Дочь регента - Холт Виктория. Страница 40

Эдуард же обиделся на Фредерика, который, по его мнению, был не настоящим военным. Однако Эдуард верил, что ему удастся вновь завоевать уважение армии и своих родственников, поэтому он принял вызов.

Это кончилось крахом.

Он быстро выяснил, что все неприятности вызваны повальным пьянством. Солдаты проводили добрую половину времени в винных лавках, многие пили даже на дежурстве. Эдуард приказал их жестоко высечь. Он закрыл половину винных лавок и запретил всем, кроме специально назначенных офицеров, входить туда. Его непопулярность резко возросла. Он даже не подозревал, насколько это опасно.

Солдаты ненавидели Эдуарда за то, что он лишил их выпивки; владельцы винных погребков клокотали от ярости, потому что он пресек их торговлю.

«Да кто он такой?» — спрашивали они друг друга.

Сын короля? Они не желают, чтобы ими командовали королевские сыновья. Им нужны настоящие военные командиры. Где он обучался военному искусству? — В Германии. Ну, так здесь не Германия, и они не потерпят этих методов.

Мятеж должен был вспыхнуть в Сочельник, однако подготовили его плохо, а суровый герцог оказался человеком, знающим свое дело, он быстро схватил зачинщиков и без колебаний приказал их расстрелять. Звуки выстрелов, как он и надеялся, отрезвили бунтовщиков.

Однако через месяц его отозвали обратно в Англию.

— Боже мой, Эдуард, — сказал Фред, веселый, добродушный Фред. — Ну и заварил ты кашу. Теперь дела на Гибралтаре обстоят еще хуже, чем до твоего появления. Пожалуй, тебе лучше оставаться дома.

Услышать такое от Фредерика, беспечного, заботящегося лишь об удовольствиях... от Фреда, который думал не столько об армии, сколько о своих многочисленных любовницах! Это было оскорбительно. Его слова глубоко ранили Эдуарда, и эта рана никак не заживала. Как ни посмотри на случившееся, а выходит, что его снова отозвали с Гибралтара с позором.

Король укоризненно качал головой.

— Дисциплина — хорошая вещь, но она должна быть разумной. А? Что? У тебя нет такта... ты нерассудителен. А? Что? — Он сверкал на сына глазами, и выражение этих выпученных глаз, над которыми белели кустистые брови, было совершенно диким.

«Да он полусумасшедший!» — подумал Эдуард, но и эта мысль не залечила его рану.

Он же старался как мог! И ему удалось бы навести порядок на Гибралтаре, удалось бы восстановить там дисциплину, но его отозвали сразу же после того, как он подавил мятеж. Дескать, он слишком суров... Вспоминая об этом позоре, Эдуард кипел от гнева. А Фред — главнокомандующий армией, хотя уж кто-кто не способен командовать, так это он!

Неумение Фреда командовать стало навязчивой идеей Эдуарда, и, не имея возмож

ности заниматься любимым делом, он был вынужден занять свой ум чем-то другим.

И вот однажды к герцогу явился полковник Вардл, который сообщил ему удивительную новость.

— Ваше Высочество, — сказал полковник, — мне, право, очень неловко, я поставлен в затруднительное положение, однако в конце концов пришел к заключению, что мой долг поставить вас в известность о происходящем. Видите ли, армии, в которой мы с вами оба служим, наносится ущерб.

— Конечно, вы должны мне все рассказать! — воскликнул Эдуард.

Полковник кашлянул.

— Мне немного стыдно об этом говорить, Ваше Высочество. Дело в том, что это касается поведения герцога Йорка.

Эдуард постарался скрыть радостное волнение.

— Надеюсь, это... не позорит его?

Однако выражение лица Эдуарда выдавало его затаенные мысли: он явно надеялся на противоположное.

— Это такой позор, Ваше Высочество, что, может быть, мне даже не стоит говорить вам...

— Вы выдвинули обвинение против моего брата. Я настаиваю, чтобы вы продолжали.

— Не против герцога, Ваше Высочество, а против женщины, которая была когда-то его любовницей.

Эдуард облизал губы.

— Я приказываю вам продолжать, полковник.

