Фавориты Фортуны - Маккалоу Колин. Страница 208

— Тогда приведи их ко мне, — сказал Спартак. — Мне надо срочно перевезти на Сицилию несколько тысяч моих лучших солдат, и я заплачу тысячу талантов серебром всем, кто перевезет нас за этот месяц.

Поскольку Крикс и Эномай были мертвы, Спартак нашел им замену из многоязычной толпы легатов и трибунов повстанческой армии. Каст и Ганник были самнитами. Они сражались с Мутилом во время Италийской войны и с Понтием Телезином во время войны с Суллой. Они были прирожденные солдаты и имели опыт командования. Со временем Спартак понял, что его люди не хотели оставаться армией, если им не угрожал враг. У многих солдат были женщины, у некоторых родились дети, а были и такие, чьи родители кочевали вместе с ними в обозе. Поэтому одному человеку невозможно управлять всеми этими своевольными массами. И Спартак разделил свое войско на три подразделения с тремя отдельными обозами. Самый большой, передовой отряд он взял себе. Другими двумя командовали Каст и Ганник.

Когда пришло сообщение, что два наварха-пирата придут к нему, Спартак позвал Алусо, Каста и Ганника.

— Похоже, что у меня очень скоро будет достаточно кораблей, чтобы перевезти двадцать тысяч человек на мыс Пелор, — сказал он. — Но я вынужден оставить здесь большое количество людей, которые мне не безразличны. Может пройти несколько месяцев, прежде чем я всех переправлю на Сицилию. Что вы думаете о том, чтобы оставить их здесь, в Скиллее? Хватит ли им еды? Или я должен отослать всех оставшихся обратно в Брадан? Местные фермеры и рыбаки говорят, что зима предстоит холодная.

Каст, старший по возрасту и прослуживший дольше, чем Ганник, долго думал, прежде чем ответить.

— Фактически, Спартак, здесь не так плохо. Западнее гавани есть небольшой мыс, ровный и плодородный. Я считаю, что все мы могли бы прожить там, не голодая, месяц, может быть, два. А если двадцать тысяч самых прожорливых будут уже на Сицилии, то, может быть, и три месяца.

Спартак принял решение:

— Тогда все останутся здесь. Передвиньте лагеря к западу от города и заставьте женщин и детей заниматься огородами. Даже капуста и турнепс пригодятся.

Когда оба самнита ушли, Алусо посмотрела на мужа своими глазами дикого волка и зарычала. От этого рыка у него всегда волосы вставали дыбом. Этот жуткий, животный звук она издавала каждый раз, когда провидческий дух посещал ее.

— Остерегайся, Спартак! — сказала она.

— Чего я должен остерегаться? — спросил он хмуро.

Женщина покачала головой:

— Не знаю. Чего-то. Кого-то. Это придет со снегом.

— Снега не будет по крайней мере еще месяц, может быть, больше, — тихо сказал он. — К тому времени я буду на Сицилии с моими лучшими людьми. Сомневаюсь, что кампания на Сицилии коснется нас. Остерегаться должны те, кто останутся ждать здесь?

— Нет, — уверенно сказала она. — Это ты.

— На Сицилии мягкий климат, там нет войска. Я не вижу никакой опасности от гарнизона и зерновых воротил.

Алусо напряглась, потом задрожала:

— Ты никогда не попадешь туда, Спартак. Ты никогда не попадешь на Сицилию.

Но следующий день показал, что это не так, ибо два пирата прибыли в Скиллей. Оба были настолько знамениты, что он даже знал их имена — Фарнак и Мегадат. Они начали свои пиратские карьеры к востоку от Сицилии, в водах Эвксинского моря. Но последние десять лет они контролировали моря между Сицилией и Африкой, охотясь за добычей помельче, чем хорошо охраняемый римский зерновой флот. Когда им требовалось, они даже заплывали в гавань Сиракуз — прямо под носом у губернатора! — чтобы запастись провизией и виноградным вином.

«Оба они, — удивленно подумал Спартак, — выглядят преуспевающими торговцами. Бледные, полные, педантичные».

— Вы знаете, кто я, — прямо начал он. — Вы согласны вести дела со мной, несмотря на римлян?

Они переглянулись, хитро улыбаясь.

— Мы ведем дела везде и со всеми, несмотря на римлян, — сказал Фарнак.

— Мне нужно, чтобы вы перевезли двадцать тысяч моих солдат отсюда на мыс Пелор.

