Из тупика - Пикуль Валентин Саввич. Страница 140
Вальронда скрутило от стыда перед красавицей.
- Я не совсем презентабелен сегодня, - сказал он, покраснев. - И мне не совсем-то удобно перед вами...
Он посмотрел на Павлухина:
- Гась-падин паль-ковник, куда нам надобно?
- Да хоть в Соломбалу, - мрачно ответил Павлухин, прощая и "гасьпадина" и "пальковцика".
Он думал о Женьке так: "Дурит? Или... хитрит?"
- Всего-то? - усмехнулась женщина и показала рукой на двери, чтобы они прошли в соседнюю комнату.
Там Павлухин шепотком спросил мичмана:
- Кто такая?
- Белогвардейская дамочка.
- Сдурел?
- Да нет...
Их покормили, и - отчаянные - они долго отсыпались в обнимку. Держа в руке керосиновую лампу, Вадбольская разбудила их вечером своим певучим голосом:
- Пора вставать, молодые люди... - И сказала потом: - Напротив таможни вас ждет катер. Сейчас темно, идите прямо к реке...
Они вышли на улицу.
- Давай, - сразу напрягся Павлухин, - мотаем в лес.
- В лес? Зачем?
- Как же! Приди к таможне - там и схватят... Бежим!
Вальронда в темный лес было не заманить.
- Знаешь, - сказал он, - лучше дойдем до таможни, и если катер на месте... Чего же тогда бояться?
Внизу, на темной воде, качался катер, забранный капотом из парусины. Возле мотора возился неизвестный. Он ненароком поднял голову, разглядел две подозрительные тени и сказал:
- Быстро... под капот!
И сразу завел мотор - полетела вода за кормой. Сидя в потемках, они видели только пенный разворот катера и фигуру человека, лица которого было не разглядеть. Пахло керосином и рыбой.
- Куда катишь? - зашипел Павлухин, хватаясь за наган. Вальронд глянул: огни Соломбалы, отражаясь в воде, мягко колебались уже вдали, - катер выходил на середину реки и шпарил далее. Неизвестный нажал стартер, и вода взбурлила похлеще.
- Убери, дурак! - сказал он.
- Поворачивай! - грозился наганом Павлухин.
- Сиди, сиди... Ты малый горячий. Да толку-то что? Вальронд схватил Павлухина сзади за бушлат, рванул на себя, и матрос плюхнулся на засаленную банку, всю в рыбьей чешуе.
- Тихо, комиссар... Товарищ, вы куда нас доставите?
- А вам куда хочется? - спросил неизвестный.
- Да мы надеялись на Соломбалу.
- Вам там нечего делать, - ответил катерник. - Вон, видите, один уже такой плывет... прямо в Соломбалу!
За кормой катера забросало на волнах человеческий труп.
- Пароля не знал, - спокойно констатировал неизвестный. - Вот и накрылся. Там, ниже по реке, всех идущих стреляют...
- А вы пароль знаете? - спросил Вальронд.
- Знаю... Чего же курить у меня не просите?
- Ну дайте, - сказал Павлухин, убирая наган.
- Может, и выпить найдется? - поинтересовался Вальронд.
- А как же! - И в руках катерника блеснула бутылка. - Для вас специально запасся. Вы у меня - пассажиры первого класса!
- Я не буду пить, - сказал Павлухин (опасливый).
- Да брось ты, - шепнул ему мичман. - Он свой в доску.
- Все у тебя "свои". Княгиню какую-то подцепил. Сейчас катим незнамо куда... Тоже мне: "гась-падин паль-ковник"!
В темноте Вальронд нащупал бутылку.
- Что тут? - спросил на всякий случай. - Не керосин ли?
- Пей, - прозвучало с кормы, - не ошибешься...
Вальронд глотнул из бутылки.
- О-о, "ямайка"!
С берега - выстрел; бежали тени солдат, и оттуда - возглас:
- Stop! Who is comming?
- Пароль, - сказал Вальронд. - Быстрее отзовитесь.
- Пошли вы!.. - крикнул катерник в сторону англичан и под пулями, пригнувшись, прибавил на мотор оборотов; а когда выпрямился, сказал: - Вот вам и пароль - самый безотказный...
Павлухин протянул руку к бутылке:
- Дай и мне глотнуть. - Он пил "ямайку", смотрел на силуэт человека на корме и теперь (только теперь) поверил...
Было еще темно, когда катер, раздвигая носом таинственные камыши, ткнулся в берег.
- Ну вот, - сказал неизвестный. - А отсюда вдоль дорога выберетесь к нашим. А то вбили себе в голову Соломбалу...
