Навь и Явь (СИ) - Инош Алана. Страница 135

– Худющая, – с неожиданной лаской в голосе отметила Велизара, когда костяшки её пальцев стукнулись о выступающие ключицы Берёзки. – Ничего, отъешься на наших хлебах быстро.

Под сердцем тепло и сладко ёкнуло. Голос из вишнёвого сада щекотал душу, растворённый в банном паре вместе с чистыми запахами веника и мочалки; казалось, стоило протянуть руку – и вот оно, солнечное пространство, наполненное шелестом крон… Прошла ли она ту черту, за которой покинуть Белые горы уже невозможно? Вместе с родниковой водой они проникали в кровь и струились в жилах, давая начало любви длиною в жизнь. Но неужели это глаза Велизары манили её издали? Цвет как будто тот, но… Рынегу не сбросишь со счетов!

Берёзка вынырнула из грёз и отпрянула щекой от ладони Велизары: они сидели уже лицом друг к другу, соприкасаясь коленями. Не помня себя, девушка выскочила в предбанник и принялась напяливать рубашку. Та липла к мокрой коже, застревала, не хотела надеваться, а в спину катился мурлычущий смех кошек. Толчком распахнув дверь, Берёзка помчалась босиком по сырой, скользкой траве и с разбегу бросилась в леденящие струи ручья. Дыхание разом перехватило, а тело, объятое властным холодом, скрючилось до боли.

– Ну как, освежилась после парка-то? – спросил смеющийся голос.

Это Рынега вовсю потешалась над ней, вытирая руки передником. Пропахшая кухонным чадом, она помогла девушке выбраться на берег и отвела в дом. Каменный пол выстилали пестротканые дорожки, на стенах алели древесно-ягодным узором рушники, а в углу дышала теплом белёная печка с лежанкой. Туда-то, под защиту занавесок, Рынега и загнала Берёзку, заставив снять мокрую рубашку.

– Обсыхай давай.

Запах рыбы, густой и терпко-сытный, отозвался в животе настойчивым бурчанием: то здоровый жгучий голод властно напоминал о себе. Мужчины уже собрались за столом в степенном ожидании, а Боско откровенно облизывался и нетерпеливо ёрзал. Сёмга, запечённая со сметаной и душистыми травами, была выше всяких похвал – нежная, розовая, сочная. Целиком она в печку не влезла, а потому хозяйке пришлось нарезать её крупными пластами. Один такой кусочек, а точнее сказать, шмат размером с мужскую ступню Рынега подала Берёзке прямо на печку вместе с краюшкой хлеба.

Вкусив белогорского гостеприимства, гости с запада разомлели. Как же не хотелось вновь нацеплять тяжёлые доспехи, взбираться в сёдла и трястись дальше по горным и лесным дорогам! Но дело есть дело, и после краткого отдыха дружинники заняли свои места впереди и позади колымаги, а кошки снова превратились в бдительных провожатых. Велизара двигалась справа от хвоста вереницы путников, не упуская никого из поля зрения.

Когда на солнце набежали тучи, Берёзка сжалась от ужаса, дохнувшего ей в душу. Нет, это был не тот жуткий клубящийся полог, что завис над её родными землями, а вполне обычные осенние тучи, но нахмурившийся день охватил девушку удушающим кольцом тревоги. Зарядил дождь, и дорога раскисла, напоминая о безрадостной первой части пути – через Воронецкое княжество, и только весенняя синь глаз Велизары, временами приближавшейся к дверце колымаги, сладким и болезненным уколом возвращала к жизни. Берёзка всматривалась в эти глаза и гадала: «Она? Не она?» Неужели судьба снова играет в жестокие игры с её сердцем, обрекая на вечную безответность? Берёзка и без того довольно намучилась, любя Цветанку, и потребовались годы, чтобы пережить эту тоску.

– Ты чего? – удивилась Велизара, когда девушка страдальчески отвернулась от неё.

– Ничего, – процедила та. – А ты чего заглядываешь? В которой раз уже…

– Да я так, – пожала плечами кошка. – Узнать, не надобно ли тебе чего-нибудь.

