Северная Пальмира. Первые дни Санкт-Петербурга. - Марсден Кристофер. Страница 22

Дворец имел сорок футов в длину, двадцать три фута в ширину и тридцать три фута в высоту. Здание окружала балюстрада из ледяных колонн. За каждой колонной стояло дерево в горшке; на каждом дереве вили гнезда умело вырезанные изо льда птицы. Фронтон здания украшали ледяные колонны и скульптуры. Лестница изо льда вела в зал из двух частей. Зал освещался четырьмя окнами. Окраска дверных косяков и оконных рам имитировала зеленый мрамор.

На одной стороне зала располагалась спальня. В ней размещалась большая кровать (конечно, изготовленная изо льда) с четырьмя столбиками по углам, с занавесками, матрасами, постельными принадлежностями и подушкой изо льда. В готовности лежали две пары ледяных тапочек и два ледяных ночных колпака. В углу располагался сложенный из ледяных блоков камин, в котором весело горела нефть (к слову, это, похоже, самое первое упоминание данного вида топлива). В остальной части дома находились гардеробная и туалет — с туалетными принадлежностями изо льда.

На другой стороне дома располагалась гостиная, главным украшением которой были часы; их циферблат и механизм были видны сквозь лист прозрачного льда. Здесь также располагались стойки и ледяной карточный стол с картами. Статуи, диваны и другие изготовленные изо льда предметы придавали комнате величественный и роскошный вид. На некотором расстоянии от гостиной имелась столовая со столом, на котором стояло множество тарелок и чайных сервизов изо льда. Здесь имелось также множество других принадлежностей для еды — и все они были умело вырезаны изо льда, а потом разукрашены в цвета, которые придавали им подлинный вид.

Перед дворцом было установлено шесть орудий и две мортиры изо льда, поставленные на лафеты все из того же повсеместно используемого материала. В качестве расчетов орудий стояли три перса, один из которых был на коне. Рядом с ними высились ледяные дельфины и ледяной слон. Перед дворцом стояли две пирамиды изо льда. Эти пирамиды были пустыми и подсвечивались изнутри так, чтобы на их стенках последовательно сменяли друг друга неприличные картинки. Такие же изображения демонстрировались в ярко освещенных окнах самого дворца. Неподалеку была построена баня изо льда, которую мог посетить любой желающий. Дворец и пространство вокруг освещала яркая иллюминация…

Именно таким был дворец, ожидавший Михаила Голицына и его калмычку, когда они ехали в свои владения после свадебного праздника. Когда процессия приближалась ко дворцу, ледяные пушки дали залп, выстрелив множество деревянных ядер и истратив значительное количество пороха. Ледяные дельфины начали изрыгать из себя потоки горящей нефти. Ледяной слон под звуки труб пустил в воздух из своего хобота поток воды высотой в двадцать четыре фута; чтобы слон смог сделать это, внутри него располагался человек.

Жених и невеста были проведены ко дворцу и затем внутрь. В спальной их раздели догола и уложили на ледяную кровать с ледяными ночными колпаками и тапками. Через весь зал доносилось сквозь ледяную поверхность тиканье часов. У дверей была поставлена охрана, чтобы новобрачные до утра не смогли никуда бежать.

Как далеко Анна Иоанновна собиралась завести свое замысловатое наказание Голицына за его неблагоразумный поступок в Италии, мы не знаем. Но похоже, как он, так и его жена выдержали свое ледяное испытание, поскольку имеются сведения, что после смерти Анны в следующем октябре Голицыну разрешили отправиться в какую-то глухую часть империи, после чего имя Голицына в истории больше не упоминается.

Ледяной дворец на Неве (определенно самое непрочное сооружение из всех, что представали свету дня) оставался в неприкосновенности с января но март, когда лед начал таять. Лето того года было исключительно жарким, но довольно запоздалым, и проходящий по Петербургу горожанин мог видеть, что стены продолжают стоять. Даже окончательно разрушившись, дворец еще продолжал служить — самые большие из оставшихся кусков льда использовались для подвалов императорского дворца. Строительство дворца обошлось в 30 тысяч рублей — примерно в восемь тысяч фунтов стерлингов.

