Королевская страсть - Хортон Патриция. Страница 13

Джордж слегка склонился к ней, и Барбара торопливо прошептала:

— Я не тебе. Я молюсь.

Он спрятал усмешку.

— Молишься о шляпке Мэри Тэйлор?..

Барбара с упреком взглянула на него и постаралась привести мысли в порядок. Она вспомнила старинный ученый вопрос о том, сколько ангелов могут одновременно уместиться на острие иглы. Но мысли ее сбивались, поскольку сам вопрос казался ей бессмысленным. Дурацкое занятие для ангелов, ничего не скажешь. А у Лизетты Адамс абсолютно нет вкуса — в этом светло-желтом платье она совсем поблекла, подумала Барбара и вдруг почувствовала, как рядом вздрогнул Джордж.

Она поняла, что его внимание приковано к священнику, который оглашал имена намеревающихся вступить в брак — Филипа, лорда Честерфилда и Мэри Ферфакс!

Ничего не подозревавшей Барбаре показалось, будто своды церкви задрожали и сейчас рухнут и раздавят всех. Может быть, у нее слуховые галлюцинации? Наверное, она сошла с ума и ее пора поместить к бедным страдальцам в Бедлам. Но, взглянув на побледневшее лицо и стиснутые челюсти Джорджа, она поняла, что ей вовсе не пригрезился громкий, сухой голос священника. «Боже! Так это правда! Не может быть!» Она начала погружаться во тьму, но, прежде чем сознание милосердно покинуло ее, Джордж до боли сжал ее руку. Барбара подняла на него ошеломленные, полные слез глаза. Лицо кузена казалось невозмутимым, но резкий шепот выдавал сильнейшую обеспокоенность.

— Барбара, возьми себя в руки! Ведь ты из рода Вилльерсов! Не давай этим болванам заметить, как ты страдаешь!

Она точно зачарованная неотрывно смотрела на него. Потом медленно кивнула. Как мог Филип причинить ей такую боль? Какая жестокость! Позволить ей узнать обо всем в переполненной церкви! Гнев привел ее в чувство, и она гордо вскинула голову. Легкая улыбка заиграла на ее губах. Будь она проклята, если позволит Филипу и Мэри Ферфакс получить удовольствие от ее унижения!

Мэри Ферфакс! Что за насмешка! Ведь ее отец командовал силами парламентариев в Нейзби и ему достались, помимо всего прочего, все поместья Честерфилдов. Он явно был врагом, и Барбара не могла понять, что Филип женится на его дочери. И вдруг у нее словно открылись глаза: ведь, женившись на Мэри, он самым естественным образом вернет свои владения.

Джордж ободряюще кивнул ей и прошептал:

— Я слышал, она невероятно богата. Филип с лихвой вернет свое состояние. Ферфаксу достались также и мои поместья, — горько закончил он.

Народ в церкви вертел головами и тянул шеи, стараясь разглядеть реакцию Барбары. Еще бы, всем было страшно интересно, как Барбара Вилльерс воспримет известие о помолвке лорда Честерфилда. И вдруг ее как громом поразило: какая горькая ирония, ведь всего полчаса назад она гордилась тем, что люди оборачиваются и любуются ее красотой. А сейчас они хотели насладиться ее горем. Может быть, Бог наказал ее за суетность.

Барбара была смертельно бледна. Когда служба кончилась, Джордж наклонился к ней и сказал:

— Держись! Сейчас будет самое трудное!

Барбара собралась c духом.

— Хорошо, только… Джордж!.. Пожалуйста, не оставляй меня ни на минуту.

Она горела, как в лихорадке, и одновременно чувствовала озноб. Ноги ее подкашивались, но на церковный двор она вышла с гордо поднятой головою. Прихожане собирались в небольшие группки, чтобы посплетничать. Джордж так крепко сжимал ее руку, что пальцы вдавились в ее запястье, и это напоминало Барбаре, что она принадлежит к роду Вилльерсов и не может опозорить их имя.

Джордж, как всегда, галантный, сделал комплимент канареечному наряду Лизетты Адамс, который недавно мысленно раскритиковала Барбара.

Лизетта улыбнулась, польщенная, однако было заметно, что ей страшно хочется узнать, как Барбара восприняла известие о предательстве своего любовника.

Барбара черпала силы в истинном бесстрашии и выносливости своего старинного рода. Так же бесстрашно ее отец переносил долгие мучительные страдания — он умер от огнестрельной раны в ногу. Барбара оказалась в силах шутить, смеяться, сплетничать, и многие изумились, не заметив и следа печали по поводу скорой свадьбы Филипа.