К пятому дню погода, будто извиняясь за ненастный промежуток, сбросила дождливый серый плащ путникам под ноги и вновь открыла их взглядам все сокровища белогорской осени. Они подъезжали к белокаменному дворцу с пушистыми елями по обе стороны высокого крыльца. Поднимаясь по ступенькам, Берёзка ощущала в коленях пружинящую лёгкость, а в груди разливался то жар, то холод от волнения перед встречей, как она полагала, с повелительницей женщин-кошек. Она прокручивала в голове заготовленную речь, ступая по ковровым дорожкам блистательных покоев, пока не очутилась вместе со всеми остальными в комнате, стены которой были полностью закрыты книжными полками. За столом, заваленном свитками, сидела светловолосая женщина-кошка и кончиком гусиного пера водила по строчкам, что-то черкала и исправляла. Велизара поклонилась и доложила:

– Госпожа, вот посланники из Гудка, о которых я тебе говорила. Это ведунья Берёзка, она у них за главную.

– Да, Велизара, благодарю тебя, – чуть рассеянно отозвалась та, кого назвали госпожой.

Звук этого голоса мягко толкнул Берёзку в грудь вишнёвой волной, а вскинутые глаза укололи хрустальной синевой высокого летнего неба. Пшеничные волны волос обрамляли умный гладкий лоб, а такого же цвета густые брови с выразительным изгибом поползли вверх, когда их обладательница улыбнулась, увидев перед собой девушку.

– Разрази меня Ветроструй! – воскликнула она. – Зачем я только послушала советниц? «Обычай предписывает не владычице первой идти навстречу иноземным гостям, но гостям подходить к владычице…» Тьфу на такие обычаи! Велизара, отчего же ты не сказала, что сие посольство возглавляет столь милое создание? Я бы сама несла её всю дорогу на руках!

Мраморный пол под ногами Берёзки превратился в бурное море, и она из последних сил попыталась вернуть себе власть над голосом. Речь, которую она заготовила, разбилась вдребезги о голубой хрусталь, и Берёзка сумела пролепетать только:

– Государыня Лесияра… Мы пришли просить о помощи нашему городу…

Взмах пальцев, унизанных перстнями – и уста Берёзки онемели, а вокруг светловолосой госпожи сомкнулся золотой ореол солнечного полудня в вишнёвом саду. Тот самый голос, который звал её в пророческом видении, прозвучал гулко, будто из колодца:

– Дитя моё, я рада приветствовать тебя… Но позволь исправить твою ошибку: я не Лесияра, я её дочь Светолика, наследница белогорского престола. Южный пограничный отряд подчиняется непосредственно мне, поэтому вы оказались в моих владениях. Всё, что ты хотела сказать моей родительнице, государыне Лесияре, ты можешь изложить мне, а я не замедлю явиться к ней с подробным докладом, не упуская ни одного слова с твоих прелестных уст.

Берёзка захлебнулась в сиянии ожившего сна и утонула в мраморном море пола, не успев даже уцепиться за плот – ковровую дорожку.

Прекрасная смуглянка Горинка гуляла по одевшемуся в осенний наряд саду и срывала с веток душистые яблоки, а у Светолики назревало ощущение: что-то не так со всем этим. Невеста нравилась ей так же, как всегда нравились все обворожительные девушки, но не более. Княжна искала в своём сердце нечто особое, что должно происходить между назначенными друг другу судьбой половинками – какую-то колдовскую связь, золотую нить, светлую пуповину любви, но находила лишь осенний ветер и неотступную тревогу.

Некогда она жаловалась на отсутствие снов-знаков, но теперь каждую ночь ей виделись тонкие пальцы, тянущие наполненную светом нить, и много мотков пряжи вокруг, а над всем этим реяло горьким знаменем чёрное вдовье покрывало. Теряясь в догадках о том, как эти сны истолковать, Светолика не говорила невесте ни слова о своём тайном смущении, лишь улыбалась в ответ и целовала протянутые ей губки. Горинка уже чувствовала себя в заряславском поместье княжны как дома, переселившись к своей избраннице: по обычаю, наречённые жили перед свадьбой вместе, дабы лучше друг друга узнать. К каким же заключениям о своей избраннице пришла за это время Светолика? Горинка любила красивые наряды и украшения, впрочем, ничего необычного в этом женском пристрастии как будто не было; также ей нравились увеселения и пиры – ни одной рыбалки и охоты она не желала пропускать, обожая жареную на углях дичь и рыбу. Куда только делась застенчивость, которую смуглолицая красавица проявила при их первой встрече!