Северная Пальмира. Первые дни Санкт-Петербурга. - Марсден Кристофер. Страница 47

Есть некоторые сомнения, был ли новый дворец сразу после возведения подарен Разумовскому, или же в нем несколько лет проживала Елизавета. Похоже, что «дом, построенный на Фонтанке, около Аничкова моста» был только в 1756 году передан Разумовскому «в наследственное владение, со всеми построенными из камня и дерева пристройками, со всей мебелью и другими предметами, которые в нем находятся, и с окружающей его землей». Утверждают, что на протяжении нескольких лет это была любимая резиденция Елизаветы в городе. Похоже, дворец не был целиком собственностью Разумовского, поскольку здание в разное время снимали для проведения вечеров видные люди города — к примеру, в конце 1755 года австрийский дипломат Эстергази устроил праздник, на котором присутствовала императрица. Но была или нет Елизавета настоящей владелицей Аничкова дворца, он связан с именем Разумовского.

Дворец начинал возводить не Растрелли. Русский архитектор Земцов (который, напомним, был учеником первого архитектора Петра, Доменико Трезини, а позднее работал помощником Мичетти в Ревеле) в течение многих лет строил монастырь Александра Невского. Его работа над монастырем подошла к концу во время правления Анны Иоанновны, и между 1732-м и 1743 годами он трудился над украшенной куполом церковью Святых Симеона и Анны на Моховой улице на дальней стороне Фонтанки. В 1742 году он начал работу над другой церковью в том же квартале — Спасо-Преображенским собором, а в 1743 году его наняли готовить планы нового дворца на Невском проспекте позади Аничкова моста. Это было первое крупное нерелигиозное сооружение, которое ему довелось строить, если не считать павильона в Петропавловской крепости, где предполагалось установить ботик Петра Великого, найденный в 1691 году (этот ботик назвали «прадедушкой русского флота»). Земцов взял ученика по имени Григорий Дмитриев в качестве помощника, и они немедленно приступили к работе. Но Земцов не успел начать строительство ни собора, ни дворца — в возрасте пятидесяти пяти лет он скончался.

Возведение Аничкова дворца было поручено Растрелли, а завершать Спасо-Преображенский собор велели сыну почтенного Доменико Трезини, Пьетро Антонио. Молодой Трезини, получив первые художественные уроки от своего отца, уехал на учебу за рубеж, в Италию, где находился примерно до 1735 года. По возвращении обратно в Россию он начал работать с Земцовым, Фосатти и Шумахером над монастырем Святого Александра Невского. Он продолжал работать здесь, одновременно с возведением порученного ему собора, до 1748 года. В 1751 году он отправился по делам в Италию и больше не вернулся. Спасо-Преображенский собор был завершен после его отъезда, в 1754 году. В 1825 году собор сгорел. Пьетро Трезини оставил большое число впечатляющих проектов, из которых особо следует отметить католическую церковь в Санкт-Петербурге.

Вернувшись обратно к Аничкову дворцу, мы обнаруживаем, что здесь работает еще один Трезини, поскольку, взяв на себя строительство, Растрелли оставил общий надзор над работами за Джузение Трезини, племянником и приемным сыном почтенного Доменико Трезини, который после смерти Земцова временно его замещал. Третий Трезини был скорее не архитектором, а управляющим и инженером и в этом качестве работал над различными сооружениями города, среди которых назовем дворец князя Долгорукого, канцелярию Синода и резиденцию персидского посольства. Позднее он получил чин полковника фортификации и некоторое время пользовался благосклонностью двора, но в 1757 году был вынужден покинуть Россию из-за связанных с семьей интриг. Растрелли также оставил у себя Дмитриева, работавшего с Земцовым.

