Очаг и орел - Сетон Эни. Страница 33

— Я думал о тебе, Хэсс.

Нежные интонации в его голосе отвлекли ее, и Джонни кинулся к ней.

— Смотри, балда, ты теряешь скорость!

Эспер передала ему руль и положила голову на его плечо. Хорошо бы так было всегда, чтобы они были одни среди синего моря. Джонни молчал, да ей и так было хорошо. Он осторожно подвел свое суденышко к южной оконечности острова. Эспер, выпрыгнув, замочила ноги.

— Надо было тебя перенести, — рассмеялся Джонни, — даже сухопутные знают, что надо подождать, пока волна схлынет.

Они поднимались вверх по камням, желтым, коричневым, зеленоватым, громоздившимся на оконечности, в щелях между камнями пенилась морская вода. Наконец Джонни и Эспер добрались до впадины наверху, где была полянка, защищенная от ветра и поросшая редкой травой.

— Сними туфли и чулки, Хэсс, не то простудишься, — велел Джонни.

Эспер повиновалась. Она стыдливо спрятала голые ноги под длинной шерстяной юбкой, поставив туфли и расстелив чулки сушиться на солнышке. Джонни стоял к ней спиной и смотрел на Перешеек.

— Старый Чарн начинает извергаться, — заметил он. — Хочешь посмотреть? Это гораздо лучшее зрелище, чем расщелина Рэйфа, которой хвастаются на мысе Анны.

Оба они знали все это и не раз видели Старый Чарн в деле, извергающим камни и лаву со страшным грохотом. Джонни просто хотелось завязать разговор.

— Садись, — пригласила Эспер, и Джонни, повернувшись к ней, уселся на траву рядом.

— Декларация прошла, Хэсс, — сказал он. — Почтмейстер дал мне ее посмотреть до официального объявления. Это война.

Эспер застыла, не глядя на него.

— Ну, мы этого ожидали. Ополчение, надо думать, выступит, но мы-то тут при чем?!

Лицо Джонни посуровело.

— Хэсс! Как ты можешь так говорить! Разве ты забыла, как мы с тобой спасали ту рабыню? Ты ведь так горячо взялась тогда за это.

Эспер нахмурилась, подбирая нужные слова, вспоминая ту ночь и их помолвку на берегу моря.

— Конечно, рабство это плохо. Но в войне нет необходимости. Это все можно решить без драки, стоит только попробовать. И даже если она начнется, то тебе туда зачем соваться? Ты — марблхедец и рыбак.

Джонни вздохнул. Ох эти женщины! Они всегда так, даже Хэсс и ее мать. Словно недостаточно скверно без их слез и уговоров.

Он взял руку Эспер обеими руками.

— Я ухожу, любимая. Может быть, я не прав, но я ухожу.

Ясное небо потемнело в глазах Эспер. Она вцепилась в руку Джонни.

— Но почему? Зачем? Зачем? Разве мало других? Ты же никогда не был солдатом. И потом, как же мы... наша свадьба?

Слезы потекли из ее глаз. Эспер отвернулась в сторону.

— Я знаю, Хэсс, — то, что он заговорил так мягко и терпеливо, еще больше испугало ее. — Я и не стану солдатом, глупышка. Я люблю море и буду драться на море. Я вступил в команду капитана Кресси на «Айно». Завтра подаю рапорт в Бостон.

— Ты уже сделал это! — прошептала Эспер, вырывая руку.

— Я должен был, пока у меня хватает мужества. Я знал, что ты будешь отговаривать меня. Я не хочу бросать тебя, милая. Но ведь ты понимаешь, что все это ненадолго. Эти мятежники — слабаки, и в морском деле они мало что смыслят. Так что я скоро вернусь, и мы поженимся. Подумай, Хэсс, это же ненамного отличается от плаваний за рыбой к Отмелям.

— Нет, отличается, Джонни. Это совсем другое дело. Я теперь не боюсь за тебя, когда ты в море. Но что ты можешь поделать против ружей и пушек?

— Я должен пройти это испытание вместе с остальными, — твердо сказал Джонни. — Ну, Хэсс, не дуйся. Улыбнись мне, девочка. Я вернусь целым и невредимым, и тебе следует гордиться, а не огорчаться. Марблхедские мужчины всегда были первыми в бою. И твой род тому примером.

Да, думала она, и мужчин из нашего рода убивали. Эспер вспомнила голос бабушки, рассказывавшей: «Но Ричард так и не вернулся, хотя обещал вернуться...»

Она повернулась к Джонни и порывисто обняла его.