Вальронд задержал в своей руке ладонь человека, и она была жесткой рабочей.
- Я не понял лишь одного, - сказал мичман. - Княгиня, когда мы ей сказали...
- Княгиня? - удивился неизвестный. - Но я не знаю никакой княгини. Впервые слышу!
- Кто же тогда просил вас помочь нам?
- Николай Александрович... Прощайте, товарищи!
Из-за облаков вынырнула луна, и человек, поспешно надвинув кепку на глаза, запрыгнул обратно на катер. Завел мотор.
Павлухин в темноте нащупал руку Вальронда:
- Николай Александрович... да это же Дрейер?
- Верно, - кивнул Вальронд. - Но теперь я уже совсем запутался. Спали и обедали у ее сиятельства, "ямайку" хлопнули с каким-то неизвестным, а теперь вдруг объявился и Дрейер...
Босиком они бодро шагали по тихой лесной дороге.
- Я понял только одно, - говорил Вальронд. - Мы с тобой молоды. Мы с тобой неотразимы как мужчины, и нам, Павлухин, здорово повезло... Шагай, комиссар, шире. Дыши чудесным озоном. Мы живы, черт побери, и после нас бульбочка. на воде не останется!
Очень хорошо было им так шагать. Просто замечательно.
* * *
Еще издали светилась огнями баржа-ресторан - теперь столовая для красных частей... Котлас!
Спрашивается, что такое Котлас? Да ничего особенного - деревня, настолько разросшаяся, что из-за обилия домов коров заменяют здесь козами, а пашни постепенно превращаются в огороды. Вчерашние мужики стали матросами, механиками, клепальщиками, - и под окнами пятистенок величаво проплывает река...
Вернее - три реки: здесь смыкаются Сухона и Вычегда, отсюда, от самого Котласа, начинается Северная Двина, и здесь же она кончается. Именно отсюда, где трещат молотки судоремонтных мастерских и где бродят среди пакгаузов козы, можно попасть в Архангельск, в Вологду, в Вятку. Следовательно, Котлас - пуп всего севера, и его надо беречь.
Таков был приказ Москвы: предвидя худший исход, Ленин велел вывезти из Котласа все самое ценное. Но чтобы история с Архангельском не повторилась, велел укрепить весь этот район. Нельзя было допустить соединения в Котласе двух вражеских армий - с севера и из-за Урала.
...Вальронд с Павлухиным прибыли в Котлас в самый неподходящий момент: город бомбили с воздуха аэропланы. Разбрасывая бревна, как бы сама собой разобралась баня, и выскакивали оттуда голые распаренные бойцы. По английским самолетам били с земли из английских же "виккерсов".
Вальронд сказал Павлухину:
- Воспринимаю на слух - сорок миллиметров. Но у кого-то, видно, заедает автомат. Сукины дети, не следят за техникой!
Горящую баржу оттолкнули от берега, и она пошла факелом по течению. Голые стыдливо прятались за углы избенок, садились в картофельную ботву. Самые смелые и бывалые, презрев ложный стыд, дули что было сил через весь город прямо в реку - смывать мыло...
- Веселая обстановочка! - сказал Павлухин.
Для начала пошагали на баржу-ресторан, где с бою добыли для себя две воблины и чайник кипятку. Не съели только хвосты и головы, но чайник выдули весь - с разговорами. Рядом сидел пожилой боец, крутя цигарку. Перед ним лежал коровий блин, уже засохший. Боец был добрый человек, и коровье дерьмо передвинул по столу к Вальронду и Павлухину.
- Опосля еды, - сказал он, клея цигарку языком, - ничего нет лучше, как курнуть. Ломай, кроши в пальцах... Бумажка-то е?
Навоз трещал и вспыхивал, словно порох. Это была жизнь, трудная жизнь, и от нее никуда не уйдешь. Каюта на крейсере "Глория" вспоминалась теперь как легкомысленный роман из чужой жизни...
Самокин был уже в Котласе, чтобы организовать оборону, и он принял Вальронда на следующий день. Велел подождать в кабинете, а сам спустился во двор. Из окна кабинета мичман видел необычную картину. Вдоль поленницы дров стояли на дворе офицеры бывшей царской армии. Старые и юные, общипанные от погон и прежнего блеска, иные в солдатских гимнастерках и обмотках, но с добротными чемоданами или с мешками. Это были офицеры - кадровые, боевые, военная косточка. Самокин в разговоре с ними опускал обидное слово "военспец" и обращался просто: "товарищи командиры"...