Таким образом — по крайней мере, в области развлечений — Анна Иоанновна продолжала старые традиции кремлевских царей и Петра I. Но эта традиция была усилена и приобрела больший размах, и, кроме того, рядом с ней уже поддерживались новые, более подобающие женщинам развлечения, заимствованные у Запада: роскошно обставленные дворцы, балы, театр и азартные игры — все это было неизвестно при Екатерине I и Петре II. Этот элемент Анна Иоанновна впервые ввела в Митаве [18], где, насколько позволяли ограниченные возможности ее маленького королевства, она пыталась подражать немецкому двору тех лет, который тогда сам рабски копировал Версаль.

Старая Московия при Анне Иоанновне стремительно гасла. Дворцы Анны Иоанновны все еще заполняло множество странных персонажей — карликов, уродцев, увечных, шутов всех мастей, мужчин и женщин, калмыков, эскимосов и негров — все они были при дворе на разных правах (хотя за плохое обращение или рукоприкладство компенсация никому не полагалась). Что касается Елизаветы, то шутов она избегала. Как пережиток, при ней был человек, который должен был ее развлекать, некто Аксаков, «вроде шута, — говорила Екатерина, — но не очень смешной». Эта традиция умерла вместе с Анной Иоанновной.

Но при ее дворе были и другие обитатели. У нее была страсть собирать животных всех видов, и особенно птиц. Эта страсть диктовалась не любовью к животным, а, скорее, желанием собрать как можно большую коллекцию. В то время как на улицах города восторженная публика разглядывала персидского слона, во дворец императрицы доставляли груз, в котором было двести коноплянок, сто соловьев, пятьдесят зябликов, пятьдесят зеленушек, пятьдесят снегирей, пятьдесят овсянок обыкновенных, пятьдесят садовых овсянок, пятьдесят канареек. К попугаям, которых было немного, относились особенно бережно. Немец но имени Варленд отвечал за уход за всеми птицами. Почти в каждой комнате дворца можно было найти птичьи клетки.

В одном из зимних садов имелась большая вольера, где птицы летали свободно и где императрица могла охотиться на них с ружьем или с луком и стрелами. Императрица очень любила такую охоту. В разных уголках дворца размещались готовые для использования заряженные ружья, так что императрица и ее придворные дамы могли стрелять из окон в пролетающих мимо птиц, что наполняло комнаты дымом и шумом.

Императрица любила и настоящую охоту, и поездки на лошадях. В ее псарне было около сорока охотничьих собак. Под страхом ужасного наказания всем частным лицам запрещалось охотиться ближе двенадцати миль от границ города. Для придворной охоты со всей России присылали медведей, волков, кабанов и лис. Для загона из Москвы в Санкт-Петербург отправили шестьсот живых зайцев. Список дичи, убитой императрицей своею собственной рукой, включает девять оленей-самцов, шестнадцать косуль, четыре кабана, одного волка, триста семьдесят четыре зайца, шестьдесят восемь диких уток и шестнадцать экземпляров различной морской дичи. Зная ее любовь к этому виду спорта, придворные при поездках за границу приобретали подарки для пополнения дворцовой псарни: князь Кантемир однажды приобрел тридцать четыре пары бассетов в Париже за 275 фунтов стерлингов, в то время как князь Щербатов, старомодный дворянин, с неодобрением относившийся к роскоши, купил для нее в Лондоне шестьдесят три пары спортивных собак, гончих и терьеров.

Англичане, не имевшие недостатка в охотничьих собаках, быстро обнаружили, что в Петербург свезено немало ценных вещей. Но действовали не так открыто, как щедрые русские князья. Клодиус Рондо в октябре 1737 года получил вместе с обычным посланием из Форин Офис зловещее замечание: «Прилагаю к сему экземпляр документа, который мне вручил лорд Хей, серьезно желая приобрести нижеперечисленные семена. Поскольку получение их, или, по крайней мере, части из них, похоже, является секретом, я зашифровал их: