Замуж за «аристократа» - Царева Маша. Страница 39

Тот день Федор планировал посвятить эпизоду о том, как к иностранцу приезжает его иностранная соответственно подруга. Кастинг на роль подруги прошел днем раньше – роль эта была небольшая и неважная, так что сам Федор на кастинг не явился, поручив выбор актрисы своему молодому ассистенту Степану. Степа же, не будь дурак, вообще никакого отбора проводить не стал, а попросту пригласил на роль свою любовницу Леночку – костюмершу, с которой он познакомился в мосфильмовском буфете.

Леночка была девкой ядреной – румяная, здоровая, с грудью, напоминающей две переспелые дыни, и аппетитной задницей. Так что Степана в принципе можно было понять. Наверное, при прочих обстоятельствах Федор вполне мог бы переварить и Леночку – роль-то почти без слов.

Но беда состояла в том, что у Леночки были круглая румяная мордашка и толстая светлая коса через плечо – типично русский типаж. Она органично смотрелась бы в роли какой-нибудь Машеньки или Парашеньки, но в роли иностранки…

Конечно, гримеры постарались на славу. Коса была безжалостно расплетена, начесана и завита на мелкие бигуди, так что Лена стала сильно напоминать молодого Майкла Джексона. Ее небольшие серые глазки гримерша обвела темно-фиолетовым карандашиком – от этого они стали выглядеть еще невыразительней и мельче. Щеки были нарумянены, на губах воинственно блестела темная помада.

Постаралась и костюмерша. Бедная, откуда ей было знать, как должна выглядеть иностранка?! Она и иностранок-то, может быть, ни разу в своей жизни не видела. Для обычной советской женщины иностранка (а тем более парижанка, которую и предстояло сыграть румяной Леночке) была чем-то вроде райской птицы – все знают, что они есть, но мало кто представляет, как они выглядят на самом деле. Поэтому она и напялила на Лену все наиболее чудные вещи, которые попались ей под руку. Объемная клетчатая кепка, гордо возвышающаяся над залакированными волосами. Клеенчатый блестящий плащ.

Сапоги на каблуках такой высоты, что при желании с них можно было бы прыгать с парашютом.

Таким образом, общими стараниями получился гибрид панельной девки и легендарного советского клоуна Олега Попова.

И вот Леночка – при полном параде – явилась в павильон. Свет уже был выставлен, камеры – тоже, Мордашкин маялся в ожидании.

– Здравствуйте, меня зовут Лена, – кокетливо улыбнулась девчонка.

– Она будет играть роль иностранки, – неуверенно подал голос Степан, должно быть, глядя на загримированную любовницу, он понял наконец, какую совершил роковую ошибку, и на всякий случай добавил: – Я выбрал ее из десятка претенденток.

Федор раскрыл рот и выпучил глаза – в этот момент он напоминал случайно выброшенную на берег огромную причудливую рыбу. Леночка продолжала улыбаться, а Степан за ее спиной зажмурился: он-то прекрасно знал, что сейчас произойдет. И не ошибся. В следующую секунду Федор завопил, как сирена на машине реанимации:

– Вы что, с ума все посходили, что ли? Какая же это, на фиг, иностранка?!

– А что? – робко заметил Степан. – По-моему, она не так плоха… Думаешь, во Франции нет круглолицых теток? А я считаю…

– Мне плевать на то, что ты считаешь!!! – перебил Мордашкин. – Сказано было тебе – найти девку, похожую на иностранку. Ты же был в Праге, Степка! Что, иностранок там не видел, что ли?

– Видел, – потупился ассистент.

– Ну и какие они?

– Разные, – упорно гнул свою линию Степа.

– Они тощие! – взревел Федор. – С тощими жопами. И коротко стриженные! И в джинсах! А ты мне привел какую-то… Ларису Долину!

Оператор прыснул, а у Леночки задрожали губы.

– Ладно, что делать-то? – Мордашкин успокоился мгновенно, словно кто-то отключил в нем механизм, отвечающий за гнев и громкий голос. – Павильон арендован, где мы сейчас девку найдем? Давай посмотрим на эту корову в камеру. Может, если тебе, Степа, повезет, она киногенична.

