Николай II в секретной переписке - Платонов Олег Анатольевич. Страница 71

Целую тебя без конца, с глубочайшей любовью и преданностью. Навсегда твоя

Женушка.

Бэби надеется завтра написать. Он похудел и побледнел. Весь день был на воздухе. Спал сегодня до десяти с четвертью, очень весел и счастлив, что будет причащаться с нами.

Очень мила фотография, где ты снят во время купания. Несколько слов от Ани тебе, и от меня Н.П.

Царское Село. 28 августа 1915 г.

Любимый,

Я только что видела старика. Ему необходимо с тобой видеться, а потому он завтра выедет. Он много думал о том, кого бы можно было назначить министром внутренних дел, но, по его мнению, нет подходящего кандидата, за исключением разве Нейдгардта [348]. И я тоже полагаю, что он был бы не плох (папа Танеев тоже упоминал о нем) — из Татьяниного комитета. Он прекрасный работник и доказал это на деле, чрезвычайно распорядителен и энергичен. Правда, скучный человек, но тут ничего не поделаешь, его “величественность” может воздействовать наДуму. К тому же ты его хорошо знаешь и можешь говорить с ним, как тебе заблагорассудится, не стесняясь. Надеюсь только, что он не принадлежит к шайке Джунковского и Дрентельна. Мне думается, что он мог бы держать в руках остальных министров и этим помочь старику.

Он находит, что совершенно невозможно работать с министрами, не желающими с ним сговориться, но он, так же, как и мы, находит, что сейчас его не следовало бы удалять, ибо это-то им и желательно, и если им сделать эту уступку, то они станут еще хуже. Если ты хочешь это сделать, то по твоему собственному почину и притом несколько позже. Ведь ты самодержец, и они не смеют этого забывать! Он находит, что было бы правильно прикрыть Думу, но воскресенье — праздник, и потому лучше во вторник, а предварительно он еще тебя повидает. Он находит, что министры хуже Думы. Проклятая цензура — позволяет печатать всякую мерзость. По его словам, известия о двух покушениях на жизнь Николаши— не более как утка. Он находит, что Щербатова совершенно нельзя оставить, что его следует немедленно сменить [349]. Мне кажется, что Нейдгардту можно было бы доверять — не думаю, что его немецкая фамилия могла бы послужить препятствием, так как его всюду превозносят за деятельность в Татьянином комитете.

Государственный Совет может завтра покончить с вопросом о беженцах. Милому старому Горем. отрадно будет повидать тебя — он такой милый!

Только что вернулась с общей исповеди — страшно трогательно и умилительно, и все очень горячо молились за тебя.

Я должна поспешить с отправкой этого письма. Благословляю и целую тебя без конца, постоянно молюсь за тебя, — так радостно на душе все эти дни, чувствую, что Бог вблизи тебя, мой ненаглядный.

Навсегда твоя

Солнышко.

Царское Село. 29 августа 1915 г.

Мой любимый,

Только что принесли твое милое письмо от 27-го, — от всего сердца благодарю тебя за него, мой родной! Так отрадно узнать, что ты доволен Алексеевым и находишь работу с ним приятной. Будет ли Драгомиров [350] назначен его помощником? Алексеев всегда может заболеть, и лучше иметь человека, немного осведомленного в делах. Не будет ли лучше, если ты переедешь поближе, где больше железных дорог? Могилев так далеко, и там проходит столько переполненных поездов. Надо серьезно заняться беженцами — устроить больше питательных пунктов и летучих лазаретов, — масса детей рождается на дорогах, другие умирают — это ужасное зрелище. Правительство разрабатывает вопрос о беженцах после войны, но гораздо необходимее теперь о них подумать. Бог даст, скоро неприятель прекратит свое наступление, и тогда дела поправятся. Известия, которые я прочла в газетах, очень утешительны и гораздо лучше изложены; сразу видно, что кто-то другой их пишет. Наш Друг находит, что больше фабрик должны вырабатывать амуницию, например, конфектные фабрики. Я люблю получать от тебя весточки, дети и А. внимательно слушают, так как мы здесь живем лишь тобой и для тебя.

