Северная Пальмира. Первые дни Санкт-Петербурга. - Марсден Кристофер. Страница 46

Но нам пора завершать рассказ о визите Елизаветы на Украину. Однако прежде следует упомянуть, что церковь Святого Андрея была завершена только в 1767 году, так что монограмма Елизаветы на наружной стене храма была, по всей видимости, вырезана уже после смерти императрицы. Достраивал церковь и дворец на холме Мичурин, Шедель же тихо и почти незаметно скончался в 1752 году.

Прежде чем завершить разговор об Украине, возможно, нам следует воспользоваться случаем и коротко коснуться судьбы человека, который и побудил императрицу к путешествию в Киев. Это был самый импозантный украинец своего времени, человек, имя которого связано не только с именем Елизаветы, но и с дворцами Растрелли, поскольку императрица строила дворцы, в которых жила вместе с ним и которые ему дарила.

В начале XVIII века в отдаленной украинской деревне под названием Лемиши, к северу от Киева, проживал украинский пастух, известный под именем Григорий Яковлевич Розум. Как говорит предание, фамилию Розум ему дали за обыкновение говорить о себе, напившись (что случалось совсем не редко): «Что за голова! Что за розум!» Жена этого пастуха-пьяницы, Наталья Демьяновна, родила шестерых детей — троих сыновей и трех дочерей. Второй сын, Алексей, родился 17 марта 1709 года, к слову, меньше чем за год до рождения в Коломенском Елизаветы Петровны.

Этот Алексей мальчиком выказал большой интерес к учебе, но, поскольку его отец не выносил никого умнее себя, он вынужден был тайком ходить в соседнюю деревню Чемары к священнику, чтобы научиться читать и писать (хотя некоторые утверждают, что второго он так и не осилил). Однажды его отец пришел домой пьяным и был крайне удивлен, обнаружив Алексея за чтением книги. Он и раньше преследовал сына за его любовь к чтению, но на этот раз, разгоряченный водкой, схватил топор и бросился с ним на сына [35]. Преследуемый разъяренным отцом, Алексей бегал по дому и сумел спастись только благодаря тому, что топор глубоко застрял в двери, через которую он ускользнул. В тот же день Алексей покинул дом — он отправился в Чемары к своему учителю. Там он начал петь в хоре, где очаровывал всех своим прекрасным голосом.

Однажды вечером вскоре после его ухода из дома — в январе 1731 года — его матери, которая проживала в Лемишах, приснился сон, в котором солнце, луна и звезды собрались в ее домике. Селяне, услышав о сне, стали над ней смеяться, но тремя днями позже случилось так, что императорский курьер, полковник Вишневский, возвращавшийся в Санкт-Петербург из Венгрии, где он покупал вино для двора императрицы Анны Иоанновны, проезжал через Чемары, которые лежали на почтовой дороге между Козельцом и Черниговом. Он вошел в церковь, где шла литургия, и его столь привлекли голос и красивая внешность Алексея Розума, что он уговорил мальчика сопровождать его в столицу.

С самого момента прибытия Алексея в Санкт-Петербург ему улыбнулась удача. Вишневский рекомендовал своего протеже умному графу Рейнгольду Левенвольде, в то время обер-маршалу двора Анны Иоанновны, который зачислил его в придворный хор. Но здесь Алексей надолго не задержался. Всего через несколько дней после его зачисления в хор на церковной службе, где пел Алексей, присутствовала царевна Елизавета. Очарованная его голосом, она пожелала, чтобы ей представили нового певца; его внешность произвела на нее еще большее впечатление, чем голос. Высокий и грациозный, с покрытым бронзовым загаром лицом, с большими выразительными черными глазами и густыми изогнутыми бровями, он и в самом деле был красив. Прошло всего несколько минут, и Левенвольде пришлось отпустить Алексея на службу к царевне в качестве музыканта, играющего на лютне, и бандуриста. Алексею отвели специальную квартиру; он мог получать горшок вина или водки и 4 —7 горшков пива ежедневно.