Короткие полчаса на залитом солнцем церковном дворе показались Барбаре черной вечностью. Ей грезился Филип, в его глазах поблескивала ленивая улыбка, грезился так явственно, что она готова была броситься в его объятия и обрести исцеление от боли, разрывающей ее сердце.

Когда они наконец вышли за церковную ограду, ноги не держали Барбару и она, чтобы не упасть, почти повисла на руке Джорджа.

— Джордж, немедленно вези меня к нему. Я не поверю этому, пока не услышу обо всем от него самого.

Джордж знал, что протестовать бесполезно, и назвал кучеру адрес Филипа.

— Не жди меня. Возможно, я задержусь, — сказала Барбара, выпрыгнув из кареты, и взбежала по знакомой деревянной лестнице. Она яростно забарабанила в дверь. Филип открыл почти сразу и отступил, пропуская Барбару. Ей хотелось броситься к нему на грудь, но она сдержала себя, сделала шаг назад и сказала, переводя дыхание:

— Филип… в церкви… объявили… что ты собираешься жениться на Мэри Ферфакс. — Она глубоко вздохнула. — Понимаешь? Они объявили о вашей помолвке!

Филип смотрел на нее с жалостью, и Барбара почувствовала, что умирает.

— Филип! Это неправда?!

Филип беспомощно махнул рукой в сторону письменного стола, который был завален скомканной бумагой. По полу тоже были разбросаны обрывки и клочки. Он печально и растерянно развел руками. На пальцах темнели чернильные пятна.

— Я провел всю ночь, пытаясь написать тебе… чтобы ты поняла…

— Что я должна понять?

— Посмотри вокруг, Барбара. — Он обвел рукой свое убогое жилище. — Я не могу так жить. Любовь к роскоши у меня в крови. Я рожден для другой жизни.

— А мы гордимся нашей бедностью. Гордимся своими поношенными нарядами, потому что мы лишились богатства, служа королю.

— Ну уж только не ты! Ты же ненавидишь бедность. — Филип рассмеялся с легкой иронией.

Врожденная честность заставила Барбару подавить протест.

— Конечно, я мечтаю стать богатой, носить роскошные платья и драгоценности. Но, Филип, мы могли бы добиться этого вместе.

Он печально покачал головой.

— Нет, только по отдельности. Твоя несравненная красота поможет тебе сделать отличную партию. А я… Я должен жениться на Мэри Ферфакс. Лишь она может дать мне ту жизнь, к которой я стремлюсь. — Он смотрел на нее нежным взглядом.

Барбара почувствовала, что ее гордость исчезла. По щекам покатились слезы, а она не могла поднять рук, чтобы смахнуть их. Такой близкий и родной, он стоял перед нею, и именно он причинил ей ужасные страдания. Такой боли она еще никогда не испытывала.

Ей удалось немного успокоиться и собраться с мыслями. Медленно, с паузами, сдерживая подступавшие к горлу слезы, Барбара начала говорить:

— Филип, твоя женитьба на Мэри Ферфакс убьет нашу любовь, уничтожит все прекрасное, что было между нами. Ты будешь не лучше убийцы.

Печально улыбнувшись, он как-то неопределенно махнул рукой.

— Ах, Барбара! Как женщина до мозга костей, ты не можешь практически взглянуть на вещи, это удел мужчин. Единственную ценность для тебя представляет любовь, для меня же, для любого мужчины, это лишь малая часть жизни.

Барбара долго смотрела на него потемневшими сузившимися глазами. Наконец она гордо вскинула голову, и вопль боли и ярости вырвался из ее груди. Вслепую пошарив рукой позади себя, она схватила со стола первый попавшийся предмет и запустила им в Филипа. В ней вдруг родилась ненависть к его белокурым волосам, красивому тонкому лицу, к его высокомерной позе; она чувствовала отвращение к курчавым волосам на его груди, которыми так любили играть ее пальцы. Филип уклонился, и чернильница разлетелась, оставив черные потеки на шероховатой белой стене.

Он резко шагнул к ней.

— Бог мой, ты просто бесподобна в гневе!

Барбара отбивалась изо всех сил, но он все же поднял ее на руки. Краешком глаза она видела за полуоткрытой дверью кровать, на которой они провели столько исступленных ночей. От прикосновений Филипа ее предательское тело начало возбуждаться, она таяла в его крепких и нежных объятиях. Негодование на такое предательство со стороны собственной плоти лишь усилило ее ярость. Она разошлась не на шутку, ее кулачки колотили где попало в стремлении вырваться и причинить ему боль. Один удар пришелся точно в челюсть, Филип отшатнулся и ослабил объятия.