Пусть М. Ден пока будет во главе гаража, позднее можно будет ему найти опять место во флоте, так как он любит и понимает это дело.

Да, приглашай иностранцев, с ними гораздо интереснее, и больше тем для разговоров. Я рада, что Дмитрий здоров — передай ему мой привет, но помни, что он не должен там оставаться, это вредно для него. Удали его по собственному почину. Ему не годится бездельничать, когда все на войне. А он живет только сплетнями и важничает. Только не говори, что Павел и я это находим. Павел просит тебя быть с ним построже, так как он портится и воображает, что может тебе давать советы. Благослови тебя Господь, дружок, за то, что ты постишься! Может быть, ты дашь Самарину краткое приказание о том, что ты желаешь, чтобы епископ Варнава пропел величание святителя Иоанна Максимовича [351], потому что Самарин намерен отделаться от него за то, что мы его любим и что он добр к Гр. Мы должны удалить С. [352], и чем скорее, тем лучше, — он ведь не успокоится, пока не втянет меня, нашего Друга и А. в неприятную историю. Это очень гадко и ужасно непатриотично и узко, но я знала, что так будет, — потому тебя и просили его назначить, а я писала тебе в таком отчаянии.

Бедный Маркозов [353] вернулся, — постараюсь его повидать. В церкви было чудно, — продолжалось всего 2 часа, много народу причащалось: много солдат, 3 казака, Зизи, Иза, Соня, Аня, m-me Дедюлина с сестрой, Бэбин друг Ирина, Жук, Шах-Багов, Купов, m-r Чебытарев, Ресин, Перепелица, Кондратьев и т.д. Мы сошли вниз, чтобы приложиться к образам, наверху дети слишком стеснялись это сделать. Позднее мы получили твою телеграмму, которая нас обрадовала. Нам тебя страшно недоставало, но мы чувствовали твое светлое присутствие. Завтракали, обедали и пили чай (с Изой и Зизи) на балконе. Я делала перевязки в лазарете и чувствовала столько энергии и внутренней радости. Катались до Павловска. Бэби здоров, опять ловил ос. Виктор Эрастович [354] сегодня уехал в Могилев.

Мы сегодня вечером в церковь не пойдем, потому что устали, ежедневные службы 2 раза в день за последние 4 дня были очень длинные, но такие чудные! Сегодня день нашего камня.

Я приняла m-me Парецкую, она много о тебе говорила. На зиму она опять переедет в город. Я дала ей нашу группу и сказала, что дам тебе подписать, когда ты вернешься.

Каковы твои планы? Сегодня неделя, как ты уехал, и как изменилось настроение с тех пор — мир, доверие и “свежее, новое начало”! Да, кстати, не велишь ли ты скорее судить Ковенского коменданта Григорьева? Производит очень дурное впечатление, что он гуляет на свободе, когда все знают, что он сдал и покинул крепость (Шуленбург мне об этом намекнул, и еще другую вещь про Семеновцев факт, а не сплетни, Усов, которому он может верить, передал ему это со слезами они просто бежали, поэтому Преображенцы понесли такие потери. Найди им хорошего, храброго командира). Я надеюсь, ты не сердишься за то, что я тебе все это пишу — эти сведения могут быть тебе полезны, ты можешь все разузнать и произвести чистку. Много прекрасных, храбрых юнцов осталось без наград, а высокопоставленные в тылу получили ордена — Алексеев не в состоянии все это делать, а мой слабый ум придумал: не назначить ли специально несколько человек, которые просматривали бы все эти огромные наградные списки и наблюдали за тем, чтобы не совершалось несправедливости? — В случае (я совсем не знаю, одобряешь ли ты Нейдгардта), если ты его назначишь, и он тебе представится, поговори с ним решительно и откровенно. Смотри, чтобы он не пошел по стопам Джунк. Ты с самого начала объясни ему положение нашего Друга, чтобы он не смел поступать как Щерб., Сам. Дай ему понять, что преследуя нашего Друга или позволяя клеветать на Него, он этим действует прямо против нас. Ты можешь подействовать на его самолюбие. И запрети это немилосердное преследование баронов!