— Мне доподлинно известно, что некая Мэри-Энн Кларк торгует армейскими званиями. Она пользуется своим положением любовницы главнокомандующего армией.

— Торговля должностями? Но это же чудовищно!

— Я тоже так думаю, Ваше Высочество.

— И долго это продолжается?

— Сейчас, без сомнения, все прекратилось, поскольку Его Высочество недавно дал этой женщине отставку. Однако это имело место. У меня есть неопровержимые доказательства.

— Этого нельзя допускать. Какое страшное мошенничество! Где сейчас негодяйка?

Полковник Вардл покрутил усы.

— Переходит от одного мужчины к другому, как и положено женщине ее пошиба, Ваше Высочество.

— А мой брат?

— Они расстались добрыми друзьями. Он назначил ей пенсион — четыреста фунтов годовых, — однако она залезла в долги. Боюсь, герцог привил ей вкус к экстравагантности.

— Который сочетается с любовью к мошенничеству, — пробормотал Эдуард, и его глаза навыкате так покраснели, что он стал удивительно похож на отца.

— Вы знаете, где найти эту женщину? — спросил Эдуард.

— Да, сэр.

— Ее нужно попросить... в случае необходимости даже подкупить... чтобы она сказала правду.

— Я постараюсь, Ваше Высочество. Я догадываюсь, что развяжет ей язык.

— Какая возмутительная история! Но как ни прискорбно, что в ней замешан мой брат, герцог королевской крови; я не имею права закрывать глаза на случившееся.

«Разгорается потрясающий скандал!» — подумал полковник Вардл и принялся подливать масла в огонь.

Мэри-Энн Кларк, очень живая, хорошенькая и, судя по отзывам ее знакомых мужчин, бесконечно желанная женщина — хотя возраст ее уже подходил к сорока годам, — не понимала, как утихомирить кредиторов. Когда-то она жила с мужем-каменщиком в поселке Сноу-Хилл, однако это было очень давно. С тех пор Мэри-Энн привыкла к жизни с герцогами — в частности, с герцогом королевской крови. У нее было четверо детей — от каменщика, — она их очень любила и старалась дать им все самое лучшее. Мэри-Энн хотелось бы выдать своих троих дочерей за респектабельных джентльменов, а мальчику устроить хорошую карьеру. Если бы Фредерик ее не бросил, так бы все и получилось. Однако Фредерик от нее ушел. Они прожили вместе три года — для Фредерика это был очень большой срок, — но Мэри-Энн прекрасно знала о его страсти к разнообразию. Фредерик был легкомысленным, не очень умным человеком, хотя и приятным любовником; впрочем, много от него ожидать и не приходилось, достаточно было того, что в его жилах текла королевская кровь, поэтому связь с ним была почетна, пусть и не приносила столько денег, сколько хотелось бы Мэри-Энн. Бедный Фред, подобно своему брату, принцу Уэльскому, постоянно сидел в долгах и, несмотря на обещание хорошо обеспечивать Мэри-Энн, платил ей редко.

— У меня просто нет денег, мой ангел, — жизнерадостно говорил он, и Мэри-Энн знала, что это правда.

Однако она все же настояла, чтобы герцог определил ей пенсион в четыреста фунтов годовых: она уклончиво сказала, что это будет плата за отказ от ее услуг. По требованию Мэри-Энн, все было оформлено юридически.

Порой Мэри-Энн перечитывала письма герцога. Они ее смешили: герцог не очень-то владел эпистолярным жанром. Стиль был шероховатым, герцог писал с ошибками, однако в письмах явственно чувствовалось, как Фред ей предан. Ведь Фред был очень верным возлюбленным... пока длился роман.

Письма герцога Мэри-Энн аккуратно перевязывала ленточкой и хранила в шкатулке, которая запиралась на ключ. Ленточка была данью сентиментальности, а запирающаяся шкатулка — данью благоразумию. Памятуя про Утрату Робинсон, которая извлекла большую выгоду из писем принца Уэльского, Мэри-Энн Кларк думала: а почему бы ей не поступить точно так же с письмами Фредерика, герцога Йорка? Ну, может быть, не точно так же, но похожим образом, ибо не следует упускать из виду, что герцог Йорк все-таки не принц Уэльский.