Порожденная иллюзией (ЛП) - Браун Тери Дж.. Страница 20

Я заворачиваю за ближайший угол, чтобы посмотреть название улицы и получить хоть какую-то подсказку о том, в каком направлении идти дальше. Зловонный, пропитанный солью и смолью запах реки здесь сильнее, а улицы – уже. Я, видимо, недалеко от доков. Кусая губы, прижимаю сумку к груди и пытаюсь выглядеть увереннее, чем чувствую себя на самом деле.

Когда миную полуразрушенное здание с затемненными окнами, дверь его распахивается. Наружу вырывается свет и музыка и выходит грузный мужчина, держа другого человека за лацканы пиджака.

– И без денег не возвращайся, понятно, скряга! – говорит верзила, бросая жертву в сточную канаву.

Я застываю. Сердце бешено колотится.

Верзила пялится на меня:

– Ты заходишь?

Я мотаю головой, и он, пожав плечами, делает шаг назад и захлопывает дверь.

Человек в канаве стонет, и я хочу помочь ему, но парализована страхом. Я наконец понимаю, в какой опасности нахожусь. Обхожу пострадавшего стороной и ускоряю шаг. Над головой мерцает несколько уличных фонарей, освещая путь, и я вижу впереди поворот. Спешу туда, стараясь не бежать. Я на пересечении Вест-Энд авеню и пятидесятой улицы. Мы живем на семьдесят четвертой. Напрягаю память, пытаясь вспомнить расположение улиц в Нью-Йорке.

Иду дальше, надеясь, что выбрала правильное направление. Прохожих становится все меньше; поднявшийся ветер гоняет мусор по потрескавшемуся тротуару. Я слышу за спиной какой-то шум. Сердце подкатывает к горлу. Я останавливаюсь, и все затихает. Снова начинаю двигаться – и звуки возобновляются. Шаги. Я тяжело дышу и изо всех сдерживаюсь, чтобы не побежать. Кэм Ли, акробат из Сан-Франциско, как-то сказал мне, что страх привлекает преступников, а уверенность – отпугивает. Ли отказался обучать меня кунг-фу, считая, что для девочки оно не годится, но научил меня агрессивной походке.

Я выпрямляюсь и расправляю плечи. Удлиняю шаг, и теперь моя походка из скованной превращается в высокомерную.

Как бы ненароком, оглядываюсь через плечо. Это мое воображение, или нечто только что скрылось в тени? Меня преследуют?

Иду быстрее и снова слышу за спиной шаги. Сглотнув, нащупываю нож-бабочку, который ношу в сумке с тех пор, как несколько лет назад в Канзасе нас с мамой ограбили.

Я стараюсь сохранять спокойствие, но мои чувства обострены. Сначала это обычные сигналы опасности, я ощущаю угрозу... затем – злобу, глубокую и удушающую. Она накатывает постепенно, волнами, и окутывает меня со всех сторон. Дыхание замирает, и я рывком вытаскиваю из сумки нож. Сжимаю его в руке и, разом забыв все уроки Кэма Ли, бегу.

Шаги следуют за мной, не слишком приближаясь, но и не отставая. Слезы застят глаза, и вскоре я уже не слышу ничего, кроме своего тяжелого дыхания. Сердце бешено стучит, голова кружится. Если ничего не предприму в ближайшее время, то просто рухну в изнеможении, и меня поймают.

Я резко останавливаюсь и разворачиваюсь, стискивая в руке нож. Кэм Ли говорил, что лучше встретиться с противником лицом к лицу, чем убегать. Если мой преследователь думает, что я легкая добыча, то его ждет сюрприз.

«Иди сюда и возьми меня», – думаю, щелчком обнажая лезвие.

– Анна! Анна!

Внезапно кто-то обхватывает меня со спины, и я кричу. Молниеносным движением запястья опускаю нож и режу удерживающую меня руку. И отскакивая в сторону, слышу приглушенные проклятия. Нож со стуком падает на землю.

– Анна! Все в порядке. Это я!

Потрясенная, смотрю во встревоженные карие глаза Коула Арчера.

Инстинктивно тянусь за ножом, но Коул оказывается быстрее и отшвыривает оружие в сторону прежде, чем я успеваю до него добраться. Я оседаю на землю, глядя на соседа дикими глазами и не в силах отдышаться.

– Анна, все хорошо. – Его голос успокаивает, и я расслабляюсь, хотя и не понимаю, что происходит.