Дворец возвели на том месте, где раньше был расквартирован Преображенский полк (так называемое «солдатское поселение» полковника Аничкова) — на пересечении Фонтанки и Невского проспекта. К тому времени, как Растрелли и его помощники наконец приступили к работе, строительство дошло до второго этажа, так что гений Растрелли был сильно связан рамками плана Земцова. Замысел русского архитектора был бесхитростным: всем трем частям спроектированного фасада придавалась одинаковая важность, что создавало однообразный вид и ослабляло общее впечатление. Растрелли было поздно что-либо предпринимать, чтобы придать центральной части больше выразительности, что, как писал Грабарь, было особенно дорого великому итальянскому мастеру. Все, что мог предпринять Растрелли, чтобы сделать светлее и ярче скучный проект Земцова, это увенчать фланговые павильоны массивными и довольно весело окрашенными куполами, а при помощи обширного портика и щедро расставленных статуй, корон и ваз на центральном фронтоне попытаться сбалансировать общий вид.

Внешний вид Аничкова дворца работы Растрелли сохранился в великолепных рисунках Махаева. Здание довольно интересно и явно соответствует своему времени, однако сразу бросается в глаза недостаток профессионализма и вкуса. Это чувство возникает из-за обилия декоративных ухищрений, неловко примененных но отношению к изначально примитивной конструкции. Но в свое время Растрелли много превозносили за этот дом, одно из украшений города. Здание окружено большим открытым пространством с парком, идущим вдоль Фонтанки за элегантным экраном колонн (балюстрада, ныне окружающая этот дворец, позаимствована из плана прусского короля Фридриха-Вильгельма III). Сады и надворные строения идут прямо до Садовой и дальше к Фонтанке до Чернышева моста. Там, где в наши дни стоит Александрийский театр, размещался большой павильон, в котором Разумовский хранил свою коллекцию картин; напротив было нечто вроде концертного зала, использовавшегося для развлечений и маскарадов.

Аничкову дворцу пришлось пережить множество превратностей. Когда Алексей Разумовский скончался, его брат Кирилл обратился к Екатерине с претензиями на эту собственность, однако императрица отказала ему, и дворец вернулся в собственность короны. Его несколько раз перестраивали; последний раз в правление Александра II в 1866 году.

В наши дни сохранилось не много от его прежнего вида, хотя внутри и можно найти следы работы Растрелли — в расположении лестницы и в некоторых украшениях внутри дворца. Перед Первой мировой дворец использовался в качестве зимней резиденции вдовствующей императрицы Марии Федоровны, вдовы Александра III. После революции здесь разместился Ленинградский городской музей, или Музей старого Санкт-Петербурга, где демонстрировалась жизнь старого и нового города, его планировка и виды — что-то вроде музея Карнавале [36]. Затем здание было преобразовано в Ленинградский дворец пионеров.

Строительство Аничкова дворца завершилось в 1750 году. К этому времени Растрелли уже создал изумляющее число новых работ: пора экспериментов для него прошла, и с 1744-го по 1750 год рука «великого Растрелли», опытная и уверенная, уже показала себя во множестве сооружений как в городе, так и вокруг него. Деятельность же Растрелли в последующие пятнадцать лет не имеет аналога в истории.

Сначала бросим взгляд на два дворца в пределах города, которые относятся к началу работы зрелого мастера, — дворец Воронцова, завершенный в 1745 году, и дворец Строганова, начатый в 1750 году. Дворец Воронцова (Михаил Воронцов был вице-канцлером и играл важную роль в дворцовом перевороте Елизаветы) был построен на Садовой, неподалеку от Аничкова дворца, фактически на границе его парка. Как этот дворец, так и внушительный дворец, построенный на углу Невского проспекта и Мойки для барона Строганова, президента Академии наук, являются первоклассными примерами стиля Растрелли. Эти здания по времени предшествовали более совершенной резиденции, созданной для самой императрицы. Претерпевшие некоторые изменения к нашему дню, они все же отлично демонстрируют характерные для архитектора превосходное чувство пропорциональности и дерзкое распределение больших масс. В первую очередь особенно поражает тонкое взаимодействие пар колонн и пилястров в выступающей центральной части. Оба здания богаты украшениями, не создавая вместе с тем ощущения тяжеловесности.