Яд для королевы - Бенцони Жюльетта. Страница 67

Но внезапно наступила тишина: приближался Его величество король, держа под руку мадам дофину. Немного позади первой пары следовала королева Мария-Терезия, герцогиня Орлеанская и ее маленькая дочь. Начался фестиваль реверансов.

— Мадам, — провозгласил Людовик, — я очень рад, что вы все пришли на наш праздник!

И, словно бы давая сигнал к началу прогулки, он поднял свою трость, украшенную камнями и бантами, которую держал в другой руке. Пестрая нарядная толпа двинулась через партер с фонтанами к бассейну Латоны, матери Аполлона и Дианы, вода в который поступала через отверстия, служащие ртами у бронзовых лягушек, ящериц и черепах, сидящих в огромной каменной раковине. Обогнув оригинальный бассейн, король и дамы направились к роще. Все ее аллеи вели к небольшой круглой площадке, украшенной позолоченными статуями, в центре которой бил фонтан. Возле фонтана уже стояли апельсиновые деревья в кадках, а между ними столы, покрытые белоснежными скатертями с золотым шитьем. Столы, украшенные великолепными цветами, были заставлены изысканными блюдами со всевозможными фруктами, пирожными и лакомствами, при одном только взгляде на которые текли слюнки и пробуждался аппетит. При виде такого чуда дамы единодушно захлопали в ладоши. Праздник обещал быть прекрасным, всем понравилось завтракать на свежем воздухе. Каждая из дам могла выбрать угощение себе по вкусу и расположиться там, где ей было удобнее. Невидимые скрипки тихо наигрывали нежные мелодии.

У Шарлотты впервые после приезда в Версаль было хорошо и радостно на душе. Магия парка, полного чудес, подействовала на нее умиротворяюще. Во время прогулки она шла между двух своих подруг — Сесиль и Лидии, и они болтали без умолку. Три юные дамы находились в лучезарнейшем настроении, словно отсутствие мужчин раскрепостило их. Но мужчины все-таки присутствовали на празднике, но это были слуги, и поэтому никто из дам даже не замечал их. К тому же они были одеты в темно-зеленые ливреи, которые сливались с зеленью кустов и деревьев, так что они служили фоном праздника, удобным и незаметным.

Один из «зеленых» слуг подал Шарлотте стакан с лимонадом, она машинально взглянула на него и едва не выронила стакан, узнав Делаланда. Суровым властным взглядом он приказал ей молчать и подошел к Лидии де Теобон, которой и в голову не пришло смотреть на какого-то лакея. Она что-то увлеченно рассказывала Сесиль де Невиль, и у Шарлотты оказалось несколько секунд, чтобы опомниться.

Что делал Делаланд в Версале? Уже второй раз Шарлотта видела Альбана в лакейской ливрее, но здесь, среди роскоши и великолепия, среди прекрасных нарядных дам, его маскарад неприятно подействовал на нее, больше того, он ее смутил. Она понимала, что переодевается молодой человек не по своей воле, что он при исполнении служебных обязанностей, но что это меняло? Пропасть, которая их разделяла, была так очевидна, так непреодолима... При мысли, что она позволила этому человеку себя поцеловать, что сказала ему «люблю», ей стало стыдно и больно. Не могло быть ничего общего между полицейским и девушкой из знатной семьи, пусть даже бедной, как церковная мышь. Благодарение Богу, Делаланд, кажется, не принял того случая всерьез... Но вопреки своим очень неприятным размышлениям, Шарлотта невольно следила взглядом за стройным молодым человеком, элегантным даже в лакейской ливрее. И ей так хотелось заплакать... Радость, которая только что жила в ее сердце, исчезла...

Она перестала следить за молодым человеком, вновь увлекшись беседой со своими подругами.

Завтрак подошел к концу. Очаровательные дамы распрощались с рощей и направились к бассейну Аполлона — обширная площадка перед синей гладью позволяла королю принимать благодарность своих милых гостей. Углубившись в нерадостные мысли, Шарлотта шла, ничего вокруг не замечая, как вдруг Сесиль схватила ее за руку и прошептала:

— Реверанс! Скорее реверанс! И о чем вы только думаете!

Шарлотта мигом спустилась с небес на землю, и надо сказать, очень вовремя: король в окружении принцесс был уже совсем близко.