— Джонни, я так тебя люблю! Не оставляй меня...

Но его поцелуй заставил ее замолчать.

Ветер усилился и стал холодным. Брызги долетали в их убежище. Эспер, не думая ни о чем, прильнула к Джонни всем телом, словно стараясь удержать его. Потом она взглянула в его лицо, на котором было написано желание, и отодвинулась, тихо всхлипывая.

Джонни закрыл глаза и опустил руки.

— Ты права, — сказал он очень тихо. — Но нам не придется долго ждать, я вернусь еще до зимы, — он положил голову Эспер на свое плечо, и ее страх растаял от его спокойной уверенности.

Они сидели и говорили о будущем, пока не стало смеркаться.

Когда они спускались на яхту, Эспер была спокойна. И в самом деле, глупо было так выходить из себя! И вдруг она словно увидела перед собой тетушку Криз и услышала ее голос: «Разбитое сердце... Удар. Твое желание исполнится, но... Ты думаешь, что это не пройдет, но у жизни для тебя еще много чего в запасе...»

Чушь, сказала себе Эспер, как тогда в таверне. Та старуха была сумасшедшая. Конечно, удар связан с войной и ожиданием, а исполнение желание — со встречей, если все эти слова вообще имеют какой-то смысл.

Она посмотрела на мужественное, решительное лицо своего Джонни, пытаясь в сумерках различить выражение его глаз.

Джонни был убит шальной пулей в Гибралтаре в апреле следующего года, на палубе «Айно», блокировавшего пароход конфедератов «Самтер».

Новость эта достигла Марблхеда только в июне; ее сообщили семье Джонни. Его мать, сраженная горем, не сразу решилась обрушить эту весть на Эспер, а когда попросила об этом пастора, преподобного Аллена, было поздно. Его опередил городской глашатай.

В этот день Эспер была в распивочной, девушка угощала элем двух солдат, приехавших в Марблхед в отпуск — Джонса и Буши Чапмэнга. Эспер хорошо знала этих парней и, слушая их рассказы о захвате острова Роаноук, не обращала внимание на то, что они по ходу рассказа азартно спорили и держали пари на пенни, — этого, как и всяких азартных игр, мама никогда бы не позволила. Но Сьюзэн отравилась на Перешеек, на одну из ферм за цыплятами — война затруднила снабжение гостиницы, и доставать провизию приходилось самим.

— Не слышно ли чего о Джонни, Хэсс? — поинтересовался Чапмэн, кладя в карман шесть пенни. — Его корабль все еще у Гибралтара?

— Не знаю. Писем не было с Рождества.

Чапмэну, не очень наблюдательному, показалось, что она ответила очень резко, и он считал, что стоять к собеседнику спиной невежливо. Неплохая девчонка, но не в его вкусе. Тут он вспомнил кое-что, наклонился к приятелю и начал что-то нашептывать ему. До Эспер донеслось: «очень аппетитные ножки... второй дом на Трейнинг Филд». Она усмехнулась. Это, скорее всего, Чарити. За ней бегают многие, но сама она никого себе не нашла пока.

С улицы донеслись звон колокольчика и чьи-то вопли.

— Что там еще? — спросил Буши. — Как всегда, плохие новости, сообщаемые с лихостью и блеском?

Звон стал громче, глашатай повернул на угол Франклин-стрит. Эспер различила слова «Пич» и «в бою». Она медленно встала, глядя в окно.

Глашатай остановился у входа в гостиницу.

— Слушайте! Слушайте! Еще один молодой герой удостоился славы. Молодой Джон Пич погиб в бою. Господи, упокой его бесстрашную душу!

Двое парней посмотрели друг на друга.

— Бедняга Джонни... Скорее, Джордж, она сейчас упадет!

Парни бросились к девушке, но Эспер оттолкнула их. Она подошла к дверям и обратилась к глашатаю:

— Что вы сказали? — она выслушала сообщение еще раз, и лицо ее побелело. — Вы уверены, что тут нет ошибки?..

— Конечно, мисс, — глашатай выжидательно посмотрел на девушку. Миссис Ханивуд часто угощала его портвейном, какие бы ни были новости. Но эта девица, очевидно, не собиралась. Он пошел дальше, крича: «Слушайте! Слушайте!»

Эспер вернулась в зал и, глядя на колечко Джонни, села на стол. Она ничего не говорила и сидела совершенно неподвижно. Джонс и Чапмэн, нервничая, встали из-за стола.

— Хорошо бы ее мать была здесь! — прошептал Джордж. Он откашлялся: — Хэсс, нам страшно жаль Джонни. Он был славный парень.