Степан не стал интересоваться, что будет, если ему не повезет. Он и так прекрасно знал ответ: его уволят.

Федор на минутку отошел к столу, чтобы выпить чаю, который специально для него охладила администраторша Ира. И в этот момент зазвонил телефон. Это была я.

– Кто это? – недовольно спросил Федор, поглядывая на часы.

– Это Екатерина Лаврова, – вежливо представился незнакомый женский голос. – Вы меня помните?

– Нет, – довольно резко ответил он, – не помню. Вы по какому вопросу?

– Мы познакомились в Доме кино, – растерялась девушка, – я была с Александром Дашкевичем. Вы еще сказали, что из меня могла бы получиться актриса. Не помните?

Федор раздраженно фыркнул. Все ясно. Саша Дашкевич был его лучшим другом, они были знакомы еще со студенческих лет. И уже тогда всем окружающим было понятно: Дашкевич непременно прославится. Это был беспроигрышный вариант. Мало того что Сашкин отец занимал не последнюю должность в Союзе кинематографистов, сам Дашкевич был актер на все сто. Красивый (пожалуй, черты его лица были слегка мелковаты, но камера преображала их самым волшебным образом), талантливый, Сашка был замечательным другом – отзывчивым и веселым. Сам предложил свою кандидатуру на главную роль в первом Федином фильме. Федор был молодым и неизвестным, при других обстоятельствах ему ни за что бы не заполучить актера такого ранга, как Дашкевич. А Сашке ради этого фильма пришлось отказаться от выгодного контракта с французами. Вот какой он был друг.

Но Александр Дашкевича имел, с Фединой точки зрения, один-единственный недостаток – уж очень он был падким на слабый пол. Вокруг него постоянно, с юности, роились влюбленные барышни – разного возраста, сложения и степени привлекательности. Уже в конце первого курса за Сашей укрепилась стойкая репутация донжуана. Сначала в его постели перебывали все самые хорошенькие вгиковские барышни. Потом – все остальные. А позже по институту пронеслась шокирующая сплетня – преподавательница вокала Ираида Анатольевна с жидким пучком седоватых волос на затылке сделала аборт от студента второго курса Александра Дашкевича!

Это все творилось, когда он был никому не известным студентом, когда у него не было ничего, кроме смазливой физиономии. А что началось, когда он прославился! Количество его женщин (а также их качество) удвоилось, если не утроилось. Пресса осторожно приписывала ему романы со всеми хорошенькими и более-менее знаменитыми актрисами. Однако на самом деле Александру больше нравились совсем молоденькие неопытные девочки, в обществе которых он чувствовал себя всемогущим королем.

Это казалось Федору странным, подобные предпочтения обычно свойственны не слишком уверенным в себе мужчинам. Тем, что могут выглядеть мужественными только на фоне смущенных нимфеток, раболепно заглядывающих в рот. А Александр… Где он только их не находил! В основном все они были студентками театральных вузов, которые надеялись не только на сумасшедший роман с одним из самых красивых мужчин России, но и на то, что этот самый мужчина поспособствует их карьерному взлету. И Дашкевичу нравилось, что они считали его таким всемогущим. И тут он призывал на помощь Федю.

– Это мой лучший друг, кинорежиссер Федор Мордашкин, – говорил он зачарованным девушкам, – он снимет вас в кино.

И влюбленные дурехи верили! А потом долго названивали Феде. Некоторых из них он приглашал на кастинги, некоторых даже задействовал в массовке, предварительно закрутив с ними роман. И теперь ему звонила очередная девочка, а Федя ничего не мог с этим поделать. Не упрекать же Сашку из-за такой ерунды…

Самое интересное – он вообще не помнил ее. Он и Сашку-то смутно запомнил в тот вечер: Дашкевич подошел к нему, когда Федя успел опустошить несколько графинов вина и кое-чего покрепче.

– Так вы меня помните? – настаивала она. – У вас не найдется для меня роли?

– Сейчас ничего подходящего нет, – он старался говорить сухо, надеясь, что очередная Сашкина пассия все правильно поймет. – Девушка, позвоните мне ближе к Новому году. Или даже лучше где-нибудь в феврале – начале марта. Тогда, может быть…