Удельная. Очерки истории - Глезеров Сергей Евгеньевич. Страница 110
В марте 1953 года, в день смерти Сталина, пионерам раздали траурные черные ленточки из коленкора шириной два сантиметра, и мы должны были нашить их на пионерский галстук. На следующий день все пришли в траурных галстуках и поочередно стояли в почетном карауле весь учебный день около бюста Сталина, который стоял в общем зале, куда все выходили на переменах...
В школе существовал большой «живой» уголок, которым заведовала Белла Александровна, и школьники охотно ухаживали за животными и птицами, которых на лето каждый член кружка забирал домой. А вот столовой тогда в школе не было, каждый брал с собой завтраки. Только где-то 1953—1954 годах открыли буфет и стали привозить горячие пончики...
Студенты педучилища дополнительно занимались и с отстающими учениками, руководили и художественной самодеятельностью. Вокруг педучилища был большой фруктовый сад, за которым ухаживали его студенты и школьники, а в саду существовал пруд, скорее всего, как пожарный водоем. Общежитие для студентов находилось на проспекте Энгельса (ныне дом № 74), в здании, где до войны находилась школа № 12. Сейчас там располагается Колледж изобразительных искусств.
Мы в том возрасте были, как сейчас говорят, гиперактивными, на переменках дрались, бросаясь друг в друга чернильницами-непроливашками, которые при ударе хорошо брызгались. После школы зимой мальчишки подкарауливали студенток, бегущих из школы в свое общежитие в туфельках по глубокому снегу, и закидывали их снежками.
В классе среди нас учились и второгодники, которые были старше нас, не хотели или не могли учиться. На уроках не слушали учительницу, не реагировали на ее замечания и мешали остальным. С таким учеником сидела и я. Поскольку я была тогда девочкой-драчуньей, особенно за справедливость и порядок, я применяла к своему соседу свои воспитательные средства: хватала учебник и била его по голове. Учительница делала вид, что не замечает. На время урока он замолкал, но на переменках иногда и мстил мне, поэтому я часто приходила домой с разорванным передником или вся в чернилах...
В 1955 году построили новое типовое кирпичное здание школы № 102 на Ярославском пр., 72, такое же, как и у школы № 100 на пр. Энгельса, 42. На фасаде этих школ между третьим и четвертым этажами под каждым окном были расположены барельефы героев-молодогвардейцев.
С сентября в школе № 102 начались занятия, и я пошла в 5-й класс в новую школу. Это была школа-десятилетка, она не попала ни под какие реформы 1958—1959 годов в сфере образования, и учились в ней по старой программе по май 1961 года, а к осени она переехала в новое здание на Поклонногорскую улицу, сохранив свой прежний номер. А в ее бывшее помещение на Ярославском переехала школа № 118 с проспекта Энгельса. Сегодня там располагается межшкольный учебный центр, а в здании школы № 100 сегодня Колледж туризма и гостиничного сервиса.
Заметка в «Ленинградской правде» (1970-е гг.), посвященная спортивным победам 25-летней Н. Статкевич. Из архива Т.А. Юревич
Школу № 102 возглавляла в те годы директор Зоя Ивановна Туликова – преподаватель истории. Математику преподавали Алексей Касьянович в старших классах и Басса Семеновна в 5—6-х классах. Химию преподавала Валентина Григорьевна Пелевина, всегда серьезная, как и сама наука.
Учительница математики в 5—7 классах школы № 102 Бася Семеновна, 1957 г. Из архива Т.А. Юревич
Физкультуру вел Константин Карпович, и в нашем классе занималась у него дополнительно в спортивной секции будущая абсолютная чемпионка мира (1971) по конькобежному спорту, призер зимних олимпийских игр 1968, 1972 годов, абсолютная чемпионка мира (1971) Нина Статкевич. К нам в школу она пришла в 1956 году и училась в нашем классе по 1960 год. На уроках физкультуры всегда стояла первая по росту и по физической подготовке. Жила она где-то в Коломягах.
