокрушили китайскую державу Цзинь. Штаны и чапан на Гуюк-хане всегда были монгольского покроя, как и его обувь. Черная густая шевелюра на голове Гуюк-хана была выбрита по краям в виде двух залысин, спереди на его низкий лоб свешивалась узкая, ровно подстриженная челка. Сзади длинные волосы ниспадали на спину, как грива степного коня.

Зная, как ревностно относится Бату-хан к точному выполнению своих приказов, Гуюк-хан в разговоре с ним сумел выгородить себя, обвинив в дезертирстве найманов, мангутов, буирских унгиратов и прочих степняков, отряды которых проходили мимо Козельска, не горя желанием осаждать этот город.

«Мои воины готовятся к штурму, повелитель, – склонив голову, молвил Гуюк-хан. – Китайцы и их слуги вовсю строят камнеметы, без которых никак не обойтись при осаде Кизель-Иске. Этот град урусов очень неприступен. Также нужно соорудить много длинных лестниц».

Пройдя по становищу Гуюк-хана и увидев воочию приготовления для решительного приступа, Бату-хан смягчился и подобрел. Он пригласил Гуюк-хана и его нойонов на пир в свой шатер. Тут же Бату-хан призвал к себе своих преданных темников Субудая и Бурундая, приказав им во главе двадцати тысяч всадников двинуться вдогонку за теми татарскими отрядами, которые самовольно ушли на юг.

«Привезете мне головы Таян-хана и Бельгутея, – распорядился Бату-хан. – Хану буирских унгиратов нужно отрезать нос за трусость, а Кокечуя надлежит высечь плетьми за то, что он уклонился от битвы с урусами. Пусть мои кешиктены зорко следят за тем, чтобы ни один монгол не повернул коня к югу без моего приказа. Мои доблестные тумены взяли огромный град Ульдемир, так неужели небольшой городок Кизель-Иске устоит перед моим войском!»

Монгольская гвардия, созданная Чингис-ханом, называлась кешик. Отсюда воины-гвардейцы назывались кешиктенами. Все царевичи-чингизиды имели в своем распоряжении войска, это укрепляло их власть и способствовало некоторой независимости друг от друга. Однако полным могуществом мог обладать лишь тот из чингизидов, под чьим началом находился отборный конный корпус кешиктенов. Перед походом на Запад великий каган Угэдей передал кешиктенов Бату-хану, тем самым поставив сына Джучи выше своих сыновей и всех прочих царевичей Чингисидов.