Почему он здесь? Может, это был он... но как только в голову приходит эта мысль, я тут же ее отбрасываю. Дыхание Коул ровное, а одежда – чистая, опрятная. Он протягивает руку и, все еще держа меня в поле зрения, наклоняется и поднимает нож.

– Не хочешь рассказать, что произошло?

Судорожно втянув воздух, открываю рот, чтобы ответить, но вместо этого начинаю рыдать.

Коул тянется ко мне, я позволяю себя обнять, прижимаюсь крепче и дрожу. Меня окутывают его тепло и сила, и я делаю еще один глубокий вдох. И чувствую исходящие от Коула волны беспокойства. Это первый раз, когда мне удается его прочитать.

– Кто-то шел за мной.

Он изучает улицу за моей спиной.

– Там никого нет.

Глаза застилают слезы, и сквозь них я тоже смотрю в ту сторону, но улица почти пуста.

– Кто-то был там, – говорю уверенно.

Но я все еще чувствую скрывающуюся в темноте угрозу, хотя и не так отчетливо. Жду, концентрируюсь, и пульсирующее ощущение постепенно проходит, шаг за шагом, как будто источник опасности от меня отдаляется.

– Уходит... – бормочу еле слышно. И чувствую, как Коул кивает, принимая мои слова, хотя даже сама не понимаю, что имела в виду. Такие знакомые, такие привычные способности, кажется, меняются, растут и превращаются в нечто неузнаваемое.

Я вспоминаю, к каким выводам недавно пришла, и гадаю, действительно ли все это вызвано появлением в моей жизни Коула. Чувствуя неловкость, разворачиваюсь, и вдруг вижу его буквально в паре сантиметров, так близко, что могу разглядеть махагоновые и золотые вкрапления в карей радужке глаз. Краска смущения приливает к щекам, и я неуклюже высвобождаюсь из объятий Коула. Откашлявшись, он протягивает мне платок. Я отворачиваюсь и вытираю лицо, расстроенная как своей реакцией на эту близость, так и слезами. Потом возвращаю промокший платок, стараясь не смотреть на соседа.

– Спасибо.

– Ты в порядке? Он ничего не?..

Я отрицательно качаю головой:

– Я даже не видела, кто это был.

– Хорошо.

В ужасе смотрю на разрезанный рукав Коула:

– Я тебя ранила?

– Нет. Но была к этому близка. – Он бросает взгляд на нож в своей ладони и вскидывает бровь. – Что это за оружие?

Смущенно опускаю глаза.

– Балисонг – нож-бабочка. – То есть не то, что настоящая леди станет носить в сумочке.

Нахмурившись, Коул вертит оружие в руках. Нож раскладывается на три части, удерживаемые шарниром: две изящные половинки костяной рукояти и само лезвие.

– И ты носишь его, потому что?.. – В голосе слышится веселье, но в то же время Коул озадачен, наверняка гадает, зачем порядочной молодой девушке понадобилось такое оружие.

Может, дело в том, что меня нельзя причислить к категории порядочных?

– Для защиты. – Чувствуя его любопытство, беру нож и ловко проворачиваю в руке – части складываются со зловещим щелчком лезвия, и глаза Коула расширяются. Я еще пару раз открываю и закрываю балисонг, а затем убираю его обратно в сумку.

– Откуда он у тебя?

– От Швайнгарда Великолепного. – Неверие отражается на лице собеседника, и внезапно я раздражаюсь. – Шпагоглотатель. Он дал мне нож и научил им пользоваться.

– Шпагоглотатель? – Его голос недоверчиво повышается.

Внутри вспыхивают стыд и разочарование, и я отворачиваюсь. Я вспоминаю, как каждую ночь в обеденном шатре Швайнгард отдавал мне свой десерт, как волновался, если я гуляла в одиночестве, и как пытался не смеяться над моими неуклюжими попытками метать ножи. Я любила Швайнгарда, так почему должна этого стыдиться? Потому что он недостаточно респектабельный? Потому что он из цирка, а руки его покрыты татуировками?

– Может, лучше вернемся домой? – спрашиваю, нарочно меняя тему. Кто-то такой благопристойный и правильный, как Коул, не поймет мою цирковую семью.

– Конечно.

Он протягивает руку, и я вновь не понимаю его эмоций. Не то что они перемешаны и неразборчивы, как у некоторых... Нет, их просто будто не существует.

– И что же ты здесь делала, спрашивается? Это небезопасный район, особенно ночью.

От этих слов гнев накрывает меня с головой, и я отвечаю:

– Вышла прогуляться и заблудилась.