Тайна Тюдоров - Гортнер Кристофер Уильям. Страница 42

– В первый? – недоверчиво переспросила она.

– Ну… я до сих пор любил только одну женщину. – Я погладил ее по щеке. – А ты?

Она улыбнулась:

– Вообще-то, поклонники домогались моей руки с младенчества.

– Тогда внеси и меня в их список.

Странно, я совсем не смущался. Единственной женщиной, которую я по-настоящему любил, была мистрис Элис. Но в тот миг любовь к Кейт казалась мне чем-то привычным.

Она посмотрела мне в глаза:

– Так чего мы ждем?

С этими словами Кейт положила мои руки к себе на грудь. Я расшнуровал тесемки, и корсет легко соскользнул с плеч. Она быстро перешагнула через юбки, стянула рубашку и встала передо мной в лунном сиянии, обнаженная и желанная, как ни одна женщина на земле.

Я прижался лицом к ее груди. Мгновение спустя Кейт со вздохом последовала за мной к постели. Полулежа, она наблюдала, как я борюсь с одеждой, а затем, опустившись на колени, помогла мне снять рубашку. Плечо заныло. Кейт нахмурилась, увидев проступившую на повязке кровь:

– Надо перевязать.

– Потом, – ответил я, целуя ее.

Кейт рассматривала мое обнаженное тело. Ее взгляд на мгновение задержался на родимом пятне и скользнул ниже. Она держалась уверенно, но я-то слышал отчаянный стук ее сердца. Как и многие девушки ее положения, Кейт, скорее всего, была знакома с плотскими радостями в известных пределах. Однако сейчас нам предстояло большее, и ей было страшно.

Впрочем, я обнаружил, что и мой мужской опыт был не более чем иллюзией. Бурные, но скоротечные интрижки со служанками в замке или случайными девицами на ярмарках не шли ни в какое сравнение с тем полетом, который дарила близость с Кейт. Мы предались друг другу со всей страстностью, на какую были способны, и в эти полные острого наслаждения минуты я готов был боготворить ее. В ее глазах горело то же пламя, что и в моих. Она вскрикнула лишь однажды.

Когда все закончилось и она свернулась в моих объятиях, я осторожно спросил:

– Я сделал тебе больно?

Она тихонько рассмеялась:

– О, такую боль я готова испытывать снова и снова. – И, положив руку мне на сердце, добавила: – Вот здесь все, что мне нужно.

– Но имей в виду, я намерен сделать тебя честной женщиной, – улыбнулся я в ответ.

– К твоему сведению, – фыркнула она, – мне уже восемнадцать. Я сама отвечаю за свои поступки. И я пока не знаю, хочу ли я быть честной женщиной.

– Когда узнаешь, не забудь известить меня. Но если серьезно, мне следует испросить благословения ее высочества, ты ведь ее дама. И твоя матушка, ее тоже неплохо было бы спросить.

– Моя матушка умерла, – вздохнула Кейт. – Но, уверена, ты бы пришелся ей по нраву.

В ее голосе звучала боль.

– Прости. А когда это случилось?

– Мне было пять. – Кейт грустно улыбнулась. – Она родила меня совсем девочкой, всего в четырнадцать.

– А твой отец? Он был так же молод?

Она многозначительно посмотрела на меня:

– Я незаконнорожденная. И нет, он был совсем не так молод.

– Понятно. – Я не отводил от нее взгляда. – Ты не хочешь рассказать мне?

Помолчав несколько секунд, она заговорила:

– Это было не по любви. Родители моей матери служили в доме Кэри. Они умерли во время той самой эпидемии потницы, что унесла жизнь Уильяма Кэри, первого супруга Марии Болейн. Она вышла замуж второй раз и стала мистрис Стаффорд. Уилл Стаффорд, простой солдат, не принес жене богатства. Но Марии выплачивали регулярное содержание, от прежнего мужа остался дом. Мария любила мою мать и предложила ей место служанки.

– Мария Стаффорд, – вспомнил я. – Случайно, не сестра Анны Болейн?

– Она самая. Но без тени сестринской гордыни, да упокоит Господь ее душу. Мать забеременела, ее тошнило, она страшно перепугалась. Но мистрис Стаффорд не сказала ни слова упрека. Знала, что такое женские беды. Мать отправили пожить под присмотром леди Милдред Сесил. Я родилась в доме Сесилов.

Так вот откуда связь Кейт с Сесилом. Она росла под его кровом.

– А мистрис Стаффорд знала, кто был твой отец?