Елизавете тогда было двадцать два. Ее фаворит, Алексей Никифорович Шубин, сержант лейб-гвардии Семеновского полка, по удивительному стечению обстоятельств выбрал именно это время, чтобы начать резко отзываться об императрице Анне Иоанновне; в конце 1731 года он был арестован, подвергнут порке и с отрезанным языком отправлен на Камчатку. Елизавета была полна горя и даже, пишут, носила черную вуаль.

В меланхолии прошло несколько месяцев, но присутствие красивого хориста начало менять ее настроение. Алексей, которого к этому времени уже называли Разумовским, скоро занял место Шубина. Когда Елизавета взошла на трон, Разумовский быстро вознесся по служебной лестнице, став сразу генерал-лейтенантом, графом и вскоре фельдмаршалом. Ко всему прочему в 1742 году он стал мужем Елизаветы.

Мать Алексея стала придворной дамой. Пишут, что, когда пожилую крестьянку, напудренную и нарумяненную, с сотворенной по последней моде прической и в превосходном наряде, проводили по дворцу для того, чтобы представить императрице, она увидела себя в большом зеркале и поспешно встала на колени в знак почтения, полагая, что эта величественная дама — сама императрица. Ее самый младший сын Кирилл, которому тогда было примерно тринадцать лет, приехал вместе с ней и остался под попечением Алексея и Елизаветы в Санкт-Петербурге.

Пожилая дама очень благоразумно вернулась обратно на Украину. Кирилла послали за границу получать образование, в Кенигсберг, Берлин и Париж, и в 1747 году он вернулся обратно вполне светским человеком. Впоследствии ему присвоили титул графа и сделали великим гетманом Украины.

По характеру его старший брат, возлюбленный императрицы, был сама любезность. Имел душу поэта и мечтателя — но был ленив и непрактичен. Разумовский был честен, прост, щедр и совершенно не имел каких-либо амбиций. Елизавета была привязана к нему, ухаживала за ним как сиделка во времена его запоев (довольно частых) и откладывала все празднества, когда Разумовский был нездоров. Даже на публике она обычно выказывала некоторую нежность к нему — к примеру, застегивала на нем камзол и натягивала меховую шапку, когда, покидая театр, они отправлялись в холодную зимнюю ночь. Он был единственным человеком при дворе, которому разрешалось во время поста есть мясо, — для этого императрица испросила особое разрешение от самого патриарха Константинопольского.

Но Разумовский не был всего лишь балованным и нежным крестьянским сыном. Присущая ему с детства любовь к наукам и искусству не исчезла в роскоши, которой окружила его Елизавета. Среди его лучших друзей можно найти людей, оказавших немалое влияние на Россию и жизнь двора с самой лучшей стороны: драматург Александр Сумароков, куратор Московского университета В.Е. Ададуров, один из самых образованных людей в России того времени И.П. Елагин. Интерес Разумовского к музыке отразился в больших суммах денег, потраченных двором на итальянскую онеру и украинских певцов. Все, что приходило из Малороссии, становилось модным, украинские блюда даже фигурировали в императорском меню.

Этот красивый, музыкальный, но ленивый любовник Елизаветы не был бесполезной фигурой в истории. Он играл свою роль в дворцовой жизни в правление Елизаветы и был словно частью общей декоративной схемы, разработанной Растрелли и Валериани. С его врожденным крестьянским хорошим вкусом он совсем не портил общую картину. Даже когда в конце концов Елизавета устала от него и обратила внимание на более молодых любовников, он удалился достойно и без ропота. Когда она умирала, с ней был он и еще два оставшихся преданных друга.

Елизавета не уставала дарить Разумовскому подарки. Вскоре после своего восшествия на престол она подарила ему дворец в Петербурге, в котором жила еще царевной (около Миллионной), и открытое место под названием Царицын луг, которое, в свою очередь, переменило название на Марсово поле. В начале 1744 года, когда весь двор находился в Москве, она подарила Разумовскому множество загородных домов в окрестностях — Перово, Тетерки, Тимошево и другие. И именно к этому времени относится первое упоминание о новой работе Растрелли после поездки на юг — дворец в Санкт-Петербурге, который предназначался Разумовскому. Поскольку деревянный Летний дворец был окончен еще к концу 1744 года, Растрелли по возвращении в столицу мог посвятить этому новому проекту все свое внимание.