Шарлотта сделала реверанс и застыла, низко склонив голову в поклоне. И тут она услышала:

— Кто вы такая, мадемуазель? Мне кажется, я вас уже видел.

Король обращался к ней, и она склонила голову еще ниже. Ее голос был едва слышен, когда она ответила:

— Шарлотта де Фонтенак, сир.

— Неужели?

Второй вопрос прозвучал так странно и неожиданно, что она подняла голову и увидела, как к Людовику подошла мадам де Ментенон и что-то прошептала ему на ухо. Лицо короля, на котором играла улыбка, мгновенно стало отчужденным и холодным.

— Что я узнал! Вы, оказывается, послушница, сбежавшая из монастыря урсулинок в Сен-Жермене?! И вы вообразили, что найдете себе убежище...

Страх вернул Шарлотте самообладание, и она осмелилась возразить Его величеству королю.

— Я не была послушницей, сир. Я покинула монастырь, узнав, что по воле моей матери должна постричься в монахини и остаться в монастыре навсегда.

— Покойная графиня де Брекур приняла вас у себя и поддержала в решении не повиноваться материнской воле? А затем вы стали пытаться найти себе пристанище...

— Она не предпринимала никаких попыток, мой любезный брат! Я взяла ее к себе по просьбе ее тети, графини де Брекур, и очень этим довольна!

Со свойственной ей прямотой и непосредственностью герцогиня Орлеанская вмешалась в разговор, желая от души помочь Шарлотте, и той сразу стало немного легче.

— Затем, для большей надежности, — продолжал свою речь король, — вы сделали ее фрейлиной моей племянницы, Ее величества королевы испанской, которой она, судя по всему, служила очень преданно... Ее преданность даже, кажется, превысила долг придворной дамы, за что она была отозвана из Испании вместе с еще одной фрейлиной...

— Со мной, сир, — отважно заявила Сесиль, — и, если Его величество позволит, я добавлю, что мы обе не выходили из повиновения Ее королевскому величеству.

Мадам де Ментенон вновь повернулась к королю и снова что-то прошептала ему, глядя на Шарлотту. Поведение бывшей гувернантки разгневало маркизу де Монтеспан, и она возвысила голос:

— Хотелось бы узнать, сир, какие темные мысли восстанавливают мадам де Ментенон против этой юной девушки? В чем она может ее упрекнуть? В том, что она хороша собой и напоминает бедняжку Лавальер?

— Мадам де Фонтенак приходила ко мне с жалобой. Можно ли пренебречь горем матери и обманом Господа Бога?

— Горем матери?! Не смешите меня! — возмутилась герцогиня Орлеанская. — Мадам де Брекур не скрыла от меня ничего, что касалось ее невестки. Она была убеждена, что эта женщина отравила своего супруга!

— Ложь! — прошипела мадам де Ментенон. — Если бы это было правдой, господин де ла Рейни давно бы призвал ее к ответу. У него для этого есть все полномочия.

— Как бы там ни было, — прервал спор рассерженный король, — мадемуазель де Фонтенак становится поводом для скандала при моем дворе...— Я хотела бы обратить внимание моего любезного брата на то, что мадемуазель де Фонтенак — фрейлина моего двора, и она никогда не давала поводов ни для каких скандалов. А я со своим двором уезжаю завтра в Сен-Клу, и мадемуазель де Фонтенак поедет с нами.

— О ее отъезде с вами, мадам, не может быть и речи, — холодно заявил король. — Самое милостивое, что я могу сделать, это отправить ее к матери, и я это сделаю. Мне кажется, — добавил он брезгливо, — мы слишком долго занимаемся столь ничтожной персоной, а дело совершенно ясное.

Шарлотта пыталась сдержать рыдание, но не смогла. Она знала, что ожидало ее впереди: горе, несчастья и страдания. В один миг она лишилась всего на свете, а главное, она лишилась надежды. На что ей было теперь надеяться? На кого она могла опереться? Незнакомая, чужая женщина распорядилась ее судьбой. Почему? Что она сделала этой госпоже де Ментенон?

И вдруг Шарлотта услышала тихий, но очень твердый голос, и этот голос произнес:

— Но не для меня, сир! Мадам де Брекур была моей придворной дамой, и я очень любила ее. Печальную историю своей племянницы она рассказала мне во всех подробностях.