— Очень короткий путь, но зима делает его рискованным, — ответил Фарнак.

— Местные рыбаки говорят, что это возможно.

— Действительно, действительно.

— Так вы поможете мне?

— Дай подумать… Двадцать тысяч человек, по двести пятьдесят на корабль — всего несколько миль, они не будут возражать, если их погрузят, как фиги в банке, — нужно будет восемьдесят кораблей. — Фарнак поморщился. — Столько у нас нет, Спартак. У нас только двадцать кораблей.

— Пять тысяч за один рейс, — сказал Спартак, наморщив лоб. — Значит, надо будет сделать четыре рейса, вот и все! Сколько и когда вы можете начать?

Как две одинаковые ящерицы, они разом моргнули.

— Дорогой мой, ты не будешь торговаться? — спросил Мегадат.

— У меня нет времени. Сколько и когда начнете?

Фарнак опять взял инициативу на себя.

— Пятьдесят талантов серебром за один рейс одного корабля — в сумме четыре тысячи талантов.

Теперь настала очередь Спартака удивляться:

— Четыре тысячи! Это же все, что у меня есть!

— Соглашайся, или сделки не будет, — заявили навархи в один голос.

— Если вы гарантируете, что через пять дней ваши корабли будут здесь, я согласен.

— Дай нам четыре тысячи сейчас, и мы гарантируем, — сказал Фарнак.

Спартак хитро посмотрел на них:

— О нет, вы не получите столько! Половина сейчас, другая половина — когда сделаете работу.

— Идет! — согласились Фарнак и Мегадат.

Алусо не разрешили присутствовать при разговоре. Сам не зная почему, Спартак не захотел рассказывать ей, о чем они говорили. Может быть, то, что она увидела для него, была водная могила… Если ему действительно не суждено быть на Сицилии. Но конечно, она выведала у него все и, к его удивлению, весело кивнула.

— Хорошая цена, — молвила она. — Ты возместишь убытки, когда приедешь на Сицилию.

— Кажется, ты говорила, что я никогда не попаду на Сицилию.

— Это было вчера, и видение было ложным. Сегодня я вижу отчетливо, и — все хорошо.

Итак, две тысячи талантов серебром были погружены на красивую, позолоченную квинкверему с алыми парусами, на которой прибыли Фарнак и Мегадат в Скиллей. Ее могучие весла ударили по воде, и она выползла из гавани.

— Как многоножка, — сказала Алусо.

Спартак засмеялся:

— Ты права, как многоножка! Может быть, поэтому она не боится Сциллы.

— Сцилла не может сжевать ее, она слишком большая.

— Сцилла — это скопление страшных скал, — сказал Спартак.

— Сцилла — живое существо, — возразила Алусо.

— Через пять дней я буду знать точно.

Через пять дней первые пять тысяч человек собрались в Скиллее. Каждый был со своими вещами. Доспехи на спине, шлем на голове, оружие сбоку и непонятный страх в груди. Предстоит проплыть между Сциллой и Харибдой! Только тот факт, что большинство уже говорили с рыбаками, придал повстанцам смелости. Рыбаки клялись, что Сцилла и Харибда существуют, но они знают заклинания, которые могут успокоить чудищ, чтобы они уснули, и обещали читать их.

Хотя погода стояла хорошая все пять дней и море было спокойно, корабли не пришли. Рассерженный Спартак посовещался с Кастом и Ганником, и они решили оставить на ночь пять тысяч человек там, где они были сейчас. Шесть дней, семь дней, восемь. Кораблей нет. Десять дней, пятнадцать. Пять тысяч человек уже давно вернулись в свои лагеря, но каждый день Спартака видели стоящим на самой высокой точке у входа в гавань. Они придут! Должны прийти!

— Тебя надули, — сказала Алусо на шестнадцатый день, когда Спартак уже не пошел на свой наблюдательный пункт.

Он судорожно сглотнул подступившие слезы.

— Меня надули.

— Спартак, мир полон жуликов и лжецов! — воскликнула Алусо. — По крайней мере, то, что мы сделали, было сделано из лучших намерений. Ты — отец для этих бедных людей! Я вижу дом для нас там, через пролив, я вижу его так отчетливо, словно могу коснуться его! Но мы никогда туда не попадем. Первый раз, когда я читала кости, я видела это, но потом мне солгали и кости. Жулики и лгуны, жулики и лгуны! — Ее глаза сверкнули, она издала звериный рык. — Но бойся того, кто придет со снегом!