Мой граф - Крамер Киран. Страница 65

   Мистер Доусон повернулся к ней всем корпусом.

   – Да будет тебе. Рожи, которые ты корчил ему в комнате для завтраков, ясно сказали мне: назревает что-то необычное.

   – Рожи? – тихо переспросила она.

   – Да. Страшные рожи.

   Пиппа вздохнула:

   – Иногда я просто ненавижу его.

   – И? – Мистер Доусон бросил еще один камешек.

   – Иногда… ох, мистер Доусон. Могу я говорить с вами откровенно? Вы не выдадите мой секрет, если я поделюсь им с вами?

   Он усмехнулся, подошел к бревну и сел на него, потом похлопал рядом с собой:

   – Иди сюда.

   Она послушно села. Ей хотелось заплакать, но она не собиралась поддаваться подобной слабости. Она подумала о том, как месье Перро поможет ей обрести истинное счастье, если только ей удастся добраться до Парижа.

   Истинное счастье в том, чтобы не полагаться ни на кого, кроме своего мастерства с миндальной пастой и нугой, марципаном и жженым сахаром.

   – Единственный твой секрет, который мне пришлось бы выдать, это если бы ты замышлял кого-нибудь убить, – сказал мистер Доусон. – И даже тогда есть пара-тройка человек, которых я позволил бы тебе укокошить безо всякой жалости.

   – Мистер Доусон.

   – Но это правда, – возразил он. – Дворецкий Тарстонов, к примеру. Он задает в этом доме недоброжелательный тон. Но мне как-то не верится, что ты убийца. – Он бросил на нее насмешливый взгляд. – Хотя этим утром тебе явно хотелось убить лорда Уэстдейла.

   Она рассмеялась.

   – Это точно. – Смех стих, и повисло неловкое молчание. По крайней мере ей оно казалось неловким. Мистер Доусон выглядел совершенно непринужденным.

   – Почему? – спросил он.

   Пиппа закусила губу. Вопрос звучит так просто, а ответить на него так сложно! С чего же начать? Она почесала нос. Потом повернулась на бревне, чтобы смотреть прямо на собеседника.

   – Мистер Доусон, я – женщина, – сказала она своим нормальным голосом.

   – Я знаю, – ответил он.

   Она ахнула:

   – Вы серьезно?

   Он самодовольно кивнул:

   – Уверен, что к концу недели догадались бы все. Вы два раза заговаривали женским голосом. Первый раз это было в карете, когда Марбери уснул, а я дремал. – Он наклонился к ней. – Вы заговорили с лордом Уэстдейлом, как обычно разговариваете, потом вспомнили про свой маскарад и одернули себя. Я заметил у вас культурное произношение.

   – О Боже. – Она устремила взгляд на зеркальную водную гладь. – Меня зовут леди Пиппа Харрингтон. Мой покойный отец был пятым графом Клэкстоном.

   – А. Полагаю, ваша матушка актриса? Когда-то она пользовалась большой известностью.

   Пиппа густо покраснела.

   – Да.

   Мистер Доусон тепло улыбнулся.

   – А второй раз вы выдали себя, когда мы смотрели на гусей. – Ей понравилось, что его, похоже, ничуть не волновало ее происхождение. – Вы были явно взволнованы и…

   – Я забыла. На секунду забыла про свой маскарад, потому что люблю гусей.

   – А как вы забирались на сеновал? Моя дорогая, вы взбирались по лестнице с такой грацией, что это было почти смешно.

   Пиппа нахмурилась:

   – Вы хотите сказать, что придумали, будто забирались на сеновалы по всему миру? Мы лазали по той лестнице, просто чтобы вы могли меня проверить?

   – Нет. – Мистер Доусон рассмеялся. – Это истинная правда, что я Король сеновалов. И в тот момент я не проверял вас, я уже знал. – Он потрепал ее по руке.

   – Для меня огромное утешение знать, что мы по-прежнему друзья, – облегченно вздохнула Пиппа.

   – Конечно.

   – Как вы думаете… кто-нибудь еще догадался?

   – Сомневаюсь. Никто не проводил с вами столько времени, сколько провел я. За исключением Марбери. Он подошел слишком близко.

   – О Боже, мне так не хочется, чтобы он узнал.

   Мистер Доусон поднялся и потянул ее за собой.

   – Думаю, он узнает, моя дорогая. Ваши дни здесь в качестве камердинера сочтены. В любую минуту один из лакеев может решить поколотить вас за дерзость. Нахальство в камердинере среди челяди не приветствуется.

   Она натужно сглотнула.

   – Я не знаю, что делать. Я уже думаю о том, чтобы уехать. – И она рассказала ему все про свою историю с Грегори и днем рождения дядюшки Берти и о том ужасном дне в саду у Элизы. И призналась ему, как ненавидит леди Дамару, хоть и не имеет на это права и, вероятно, отправится за это в ад. Еще она подробно объяснила, почему не хочет возвращаться домой в Пламтри, и что сахарные скульптуры для нее все, не считая вересковых пустошей и дома.

   – Вы не отправитесь в ад, – заверил ее мистер Доусон. – И попадете в Париж. Не мытьем, так катаньем.

   – Неужели вы только что это сказали? – прошептала она. – Это одна из моих любимых фраз.