– Думаю, догадывалась. Мать никогда не называла его имени. Но единственный, кто отважился бы на такое в ее доме, был сам Стаффорд. Должно быть, это сильно ранило Марию. Она ведь вышла за него меньше года назад. К тому же из-за этого брака Марию прогнали со двора, семья отвернулась от нее.

Кейт выпрямилась и откинула волосы с лица.

– А он все еще жив. Я видела его на похоронах мистрис Стаффорд. У нас одинаковые глаза.

Я молчал, пораженный неожиданно открывшимся сходством – и одновременно несходством – наших биографий.

– Мистрис Стаффорд, конечно же, все понимала, – добавила Кейт. – Она ведь была возлюбленной Генриха Восьмого прежде, чем он увлекся ее сестрой. Она знала, что супружеская верность не входит в число мужских добродетелей. И что ни одна женщина не станет навлекать на себя невзгоды по доброй воле. Она позволила матери сохранить тайну и вырастить меня. Она оставила нас у Сесилов. Думаю, мистрис Стаффорд хотела держать мою мать в безопасности, подальше от своего мужа.

Она помолчала.

– Я обязана ей всем. Если бы не ее доброта, матери пришлось бы побираться на улице. А мы жили неплохо, у меня было счастливое детство. Мне дали образование. Леди Милдред позаботилась об этом, она сама образованная женщина. Я единственная грамотная служанка ее высочества. Поэтому она доверяет мне. Если нужно уничтожить какое-то послание, я могу запомнить текст.

– Еще бы она тебе не доверяла, – вставил я. – А как умерла твоя матушка?

– Лихорадка. Все случилось быстро, она не мучилась. После смерти матери я несколько раз встречала мистрис Стаффорд, и она всегда была мила со мной. Она умерла спустя три года.

– А тот, кого ты считаешь отцом…

– Женился снова. У него дети. Я не виню его. Наверное, он овладел моей матерью в порыве страсти, не думая о последствиях. Это ведь часто случается у мужчин. Если он и знает обо мне, то молчит. Я прожила всю жизнь без него. Но, по крайней мере, – тут она жестко усмехнулась, – я ношу его фамилию. Правда, Стаффордов в Англии пруд пруди.

Кейт уперла палец мне в грудь:

– Теперь твоя очередь. Я хочу сделать тебя честным мужчиной.

Она осеклась, поняв свою бестактность, и виновато моргнула:

– Ох, прости. Надо думать, что говоришь. Если не хочешь рассказывать, не нужно, я не обижусь.

Я ласково коснулся ее подбородка:

– Нет уж, никаких секретов между нами. Правда в том, что я вообще не знаю своей матери. Я брошенный младенец. Мистрис Элис вырастила меня.

Услышанное явно заставило ее задуматься:

– Брошенный? А мистрис Элис… это же та женщина, что была в комнате короля?

– Да. И она спасла меня.

Произнося эти слова, я чувствовал неудержимое желание разделить с кем-то воспоминания о мистрис Элис. Пусть ее помнит еще кто-нибудь помимо меня.

– Меня оставили на верную смерть в доме священника, неподалеку от замка Дадли. Это ведь часто случается – нежеланных детей подбрасывают вот так на порог богатого дома. Бедный не может себе позволить ребенка, а богатый сжалится над подкидышем. По словам мистрис Элис, я вопил так, что разбудил бы мертвого. Она тогда возилась с мусором у выгребной ямы и услышала мои крики. И пошла посмотреть, что там.

Голос предательски пресекся. Я прокашлялся.

– Она заменила мне мать, которой я никогда не знал. Когда она умерла, вернее, когда мне сказали о ее смерти, я не мог простить, что она ушла, не попрощавшись.

– Поэтому ты взялся помогать ее высочеству. Чтобы она смогла попрощаться.

– Да. Нельзя, чтобы она страдала так же, как я тогда. Я знаю, каково это: вдруг потерять близкого человека. Я верил в смерть мистрис Элис. Перегрин в день нашего знакомства упомянул знахарку, что ухаживала за королем. Тогда я словно что-то почувствовал… Хотя с чего бы? Мало ли на свете знахарок? И даже когда я увидел… – Тут мой голос дрогнул. – Они отрезали ей язык и изувечили ноги. Мастер Шелтон, их мажордом, сказал мне о ее смерти. А я уважал его, считал примером для подражания… Леди Дадли перерезала горло Элис у него на глазах. Она истекала кровью, а он стоял и смотрел. И ничего не сделал.