Русский язык и литературу преподавали строгая Полина Ивановна Пирогова и веселая Ирина Ивановна. Географию – Анатолий Павлович Прокофьев, и он же был классным руководителем нашего «А» класса (с 5-го по 10-й). Класс был трудный в плане дисциплины: случались драки с местными группировками; было огнестрельное ранение из самодельного оружия «самопал»; встретили «в штыки» нововведение в десятом классе по всей школе – сменную обувь. Как мне помнится, мы так и не ходили в ней.
Мы почувствовали себя «старшими» уже в 8-м классе, в 1958 году, когда ушли последние десятиклассники рождения 1940—1941 годов. Два последующих года выпускного класса в нашей школе не было.
Мы во всем были активными – ив хорошем, и в плохом. С активностью ходили по домам и собирали макулатуру; с активностью собирали металлолом, благо кругом нас шла стройка жилых домов на Удельной и было что добыть. Один раз даже умудрились притащить в школу большую дисковую пилу с пилорамы, сверкающую на солнце. Правда, следом прибежал прораб, и нас заставили тащить ее обратно. А вот на какие-нибудь лекции нас было не уговорить сходить, и потому наш классный руководитель говорил нам: «Вам бы только собак гонять по Удельной»...
Среди удельнинских жителей было немало людей необычных, по-своему замечательных и даже выдающихся.
В конце Костромского проспекта жила семья какого-то профессора, у них работала домработницей Наташа Стаян, знакомая моей мамы. У профессора была большая библиотека, он давал читать книги Наташе, а она – моей маме. Так и ко мне попадало что-нибудь интересное.
Однажды Наташа дала мне из профессорской библиотеки чудесно изданную книгу, которая называлась «С севера на юг. Записки старого журавля». Фамилию автора я не помню, но содержание запомнила на всю жизнь. В ней подробно, день за днем, описывался перелет журавлиной стаи с северного родного болота на южное побережье моря.
Книжка была большого формата, на хорошей вощеной бумаге с иллюстрациями (в технике сепия, зеленоватого оттенка), переложенными пергаментом. Шрифт был старинный, с ятями. Красивой вязью серебристого цвета был написан заголовок на толстой обложке сине-голубого цвета. И сколько я потом не искала эту книгу, так и не нашла ее...
На самом верху Рашетовой улицы, на правом углу Старопарголовского проспекта (если стоять лицом к Сосновке), жили в деревянном двухэтажном доме дочь известного тибетского врача Аида Петровна Бадмаева – врач-хирург, и ее сын Борис Сергеевич Гусев, писатель. На небольшом приусадебном участке стоял рубленый дом обычной для старой Удельной типовой постройки. Но внутренний интерьер, особенно прихожей и гостиной, был схож с Эрмитажем, только без мраморной лестницы.
Как входишь – в прихожей стояла большая статуя из белого мрамора, в гостиной на стенах висели старинные картины, стояли стулья с бордовым бархатом, какие-то бюсты кругом и в углу у окна – большой рояль темнокрасного цвета, на котором играла Аида Петровна. На окнах глухие шторы, бархатные, бордовые, в комнате полумрак. Сегодня на этом месте стоит кирпичный дом № 108 по проспекту Мориса Тореза. А чуть ниже, под горой, еще сохранился дом, соседний с бывшим бадмаевским и схожий по внешнему виду с ним...
На проспекте Энгельса, на месте нынешнего здания Пенсионного фонда, жила в своем частном двухэтажном деревянном доме семья Ивановых: дед, бабушка, дочка (ровесница моей мамы) и две их внучки, чуть помладше меня. Держали они корову. И мы брали у них молоко. Наша бабушка очень подружилась с хозяйкой дома Ивановой, полюбила их всю семью и часто наведывалась к ним в гости, даже после того как был издан приказ, запрещающий держать скот в пригородах Ленинграда.
Когда стройка новых домов на Удельной дошла и до нашей Забайкальской улицы, на нашем огороде весной появилась табличка: «Огород не засаживать. Здесь будет строительство». Бабушке было так жалко свой огород, свое детище, что она решила плодородный слой земли (а у нас действительно были очень хорошие земли, почти чернозем) перетаскать на участок к своим приятелям. И сколько мы с мамой не уговаривали ее не делать этого, убеждали, что город наступает на Удельную и Ивановых скоро постигнет та же участь, – безрезультатно.